По воле случая

1.

      - А хотите, я прямо сейчас спасу Вас от смерти?
      Доктор Торнберри удивлённо поднял брови. В тишине комнаты раздался звонкий щелчок пружины, стоявший на  столе диктофон остановил запись.
      - Секундочку, Питер, - доктор сделал останавливающий жест ладонью.
Поставив кружку на стол, он неторопливо достал кассету из диктофона, перевернул её и включил запись:
      - Питер утверждает, что способен прямо сейчас спасти мне жизнь, - произнес он в микрофон и, отложив устройство на стол, вопросительно взглянул на пациента: -  Я вас правильно понял?
      Пациент кивнул.
      - Считаете, ей что-нибудь угрожает?
      - Жизни всегда что-то угрожает, - развалившись в кресле, двадцати пяти летний Питер Филлингс – высокий, хорошо сложенный брюнет с правильными чертами лица и насмешливым взглядом, широко улыбнулся и пожал плечами. – Только давайте сразу договоримся, доктор. Огромная просьба: перестаньте пожалуйста за мной записывать и наберитесь терпенья. А я все объясню.
      Ричард Самуэль Торнберри отложил блокнот с карандашом в сторону и поставил диктофон на паузу, затем поднял на уровень глаз пустые ладони, показывая их собеседнику.
      - О`Кей, я весь – внимание.
      Не отрывая заинтересованного взгляда от доктора, Питер откинулся на спинку кресла, достал из кармана жвачку и, быстро развернув, отправил ее в рот.
      - Начну с того, - бесстыдно чавкая, произнес он, - что за полгода нашего знакомства, я привык к вам и к этому кабинету. И, знаете ли, успел немного изучить распорядок и правила, действующие на вашей территории, - он наигранно виновато улыбнулся, - не обижайтесь, но Вы скучны и предсказуемы до нельзя. Вот, к примеру, - Питер усмехнулся, - ваша ежечасная кофейная церемония традиционно заканчивается тщательной полировкой стекол очков.
      - Запотевают, - доктор улыбнулся и снисходительно кивнув, пояснил, - из-за кофе.
      Большой, в половину лица зеленый липкий пузырь с противным звуком, лопнул. Питер ловко убрал остатки жвачки с физиономии, закинул их снова в рот и улыбнувшись, развел руками.
      - Но сегодня, когда вы откроете ящик стола, чтобы нащупать там привычную салфетницу для линз, Вас будет ждать небольшой сюрприз.
      Он запнулся. В дверь постучали.
      - Разрешите, доктор Торнберри.
      - Да, миссис Дилэйн.
      - Прошу прощения, - она положила увесистую стопку папок на угол стола и развернулась к выходу. Питер проводил ее пристальным внимательным взглядом. Когда за миссис Дилэйн - помощницей доктора, невысокой, всегда строго одетой и опрятной женщиной лет пятидесяти, захлопнулась дверь, пациент рассмеялся в голос.
      Торнберри приспустил очки и взглянул исподлобья на Питера:
      - Не поделитесь со мной причиной своего веселья?
      - Отчего же? С радостью поделюсь, - засиял собеседник, затем резко наклонился вперед и уставившись хитрым взглядом на доктора, зашипел:
      - Она пытается Вас убить.
      Торнберри раздраженно отвел взгляд: «Боже правый, когда же он перестанет жевать?!» Затем, видимо уяснив наконец смысл сказанного, усмехнулся.
      - Вы это серьезно?
      - Абсолютно. Учитывая ее вчерашние действия.
      Ричард удивленно нахмурился.
      - Какие такие действия?
      - Вчера вечером, как обычно, после Вашего ухода, миссис Дилэйн наводила уборку в кабинете. И, наверное, как всегда, справилась превосходно?
      Торнберри кивнул. В ответ лицо Питера приобрело наигранно разочарованное выражение. Он покачал головой.
      - Хм. Вы сегодня ненормально рассеяны, доктор. Осмелюсь предположить, что желание выспаться сейчас преобладает над остальными. Вчера был тяжелый день? – спросил Питер, прямо-таки лучась напускной заботливостью. Затем замолчал и сосредоточенно занялся созданием нового липкого зеленого шарика. В этот раз противный пузырь лопнул так неожиданно, что Торнберри даже вздрогнул. Ричард мельком глянул на пациента, что бы понять, увидел ли тот его смущение, и тут же сконфузился. Филлингс в упор смотрел на него, еле заметно ухмыляясь уголком губ.
