Йеп.

Переписала финал.

Сашка загремела ключами в замке, скинула в тамбуре кеды и ввалилась домой.
– Через полчаса у меня каратэ! – возвестила она домашних. Дома должна была быть только мама.
– Тогда мой руки и марш обедать, – скомандовала мама. Есть и в самом деле хотелось зверски. Из кухни пахло выпечкой, Сашка плюхнулась за стол и потянула руки к тарелке с пирожками.
– Руки-то помой, – мать шлёпнула её по рукам полотенцем. – Стыдоба, пятнадцатый год девке, руки перед едой мыть не может научиться.
Сашка закатила глаза и пошла в ванную. Открыла кран и медитативно уставилась в зеркало. С отражением было что-то не то. Оно не отражало Сашку. Строго говоря, оно даже ванную не отражало. Пульсирующая розовость в отражении смутно напоминало Сашке о чём-то, но она не могла вспомнить. Тогда она перевела взгляд на текущую воду, в которой она автоматически мыла руки. Вода была тёплой, красной и липкой. Желудок требовательно заурчал. Но пирожков Сашка не хотела. Её как током дёрнуло. Она уцепилась за раковину. Руки были в крови, и медленно переставали напоминать нормальные человеческие руки – это были две корявые лапы с острыми когтями. Сашка подняла взгляд на зеркало. Из зеркала на неё смотрела звериная морда с её, Сашкиными, глазами. Очередной приступ дичайшего голода толкнул её на кухню.
– Мама, беги! – попыталась крикнуть Сашка, но из пасти в зеркале вырвалось только низкое рычание. Голод стал нестерпим, Сашка шатнулась и, снеся дверь с петель, ломанулась в кухню.
Со смесью ужаса, жалости и торжества – чьего-то стороннего, чужого, она наотмашь ударила мать по искажённому страхом лицу. Мать молча схватилась за разорванную щёку. Сквозь пальцы ливанула кровь, которая окончательно свела Сашку с ума.
– Мама, беги, – повторила она и впилась матери в горло. Мать дёрнулась несколько раз, захрипела и обмякла. Сашка видела, как потухают её глаза, ей хотелось зарыдать, завыть, но голод заставил её выесть внутренности матери. Скоро домой должен был вернуться брат...
Сашка проснулась от сигнала лагерной побудки. Теперь она ненавидела «Кристалл».
– Тебе не надоело? – спросил Женя, сидящий на окне в палате. Женю больше никто не видел, разумеется, он тоже был просто частью иллюзий Королевы.
– Нет, – скрипнув зубами, ответила Сашка, стараясь не смотреть на него. Женькин взгляд был слишком ласков, слишком участливо смотрел. Так и хотелось обнять его, поплакать и пожалеть себя. Хотя, надо сказать, больше он не представлялся Сашке таким уж гадом.
Королева умела пытать. Физическая боль – это было меньшее и самое лёгкое из её арсенала. Сашка уже давно умерла бы от болевого шока, если бы не была частью королевы. Остальные умерли после первой же ночи. Королева заставила её смотреть. Сашка никак не могла помочь, не могла отвернуться, заткнуть уши. Это была первая пытка. Она показывала Сашке власть Королевы, требовала подчиниться. Но Сашка не испугалась. И этим обрекла себя на долгие ночи других пыток.
– Ты понимаешь, что есть предел человеческим возможностям? – тихо спросил Женя. – Подумай, ради чего ты мучаешься? Ты ведь способная, талантливая, тебе жить и жить. Знаешь, Королева никогда не выбирает в помощники кого попало... Славик в свои семнадцать уже известный спортсмен. Меня без экзаменов приняли в школу при Большом Театре. Понимаешь, ты тоже всего добьёшься в жизни, Королева щедро платит. Всё, что тебе нужно – немного убеждения. Все эти дети, они никто, их жизни ничего не стоит. А наша – стоит. Хочешь, будем дружить дальше?
Сашка закрыла глаза и тут же в памяти всплыло лицо Нинки перед смертью. Сашка резко села на кровати и схватила с тумбочки блокнот с наполовину вырванными страницами. Перечитала написанное вчера. Она каждый вечер писала одно и то же: «Я – Александра Королёва, 26.09.1989. г. Н-к, ул. Н-кая 55-58.5.08.2002 я попала в рабство к Королеве Желаний. Я не должна допустить призыва Королевы для того, чтобы...»
– Нет, – резко сказала она. – Нет, наши жизни не дороже. И мучаюсь я ради того, чтобы того, что с Нинкой больше не произошло ни с кем и никогда.
Женя исчез. Сашка вырвала из блокнота листок и изорвала его в клочки. Королева не позволяла оставлять следов, но записи помогали Сашке держаться на плаву. Женя был прав, есть предел человеческим возможностям, Сашке становилось всё труднее соображать, где реальность, где сон и какова её цель. Она старалась ни с кем не общаться, но это было сложно. После завтрака она ушла к границе территории, за футбольное поле, где они когда-то читали с Женькой дневник. Но её скоро нашли там.
— Сашка, Сашка! — кричали девчонки из отряда «Ветерок», несясь от калитки. — Сашка, смотри, что мы нашли! Тетрадка! Там написано, как русалку вызвать! Давай вызовем, а?
Сашка похолодела внутренне, но внешне равнодушно взяла у них из рук тетрадку, пролистала. На мгновение промелькнул на страницах портрет Жени. «Их жизни ничего не стоят». А потом сразу – Нинки. И Виталика. И Маринки с Иркой и Лёшки. «Ты такая же как я, – сказал голос Жени в голове. – Ты ведь убила их всех. Ты...»
— Давайте её лучше сожжём, – сказала Сашка. – Поверьте, будет гораздо круче. Я слышала о таком ритуале.
Она всем телом ощутила бешенство Королевы и злорадно улыбнулась. Хотя радоваться ей было недолго – до отбоя.
Сашка не знала, сколько будет длиться это противостояние и сможет ли она вообще найти из него выход.
Одно она знала точно: она выдержит или умрёт, разорвав цепь. Третьего не дано.

Да мне ж тут писали тип не называй, а показывай.
Полового подтекста тут нет, Женя точно так же попал по вине другого мальчика. А всё остальное -- выбор доброй воли.

Света, спасиб