Лейтенант Кравцов выглянул из окопа. Сопка выжжена, кое-где торчат пучки сухостоя, а выше... Выше вражеские укрепления. Добротные, со смертоносными дотами. Разведка клялась, что пулеметная точка только одна, но что-то Кравцову в это не верилось. "Два пулемета у них, - с тоской думал он, вжимаясь в край бруствера,- а может и три... Все, пи...ц нам всем. Сейчас комбат отдаст приказ, и... ".
Кровь внезапно прилила к голове, вызывая головокружение, но тут же отхлынула. В груди возникло нестерпимое жжение. Кравцов с удивлением пощупал мокрую от пота гимнастерку. Нет, все цело, но жжет нестерпимо. В этот миг прозвучал приказ капитана:"Третья рота, в атаку... Ма-а-арш!".  Кравцов вскочил, и обернувшись к взводу, заорал: " За Родину!". Боль резанула грудную клетку так, что в глазах потемнело. Жаркий августовский солнечный шар стал черным, Кравцов успел встать на бруствер, но тут же повалился на землю.
" Примкнуть штыки! За мно-ой" - подхватил его зам, сержант Васюков. Солдаты, пригибаясь к земле, двинулись на штурм. Только Кравцов этого уже не видел, его тело так и осталось лежать у окопа, а сознание устремилось в черноту.
***
Темнота, холод и дождь. Вода текла по затылку и попадала за шиворот. Кравцов открыл глаза. Он лежал на спине, а над ним распахнулась бездна августовской ночи. Сквозь рваные тучи иногда  пробивалась безучастная мертвая луна. Дождь внезапно прекратился, но задул ветер.  Лейтенант еще немного прислушивался и к его порывам, и к себе. Не обнаружив ничего пугающего, он попробовал сесть. Тело подчинилось легко, Кравцов осмотрелся. "Должно быть, взяли сопку", - с надеждой думал он. Но чем больше всматривался, тем меньше узнавал окрестности. Исчезли окопы, да и самой сопки  - не видно!
- Что за дела? - пробормотал Кравцов и поднялся на ноги. Оказалось, он лежал на проселочной дороге, в конце которой слабо маячили желтые огни.
- Деревня, что ли? - лейтенант машинально оправил гимнастерку. Не получив ответа, он двинулся на свет.
***
Он ошибся насчет деревни. В ночи светил окнами трактир при постоялом дворе. Всего хозяйства разглядеть лейтенанту не удалось - тучи вновь закрыли луну, но где-то явно находилась конюшня.
- Что за Стивенсон? - хмыкнул Кравцов. Над входом висела медная вывеска, с названием, выведенным латиницией:
"Admiral". Преодолев странное чувство неловкости, лейтенант отворил тяжелую дверь и прошел в зал.
Внутри под тусклым свечным светом за столами сидели люди. Многие ели, черпая ложками из деревянных мисок. Кое-кто бросал кости, некоторые пили из больших жестяных кружек.
- Это... Какой-то бред, - пробормотал Кравцов, рассматривая посетителей. Те, что хлебали из мисок, одеты были очень просто: драные рубахи с закатанными по локоть рукавами, у некоторых - повязки на головах. В кости играли господа по-солиднее. На этих уже были куртки и башмаки. Самыми солидными оказались пьяницы - на тех буклями свисали парики, и золтом сияли пуговицы дорогих камзолов.
"Интересно, - отвлеченно подумал Кравцов, искоса поглядывая на свою промокшую гимнастерку, - а я к какому сословию подхожу?" Сердце в груди вдруг ожило и начало колотиться, в висках знакомо застучало. Нехороший холодок прошелся по спине, вызывая мурашки.
"Присесть бы", - подумал лейтенант и, преодолев неловкость, направился к ближайшему свободному столу.
Никто из присутствующих не выразил ни малейшего удивления по поводу внешнего вида Кравцова, ни его появлению. Все занимались своим делом. Только хозяин трактира, дремавший за стойкой, встрепенулся и направился к новому гостю.
" Сейчас подойдет, - думал Кравцов, косясь на приближающуся фигуру трактирщика, - и что-нибудь скажет. Битте-дритте, какое-нибудь. А я ему в харю!" Он сжал кулаки и приготовился к драке, как вдруг...