      Доктор громко прочистил горло, взволновано потеребил галстук и поправил запотевшие очки. Подступало чувство раздражения собеседником, а этого допустить никак нельзя. Не профессионально.
      - Ближе к сути, Питер. К чему вы клоните?
      - К тому, что из-за сегодняшней несобранности, вы не заметили явных оплошностей миссис Дилэйн. Будьте добры, откройте-ка ящик.
      Не отрывая взгляда от пациента, Ричард выполнил просьбу.
      - Ну что? Салфетницы нет. Я прав?
      Торнберри перевел удивленный взор на ящик, а Питер, хохотнув, продолжил.
      - Да вот же она, - он кивнул в дальний угол комнаты, указывая на журнальный столик у противоположной стены, - Вы, видимо, забыли салфетницу вчера на столе, а миссис Дилэйн, будучи не в курсе, где ее место, поставила туда. Теперь вы встанете и пожав плечами, направитесь за ней, но не спешите. Ваша помощница оставила еще один сюрприз. - Питер показал пальцем на пол слева от письменного стола, - огромная складка на ковре. Вам ее не видно из-за этой стопки папок, которую миссис Дилэйн только что поставила на край. В итоге, вы скорее всего, неминуемо споткнетесь.
      Напрягшийся было, доктор Торнберри, облегченно откинулся в кресле и тоже усмехнулся.
      - Хотите сказать, что коварная помощница собиралась выманить меня из-за стола с помощью салфетницы? А если я все-таки не споткнусь? Такое развитие событий вы допускаете?
      Парень отмахнулся.
      - Это уже другой вопрос. Теория вероятностей, так сказать. Орудуя вчера пылесосом, миссис Дилэйн, видимо отодвинула стол, а вернув его на место, просто не заметила вздувшуюся на ковре, складку. Да, скорее всего так и было. Но вот, что я никак не могу уяснить, так это зачем она переставила во-он ту бронзовую статуэтку? - Питер кивнул наверх и принялся ваять очередной зеленый пузырь, - Только не надо твердить, что и это случайность.
      Торнберри медленно проследил за направлением взгляда пациента, и обомлел. В мозгах постепенно проявлялась жутковатая картина: вот он встает из-за стола, направляясь за салфетницей, спотыкается о ковер и потеряв равновесие, припадает на колено, опираясь рукой о шкаф, чтобы не упасть окончательно. Бронзовая, увесистая Сехмет, почему-то стоящая сейчас на краю шкафа, вверху под самым потолком, начинает угрожающе раскачиваться и в итоге падает прямо туда, где должна быть его голова.
      - Ерунда какая-то, - прошептал доктор, вытирая ладонью неожиданно вспотевший лоб, затем потянулся к телефону, чтобы вызвать помощницу. Но недолго подержав руку над трубкой, все же передумал.
      - Ну что, сложилась картинка? - С противным чавканьем и какой-то нехорошей интонацией, наклонившись вперед, спросил Питер, - на такой высоте даже с моим ростом невозможно ничего оставить случайно.
      Доктор открыл портсигар, суетливо достал сигарету, подкурил и с силой затянулся, забыв даже спросить разрешение у собеседника. Мгновенье спустя, уличив себя в этой оплошности, и скосив быстрый взгляд на усердно работающего челюстями, Питера, Торнберри, с, обычно не присущим ему, детским злорадством, усмехнулся: "Обойдется. Насчет жвачки мое мнение тоже никому не интересно".
      Не очень умело сдерживая раздражение, он, запинаясь, заговорил:
      - Слишком надуманно. Я, в конце концов, мог бы попросить Вас передать мне салфетницу, мог заметить складку и не споткнуться, да и статуэтка могла упасть мимо моей головы.
      - Вы абсолютно правы. Но ведь все могло произойти и по-другому?
      - Значит, Вы все же уверены, что спасли меня от смерти?
      Пациент самодовольно кивнул. А Торнберри устало вздохнув, снисходительно улыбнулся.
      - Да, согласен, на секунду вы меня заинтриговали, Питер. Не более. Все это на самом деле, уж извините, доведенная до абсурда, суперпозиция случайностей. Если постараться, то любую ситуацию можно представить в таком ракурсе.
      Питер покачал головой:
      - Есть прекрасная пословица: "То, что грабли метят в лоб - это закономерно. А вот кирпич прилетает на голову по случаю." Подумайте над ней, доктор.
      Собеседник замолчал и со скучающим видом стал осматривать кабинет.
      Оживившись наконец, от того, что ему позволили продолжить свою работу и решительно отмахнувшись от колючих сомнений и неудобных мыслей, Торнберри пододвинул к себе блокнот с карандашом и потянулся к диктофону. Небольшой лист бумаги, задетый его рукой, скользнул со стола и оказался на ковре у самых ног пациента. Питер наклонился, прочел надпись и ухмыльнулся.
      - Бисопродол!
      Встав из-за стола, Торнберри старательно перешагнул зловещую складку на ковре, мельком взглянул на статуэтку Сехмет, и, подойдя к Филлингсу, нагнулся за листком:
      - Со вчерашнего дня я решил принимать более сильное успокаивающее. Не нахожу, если честно, здесь ничего веселого.
      - Со вчерашнего дня? – Питер участливо воззрился на собеседника. Усталый, вымотанный вид доктора наводил на определенные мысли.
      Торнберри уселся в кресло и в задумчивости уставился на пациента. После продолжительной паузы, доктор шумно выдохнул и откинулся на спинку кресла:
      - Вчера пришли анализы, - негромко произнес он, - у моей жены подозрение на онкологию.
      После долгого неловкого молчания, заговорил снова:
      - Я надеюсь, теперь мы можем продолжить сеанс?
      - Конечно, конечно, Доктор. Только прошу, разрешите еще один короткий вопрос. Это важно, правда.
      Торнберри устало махнул рукой и посмотрел на часы.
      - Вы лично покупаете себе лекарства?
      Ричард удивленно задрал бровь. А Питер обезоруживающе улыбнулся в ответ:
      - Я потом объясню.
      - Не-ет, - потянул Торнберри, - Моя помощница приносит и оставляет их в кабинете, - он указал в дальний угол комнаты на небольшой, висящий на стене стеклянный шкафчик. – К чему вы клоните?
      Молча, с довольным видом, Питер во всю работал челюстями. На его лице вырос очередной зеленый пузырь. Раздался хлопок и тут же, не выдержав-таки этих изощренных издевательств, Доктор, в миг побелевший от гнева, со всей силы ударил ладонью по столу.
      - Да прекратите же наконец! И перестаньте ходить вокруг да около, говорите прямо, что имели ввиду.
      Состроив обиженную гримасу, Питер вытащил изо рта жвачку и пожал плечами.
      - Мелани Флинхаус, - буднично произнес он, - пусть земля будет ей пухом. Моя двоюродная тетка из Мэна. На всю родню славилась, между прочим, своими потрясающими пирогами. Эх, знали бы вы, доктор, какие это были пироги. Воздушное тесто, испеченное до хрустящей корочки, свежая сочная начинка, - Питер взглянул на собеседника. Ричард Торнберри все еще сурово сопя, смотрел на него исподлобья, - ладно, перейду к сути. Так вот, после того, как от тетушки Мелани ушел муж, ее психиатр посоветовал принимать, что бы вы думали? Да, Бисопродол, по две таблетки вечером. Впрочем, наверное, как и вам? Она сходила в аптеку, купила пузырек с препаратом и в тот же вечер отдала Богу душу. Почему? Долго гадать не пришлось. Бисопродол – прекрасный барбитурат с незначительными побочными действиями, помогает в очень широком спектре проблем. Недорогой, к тому же. В общем, почти прорыв в фармакологии. Но. Всегда есть это самое «но». На американских просторах не меньшей популярностью уже давно пользуется еще одно лекарство. Также продается в белом пузырьке с зелеными полосками и желтой надписью, тоже по доступной цене. И что самое интересное, - Питер сделал паузу, деловито подняв указательный палец вверх, - имеет практически такое же название, только с разницей в одну букву. Кстати, вам ли не знать, доктор?
      Лицо Торнберри приобрело багровый цвет, выпучив глаза, он медленно начал подниматься из-за стола, поняв, видимо, к чему клонит собеседник.