- Тимоха? Ты?
Трактирщик растеряно заморгал. Кравцов поднял голову и обомлел. Перед ним стоял старшина. Тот самый, с которым три года проползли на пузе по всем степям и болотам. Саршина, которого солдаты прозвали Батей за справедливость и доброту. Батя, который полгода назад исчез.
- Батя? - ошеломленно вымолвил Кравцов. - А ты... Мы...
Он оглянулся на странных посетителей трактира.
- Что это? Как? Я не понимаю!
- Ты водку будешь? - серьезно спросил старшина. - Или лучше водички?
- Буду, - так же твердо ответил Кравцов. - И водички не помешало б.
***
- А ты думаешь, мне было очень приятно вас там бросать? - как-то даже со злостью в голосе говорил Батя. - Но, время. Это то, чего нельзя ни купить, ни заработать. Время мое вышло. Понимаешь?
Кравцов, он же Тимоха, послушно кивнул. После третьей рюмки тело налилось приятной истомой, голова потяжелела. Но главное - он не один. Вот, рядом товарищ старшина, который не бросит, не продаст. С ним, как за каменной стеной! Только глаза у него отчего-то грустные. Там, в роте взгляд был повеселее, а здесь - прям вселенская скорбь.
- Ты, Тимоха, не смотри на этих, - Батя кивнул на соседние столы, - они тоже, бедняги. Натерпелись. И еще им предстоит. Команда "Королевы Испании", почти в полном составе. Взорвался порох, фрегат в щепки разнесло.
Кравцов дернул головой и отставил рюмку в сторону:
- Погоди, - нахмурился он. - Ты говоришь, порох? Так они, что же... - Кравцов медленно повернулся к морякам, пытаясь разглядеть лица.
- Покойники они, - ровным голосом ответил Батя.
- Та-ак, - протянул Тимоха, отъезжая от стола вместе с табуретом.  - А ты?
- А я - нет, - Батя говорил без улыбки.
- А... я?
Пауза и тяжелый вздох очень не понравились Кравцову. Снова заколотило сердце, и застучало в висках.
- Не знаю, - напряженно выдавил Батя. - Здесь либо покойники, либо... Как я.
Кравцов снова взглянул в лицо старшины: "А он изменился. Поправился, щеки наел, розовый такой..."
- А ты что, ангел, что ли? - выпалил Тимоха и замер, пораженный ответом.
Батя удивленно моргнул:
- Да, - признался он.
***
Из оцепениния Тимоху вывели моряки. Они вдруг отложили миски, и в трактире повисла мертвая тишина. Кравцов с беспокойством смотрел, как прислушиваются к чему-то матросы. Потом он перевел взгляд на Батю. Старшина тоже хмурил брови, и вдруг  впервые за весь вечер улыбнулся:
- Свои, - обьяснил он Тимохе, - туристочка.
Повернувшись к владельцам париков, Батя быстро произнес пару фраз на незнакомом Кравцову языке. Господа благосклонно кивнули, и в тот же миг вся команда вернулась к мискам, разговорам и костям.
- Какая еще - туристочка? - Тимофею очень не понравилось, что Батя говорил по-иностранному.
- Да, шаляй-валяй, - усмехнулся Батя, - то здесь, то там. Дармоедка, работать не хочет. А как заставишь?
- Ну ты даешь! - изумился Тимоха. - Ты сам нам объяснял, что политрук говорил. Что работа, это правильно, а тунеядство - разлагает, портит...
- Говорил, - признался старшина, - разлагает и портит. Все верно. Но это людей. А нас - нельзя испортить. Мы созданы такими, какие есть. И у такого положения - две стороны. Улучшить нас тоже нельзя. Мы - константа, а вы, люди, меняетесь. Правда, обычно, к худшему. Но не все.
Дверь трактира распахнулась и на пороге появилась черная фигура.
- Слышь, Бать, - засомневался Тимоха, - а это точно ангел?
Старшина не ответил, а поднялся и прошел за стойку.
- Каррамба! - донеслось с порога, и черная фигура, грохоча каблуками по дощатому полу, двинулась к стойке.