      Спокойно наблюдая за происходящим, Питер продолжал:
      - Бисопролол. В общем, оно для гипертоников. И здоровому человеку две таблетки вполне хватит, чтобы искусственно вызвать инфаркт миокарда…
      - Пора уже заканчивать этот фарс, - стальным голосом прервал собеседника Ричард, и быстрым шагом приблизился к стеклянному шкафчику для лекарств. Филлингс с интересом повернулся в сторону доктора, и весело подмигнул:
      - Момент истины?
      Ричард Самюэль Торнберри рывком отворил стеклянную дверцу и вытащил на свет один из пузырьков. Прочтя название, он открыл рот и ошарашенно уставился на своего улыбающегося пациента.

2.

       «Среди бескрайнего зноя жестокой пустыни и свежей прохлады тенистых оазисов, среди убогой тесноты каменных бэйтов и ослепительной роскоши белоснежных мечетей, жил в доме почтенного имама молодой горделивый факих. В надежде получить священный титул «стоящего впереди», возомнив себя новым пророком, он объявил единственно праведным свое изложение речей Аллаха и возжелал показать неверным как нужно жить. Но, встретив насмешки и непонимание у жителей города, решил совершить паломничество в соседние земли.
       Он не знал и не имел в своей душе зла, корысти и зависти, а просто слыл среди окружающих его людей, глупым богатым гордецом и самохвалом, недостойным сыном достойного отца. Многие ненавидели его за это. А некоторые, прознав о паломничестве, замыслили подлость.
       Испугавшись честной схватки, враг его - коварный трусливый шакал, умело долгие годы притворявшийся другом, подсыпал яд во флягу с питьевой водой, которую паломник собирался взять в путь, а второй, завистливый и злобный, словно змея, имея винтовку и зоркий глаз, убежал по дороге вперед, и ждал факиха на его пути за высоким барханом.
       Но паломник перед дорогой, задумавшись в молитве о грядущих трудностях и тяжести похода, решил взять с собой еще одну флягу с водой. И на рассвете, совершив намаз, отправился в путь налегке, без поклажи и без верблюда. Шел он, сияя изнутри светом своей цели, своей правды, сквозь древнюю пустыню, по раскаленным пескам, вслед за беспощадным солнцем, навстречу волнующемуся в прозрачной дымке жаркого воздуха, горизонту.
       На исходе первого дня встретился на пути уставший человек. И молвил он о жестокости неба, о непреодолимости расстояний, о тяжком одиночестве путника. Жажда обуяла его и пообещал человек стать первым приспешником паломника и увидел в нем святость и силу. Рассмеялся факих, гордый за свою ложную веру и одарил путника одной из фляг, не зная, что в оставшейся у него – яд, несущая смерть, вода. А человек произнес хвалебные мольбы за спасение жизни и побрел дальше.
       Факих, одолев еще несколько миль, остановился на привал недалеко от высокого бархана. Измученный жаждой, он наконец откупорил флягу, и уже поднес ее к губам, как вдруг раздался выстрел. Пробитая фляжка выпала из рук паломника и всю воду за мгновение впитал жадный песок. Убийца промахнулся. С горечью наблюдая за побегом так и не сумевшего попасть в цель, злоумышленника, паломник сел на песок и заплакал о своей жестокой судьбе. Потом свернул привал и понурив голову побрел дальше.
       Через три дня, так и не добравшись до соседних земель, гордый факих, заблудший сын достойного отца упал на песок и последний раз помолясь великому и справедливому Аллаху, умер от жажды.»

3.
       
      Питер закончил рассказ и в ожидании уставился на доктора. Торнберри молчал, упершись взглядом в бело-зеленый флакончик с желтой надписью и задумчиво почесывал карандашом переносицу.
       – И что же я должен по-вашему уяснить из этой истории?
       – А вы сами подумайте, доктор.
       Не отрывая взгляда от флакона с таблетками, Торнберри пожал плечами. Питер вздохнул.
       – Вы хоть слушали?
       Доктор наконец поднял глаза на собеседника и улыбнулся.
       – Да, конечно. Интересная и, где-то, даже красивая история.
       – Вы так и не увидели смысл?
       Торнберри усмехнулся снова и отмахнулся.
       – Ну какой смысл? Довольно-таки глупое стечение обстоятельств. В наше время этот факих скорее всего удостоился бы премии Дарвина.