- Чертов дождь, лить комо ун балде! *(как из ведра)
Дармоедка вышла на освещенное место, и Кравцов смог, наконец, разглядеть её.  Девушка оказалась невысокого роста, темноволосая, с загорелым скуластым личиком, на котором озорно блестели карие глаза. Наряд её для Кравцова покащался необычным - почти до пят черная хламида с вырезами для рук по бокам и черная широкополая шляпа.
- Хола, Падрэ! - бойко приветствовала она трактирщика, от чего тот невольно поморщился.
- Здравствуй, Эль, - ответил он. - Сколько раз мне еще просить называть меня по-имени, а не "падрэ"?
- Сколько хотеть, столько и просить! - тут же выпалила Эль. - Менья моженно просить бесконеченно долго, я есть само пасьенсиа*(терпение)
Батя тяжело вздохнул, но тем не менее выставил на стойку высокий бокал с чем-то темным внутри.
- Ой-ла! Настоященный карибеский ндр-рон*? (Ром)
- Еще не хватало, малявок спаивать! - рассердился старшина. - Кофе это. Горячий, не обожгись.
Эль презрительно выпятила губу, бросая взгляды то на бокал, то на Батю.
- Оченно обиденны ваши слова, Падрэ, - заметила она, но тут же обернулась в зал: - Кийен эста сегоденно? Кто эти добрые хомбрэ?
- Моряки, - сухо отвечал Батя. - И один мой... Однополчанин. Почему здесь, непонятно. Его время не вышло...
- Куаль*? (который) - Эль чуть прищурилась, всматриваясь в посетителей. - А! Эси, ховен*.( Тот, молоденький)  О! А может, он тоже, комо йо* (как и я), путешественнен?
Она взяла бокал с кофе, и направилась к Кравцову. Тимоха в десятый раз проверил пуговицы на гимнастерке, и даже хряпнул еще рюмку водки, для храбрости.
- Здраствуйте, товарищ...- пролепетал он и попытался встать. Подлая табуретка, потеряв равновесие, с грохотом шлепнулась на бок.
- ... Ангел, - докончил фразу Кравцов, чувствуя, как краснеет. Окончательно он себя добил, протянув руку для рукопожатия:
- Кравцов, - съезжая на шепот, проговорил он, - Тимофей... Романович...
Его действия привели ангела в неописуемый восторг! Сперва она улыбнулась брякнувшейся табуретке. Протянутая рука очень заинтересовала Эль. Она даже обернулась и бросила вопросительный взгляд на Батю. (Старшина  погрозил кулаком) А когда лейтенант представился вплоть до отчества, Эль захихикала.
- Оченно приятенно знакомить, - произнесла она, протягивая в ответ руку. Крепкого рукопожатия не случилось, Эль лишь коснулась ладони Кравцова пальцами, не снимая перчатки и тут же убрала руку.
- Ми нама Эль, - представилась она. - Я есть анхель гранде*. ( Главный ангел) . Ходить везде, смотреть. Учить, как делать.
Кравцов смотрел на её лицо и безнадежно тонул в глубине озорных глаз.
- Алло? Тимафьей Роман-новишь? Вы есть менья слышать?
- А? - очнулся Кравцов. - Это... Можно просто Тимоха.
И снова в ответ раздалось хихиканье, и снова Батя сурово грозил кулаком.
- Оченно забавно, - сверкнула белоснежная улыбка на личике Эль. -  Может, присядем?
Она указала на стол. Тимоха проблеял "да-да" и пошел за отскочившей табуреткой.

***
Разговор сразу не пошел. Эль разглядывала Кравцова, по глоточку пригубливая кофе. А лейтенант смущался и никак не мог придумать, что сказать. " Эх, Людка, Людка, - вспоминал он свою первую и, так случилось, что единственную любовь. - Чего я там говорил? Про семечки, кажись..." Но говорить ангелу про семечки казалось очень глупым, и Тимоха молчал.
Внезапно в трактире воцарилась полная тишина. Все моряки исчезли.
- Что? - встрепенулся Кравцов, - Что случилось?
- А, всё, - Батя вышел из-за стойки и начал собирать посуду с опустевших столов, - их время здесь закончилось.