       Питер расхохотался.
       - Да, да. Но он бы занял второе место после бедолаги, прибитого статуэткой в своем кабинете.
       Слова, так буднично и весело произнесенные сквозь смех, испугали доктора. Улыбка быстро сошла с лица, он громко прочистил горло и потянулся к графину с водой.
       - Ах вот что! – строго произнес он, - Решили провести аналогию со мной?
       - Для дипломированного психиатра вы не очень-то проницательны. Да, решил. Догадываюсь, что все ваши мысли заняты сейчас только одним вопросом: «Действительно ли миссис Дилэйн желает от вас избавиться?». И я вам отвечу на него прямо сейчас, - нет, не желает.
       - Позвольте, вы же сами недавно сказали, что она пытается меня убить?
       - Да, пытается, но не желает. Это вообще-то разные вещи.
       - Прекратите уже нести околесицу.
       - Хорошо, я поясню. Давайте вернемся к рассказу.
       Доктор устало вздохнул, а Питер, кивнув, продолжил:
       - Что это было, по-вашему? Убийство или несчастный случай?
       - Я уже высказал свое мнение – нелепое стечение обстоятельств, - Торнберри покачал головой, - стрелок, можно сказать, вообще спас его от отравления.
       - И обрек на смерть от жажды.
       - Но там ведь был яд.
       - Да, но факих не знал об этом. И в его сознании убийца – это стрелок.
       Ричард пожал плечами:
       - Надуманно…
       - Хорошо, – Питер настаивал, - а теперь подумайте, если бы убийцы ничего, никаких действий в отношении нашего бедного паломника не совершали, он бы умер?
       Доктор задумался.
       - Н-нет. Но в итоге отравитель его не отравил, а стрелок не застрелил. Они его не убивали. Покушались? Да! Но не убивали ведь?
       - И все же, и отравитель, и стрелок совершили умышленные действия, которые повлекли за собой гибель факиха. Так? Значит они совершили что?
       Торнберри поник и сдался.
       - Оукей, пусть – убийство. И что?
       - А вот и нет! – Питер довольный откинулся на спинку кресла, наслаждаясь смятением собеседника, - вы забыли о второй фляге. И за сим, я обвиняю в убийстве путника, который встретился нашему паломнику в дороге.
       Немного подумав, Торнберри улыбаясь замотал головой.
       - Нет. Не понимаю. Вы меня совсем запутали.
       Пациент шумно выдохнул, показывая наигранную усталость.
       - Доктор, я битый час об этом толкую. Наш путник не помышлял никакого зла, и противозаконного ничего не совершал. Он просто лишил факиха шансов выжить, не подозревая о своей роковой роли. Только представьте, что паломнику на пути никто не встретился. Тогда при дальнейшем развитии событий, факих приобретает весомую вероятность благоприятного окончания похода. Да, с юридической точки зрения, - пациент кивнул, - в тюрьму должны сесть эти двое неудачников. И правильно. Заслуженно должны. А наш белый и пушистый, ни в чем не повинный пилигрим, с благодарностью осушит подаренную флягу, и, спустя время, за чашкой крепкого чая расскажет своему другу, а может жене или сыну, как один благородный факих спас ему жизнь, не дав умереть от жажды. Но об одном он будет стыдливо молчать. Как, испугавшись, что паломник не одарит его спасительной флягой, он ни секунды не задумываясь, предал свои принципы, принял лживую веру, обманул себя и Аллаха и ради утоления жажды признал в самозванце нового пророка. В тот момент его полностью поглотил страх и мысли о спасении собственной шкуры. Именно этот страх и сделал его убийцей. Не что иное, как страх последствий заставляет нас переступать через моральные устои, поступаться порядочностью, принципами, заповедями, наконец. Он прячется за напускным равнодушием к ближнему, в нежелании большинства копаться в чужих проблемах. С этим страхом никто не хочет бороться. Наоборот, такие люди как вы, доктор, учат других жить с ним и отводить глаза, когда тот смотрит в упор. Вот как по-вашему, можно ли считать убийством..., - Питер ненадолго задумался, - ну к примеру, когда, испугавшись быть избитым, прохожий не ввязывается в драку на улице, или, побоясь продолжительной волокиты и незапланированных объяснений с полицией, кто-то просто проезжает мимо перевернутого седана на обочине, а еще когда у помощницы, всегда безупречно справлявшейся со своими обязанностями, все буквально валится из рук. Тяжелые переживания из-за неожиданных семейных проблем, только усугубляются страхом потерять свое место, зная строгий нрав начальника. Отсюда суетливо и поспешно выполненная работа, вещи не на своих местах, путаница с названием лекарств, - он прервался и пристально посмотрел в глаза Торнберри. Убедившись в заинтересованности собеседника, продолжил:
       - А вот еще один пример. Считать ли убийцей человека, который просто испугавшись неудобных вопросов и ответственности перед больной женой, в ответ на ночной звонок, равнодушным голосом говорит своей близкой знакомой, что она ошиблась номером. Его можно понять: у жены подозрение на рак, тут уж не до романтических встреч с любовницей. А где-то далеко, та, что на другом конце провода, расстроенная, пьет в одиночестве кофе, уткнувшись пустым взглядом в столик, сервированный ужином для двух персон. Потом выключает свет и ложится спать, не подозревая, что через какие-то полчаса в дом ворвутся грабители.

4.

       Питер улыбнулся и замолчал, откинувшись в кресле. Торнберри, лишенный дара речи, открыв рот и выпучив глаза, пялился в пустоту. Карандаш выпал из трясущихся пальцев, и доктор рывком подскочив со своего места в мгновение ока приблизился к собеседнику. Схватив его за воротник, прохрипел осипшим голосом:
       - Откуда...? Откуда ты знаешь? Какие к черту грабители?
       Питер только виновато улыбался и хлопал глазами, а Торнберри, видимо поняв наконец весь смысл сказанного, вдруг резко отпустил пациента и в панике зашарил по карманам. Выудив мобильник, быстро нашел нужный номер и замер, прислушиваясь к гудкам. Потом набрал еще раз, и еще.
       - Нэсс, Нэсс!
       В ответ раздался мужской голос.
       - Уиллем Джонсон. Следователь городского департамента. С кем я говорю, представьтесь?
       - Я…, я лечащий врач Нэстэси Уоррен, - с каждым произнесенным слогом, голос доктора глох и сникал.
       - Секундочку, - в трубке послышался звук шуршащей бумаги, - вы, - пауза, - мистер Ричард Торнберри? Я прав?
       - Да, - доктор повысил голос, - Боже правый, что случилось?!
       Торнберри, пошатнувшись, шагнул к столу о оперся рукой о столешницу, перевернув пузырек с Бисопрололом. Он повернулся и, взглядом затравленного зверя, посмотрел на Питера, затем перевел взор на статуэтку Сехмет.
       Джонсон продолжал:
       - Сегодня ночью ваша пациентка скончалась от обильной потери крови в результате многочисленных ножевых ранений.
       - Как это случилось?
       - Грабители, - буркнул будничным тоном следователь, - Известно, если честно, пока немного. Но наметки есть. Скорее всего это парочка наркоманов, приблудившихся с соседнего района, в поисках, чем бы поживиться. Наверное, думали, что дом пустой.
       Торнберри не стал слушать дальше. Он молча нажал кнопку окончания вызова и отложил телефон в сторону. Затем доктор не спеша подошел к шкафу и остановился под статуэткой Сехмет. Львиное лицо жестокой богини надменно и величественно смотрело черными бусинками глаз на маленького смертного человечка. Уязвимого, словно хвойная иголка в лесном пожаре, подвластного обстоятельствам и воле случая. Тревожная волна необъяснимого чувства вырастала внутри. Ричард наконец оторвал взгляд от изваяния, и повернулся к Питеру.
       - Кто ты такой, черт возьми?
       - Ах, мой бедный лекарь человеческих душ, - начал собеседник. Тон его голоса изменился. Стал еще более насмешливым, тягучим, словно болотная жижа. Из чуть раскосых глаз повеяло холодом, и тень пренебрежительной ухмылки на миг преобразила лицо, - неважно, кто я. Для тебя, к примеру, обычный шизофреник, для кого-то еще - нерасторопный аптекарь, с улыбкой выдающий пузырек с таблетками, или равнодушный водитель черного фольксвагена, проезжающий мимо перевернутого седана, а для кого-то просто встречный истощенный путник с огромным желанием жить тогда, и еще большим желанием умереть сейчас.