- Как это?
- На все отпущено время, - пояснил старшина, - у вас же уйма поговорок на эту тему. Каждому овощу - свой срок.
- Время бросать камни, и время - собирать, - примкнула к беседе Эль.
- Делу время, потехе - час, - с укором в голосе добавил старшина.
- Ой-ля, - фыркнула в ответ Эль. - Что, разве здесь плохенно? Тьимоха, ты хотеть жить здесь, с Падрэ, веченно?
Вопрос застал Кравцова врасплох. Он заморгал и бросил взгляд на Батю. Тот отвел глаза.
- То есть, как это - вечно? - переспросил Тимоха.
Эль нетерпеливо дернула плечами:
- Суть есть в том, что у тьебя больное коразон*(сердце). Это не быть в планах. Ошибока! Но, если купить новый или отремонтированенный коразон, ты вернуть обратно и дожить жизень, как надо. А моженно и не меньять. Тогда ты быть здесь всегда, здесь твой время не тратить, так как оно еще не кончить там, - она неопределенно махнула рукой куда-то за спину,-  Веченный отдыхающий на перепутье. Как это говорить... Дармоед!
Кравцов дернулся, а Батя, звякнув кружками, неодобрительно крякнул.
- Не, не хочу быть дармоедом, - серьезно ответил лейтенант, - дожить жизнь! Только, как купить? У меня и денег-то нет.
- Динеро*( деньги), - презрительно фыркнула Эль, - ты заплатить, но потом. За коразон придеться идтить в... Одно оченно горячее место.
Кравцов кивнул и решительно поднялся:
- Я готов, веди.
Голос лейтенанта звучал твердо, смущения не осталось.
***
Обнявшись на прощание с Батей, Тимоха вышел на улицу. Светало. У трактира действительно была пристроена конюшня, а к ней еще и хлев. Эль ждала Кравцова, жуя длинную травинку.
- Идтить недалеко, - заговорила она, и конец травинки задергался в такт словам,- потом - раз и...
- Отставить, - скомандовал лейтенант и выдернул травинку изо рта дармоедки - Пошли, по дороге расскажешь.
Эль недобро прищурилась, но промолчала.
- Туда, - махнула она вдоль дороги.

***
Серый с красными прожилками воздух трепетал от нестерпимого жара. Где-то под каменным полом клокотала лава. То тут, то там к сводам пещеры выстреливали струи дыма.
Эль удивленно оглядывалась, а Кравцов задержал дыхание и сосредоточился на том, чтобы не вспотеть. Но получалось плохо - жар в пещере стоял нестерпимый.
- Морриган? - позвала Эль. - Каррамба, донде эстас*? ( Где ты?)
"Еще один ангел?"- подумал было Кравцов, но тут же отверг это предположение. Морриган спланировала из  темноты пещеры на больших кожистых крыльях. Ничего ангельского в её облике не было: лицо несло печать злобы и презрения, а глаза мерцали кровавым огнем. В остальном же, Морриган напоминила Тимохе учительницу немецкого: худощавая, высокая, в строгом бордовом платье и длинными волосами,  аккуратно уложенными в прическу.
- Бон жур, - холодно приветствовала она гостей. - Чем обязана визиту?
" Такая цену заломит, - кисло подумал Кравцов, - не расплатиться. Придеться с Батей в трактире куковать. Вечность!"
Представить себе вечность он так и не смог. Любая фантазия лейтенанта обязательно чем-нибудь да заканчивалась. Приходилось отматывать назад и воображать еще. Выходило очень тоскливо.
Тем временем Эль что- то быстро тараторила на испанском, иногда экспресивно размазивая руками. Морриган слушала её, сложив руки на груди.
"Ангелы и демоны,  - Кравцов внутренне усмехнулся. - Может, самому попросить?"
Он сделал шаг вперед, к разговаривающим:
- Гражданочка, - обратился Кравцов к Морриган, - тут такое дело... Говорят, вы помочь можете...
Морриган жестом остановила его:
- Чего ты хочешь? - спросила она у Эль.
- Хотеть, чтобы ты открыть нам ход в Лавку!