       Теперь Ричард испугался по-настоящему. Он попытался успокоить себя и не верить не единому слову, но этот блеск в сумасшедших глазах пациента будто парализовал его, ввел в ступор. Стараясь не смотреть на собеседника, он снова сел в свое кресло и запинаясь, промолвил:
       - Пожалуй, на сегодня сеанс окончен. Возвращайтесь в свою палату. Увидимся в пятницу.

5.

       Он ни разу не разгонял свою старую тойоту до ста миль в час, но сейчас ощущение скорости, опасности требовалось ему как никогда. В голове вертелась единственная фраза: «Нэсс, моя бедная Нэсс, прости меня.». Ричард должен был попрощаться с ней до похорон, посмотреть в ее лицо. Они ведь в следующем месяце собирались все рассказать супругам. Торнберри усмехнулся: «Вряд ли». Все изменилось бы. Рухнуло. Все, что он строил годами. Да и Лири возможно серьезно больна, это ее вовсе убьёт.
       Только сейчас он осознал, что никогда не признался бы своей жене. Как ни жестоко и лицемерно, но такое завершение отношений, такая развязка ситуации для него предпочтительнее. «Боже правый, прости Нэсс, прости».
       Постепенно сужаясь, мокрая после дождя, дорога принялась виться змейкой. Хоть и знакомый, но все же довольно опасный участок. Сгорая от нетерпения, Ричард сильнее вдавил в пол педаль акселератора. Впереди – полторы мили под уклон, затем крутой поворот и дом Нэсс, наконец, покажется из-за холмов.
       Звонок мобильного вытащил его из тяжелых раздумий. Перехватив руль в правую руку, он полез во внутренний карман пиджака, вспотевшими пальцами нащупал трубку и поднес ее к уху, нажав клавишу приема вызова.
       - Алло.
       - Здравствуйте. Вы мистер Торнберри?
       - Да, я вас слушаю, - раздраженно ответил доктор.
       - Вас беспокоит доктор Джаффер Коулман. От меня только что вышла уволенная вами сегодня, миссис Дилэйн. Она предоставила прекрасные рекомендации, но о причине сегодняшнего увольнения так и не смогла ничего толком пояснить. Просто посоветовала позвонить вам и поговорить на эту тему.
       Правое переднее колесо вдруг с грохотом подскочило на кочке. Телефон выскользнул из вспотевших пальцев. Торнберри машинально нагнулся за ним, чуть дернув руль. Автомобиль бросило в сторону. Засуетившись, Ричард до упора вдавил педаль тормоза и через долю секунды почувствовал, как машина отрывается от земли, как потолок вдруг становится полом, как песок с коврика сыплется на голову, а от металлического скрежета закладывает уши…
       …Вниз головой, зажатый в покореженной тойоте на обочине, он, пытался хоть как-то ослабить давление рулевого колеса на грудь, растрачивая на неловкие скупые движения остатки сил. Сознание играло в прятки, то исчезая на несколько секунд, то появляясь снова. Из пробитого затылка струйкой вытекала кровь, глаза закатывались. Боли не было. Только неприятный дискомфорт и огромное желание уснуть. Но Ричард сопротивлялся ему изо всех сил. Он уже успел определить, что три или четыре ребра впились в легкие, продиагностировал перелом правого голени, а главное, более или менее точно, отмерил себе остаток жизни. Отмерил в минутах, но только если не подоспеет помощь. Нужно всего лишь вытащить его отсюда и помочь принять горизонтальное положение.
       С отвращением сглотнув противную, соленую жижу, Ричард вспомнил телефонный звонок и усмехнулся: "Надо же, и на этот раз без миссис Дилэйн не обошлось." Собрав остатки сил, он снова попробовал дернуться. Тщетно. И трасса пуста, как на зло. А хрипеть в никуда просьбы о помощи уже надоело. Хотелось спать
       Ветер гнал серо-багровые облака на запад, к заходящему над пустой дорогой, солнцу, но вот где-то недалеко послышался звук приближающегося автомобиля. Доктор с трудом моргнул и засыпая, проводил равнодушным угасающим взглядом черный, тонированный фольксваген, медленно проезжающий мимо.

Отредактировано Lenka (2016-01-05 11:59:19)