- В Лавку? - удивление демона было неподдельным. - Там надо платить.
- Иль эста листо пара пагар*( он готов платить), - быстро ответила Эль.
Морриган бросила оценивающий взгляд на Кравцова и чуть кивнула:
- Идемте!
Тимоха не смог поймать в сознании момент, когда жаркая и смрадная пещера сменилась городом с невысокими домишками. Почти у каждого была мансарда и остроконечная черепичная крыша. Морриган находилась у дверей одного такого домика и приветливым жестом приглашала внутрь.
- Что это? - успел полушепотом спросить Кравцов.
- Это есть Лавка, - ответила Эль, - здесь продавать все. Даже жизень. Ты хотеть купить новую?
- Не знаю, - честно признался Кравцов, - старую бы дожить.
Эль кивнула и прошла внутрь домика. Лейтенант чуть замешкался, встретившись взглядом с глазами Морриган. 
- Прошу, - чуть улыбнулась краешками губ Морриган.
И снова застучало сердце, и снова закружилась голова. Но Кравцов взял себя в руке и шагнул за порог. Тут же дверь за ним захлопнулась. " Попался!" - вспыхнула мысль, но тут же рассеялась. Темная прихожея переходила в небольшой зал со стеллажами и прилавком. За ним, нацепив круглые очки на кончик курносого носа ждала Эль.
- А, сеньор покупатель, - улыбнулась она Кравцову, - ки тан буэно эс вы приходить в Лавку! Мочь вам предложить превосходенный товар! Пор эхампле, прекрасенное королевское сердце. Благороденное и голубых кровей.
Она прставила на прилавок банку, в которой пульсировало, залитое нолубой жидкостью, что-то бугристое и большое.
-Ё... Моё, - пролепетал Кравцов, впечатленный содержимым банки. - А это точно подойдет?
Эль сняла очки и как-то по-простецки пожала плечами:
- Подойтить любое, которое работает, - объяснила она. - Твое я починить и потом продать еще альиен*( кому-нибудь). Есть разбитые сердца, есть ишемические, есть оченно горячие, есть холоденные, бесстрашенные, трусливые...
- А моё? Моё оставить нельзя? Я к нему привык...
- Но! - ангел категорично тряхнула головой. - Твой-йо и есть плата. Оно останется в Лавке.
Кравцов задумался. Платить деньгами или трудом, это было для него в порчдке вещей. Но вот так отдать сердце, пусть и отказавшее в самый неподходящий момент...
- Хорошо, - согласился он, - давай обычное здоровое сердце. Есть такое?
Эль улыбнулась и кивнула в ответ...
***
Лейтенант Кравцов выглянул из окопа.  "Два пулемета у них, - с тоской думал он, вжимаясь в край брустера,- а может и три... Все, пи...ц нам всем. Сейчас комбат отдаст приказ, и... ".
Кровь внезапно прилила к голове, вызывая головокружение, но тут же отхлынула. "Сволочи, - в душе поднималась волна лютой ненависти к тем, кто сидел за гашетками на той стороне. - Столько людей положат, гады!"
В этот миг прозвучал приказ капитана:"Третья рота, в атаку... Ма-а-арш!".  Кравцов вскочил, и обернувшись к взводу, заорал: " За Родину! Штыки примкнуть! За мно-о-ой!" Раздались хлопки выстрелов, с сопки застрекотал пулемет. Бойцы, пригибаясь, полезли из окопа.
- Ур-ра! - закричал Кравцов и его крик был подхвачен солдатами. С сопки вдарил очередью второй пулемет и... Боль резанула грудную клетку так, что в глазах потемнело. Жаркий августовский солнечный шар стал черным, Кравцов  повалился на землю.
"За мно-ой" - подхватил его зам, сержант Васюков. Солдаты, короткими перебежками, шли на высоту. Только Кравцов этого уже не видел, его тело так и осталось лежать у окопа, а сознание устремилось в черноту.
***
- Ты ешь, ешь,  голодный поди, - откуда-то сверху раздался голос Бати. - ну её, водку, давай чаю лучше, как в детстве баба Маня заваривала. Ага?
Обоняния коснулся непередаваемый аромат можжевеловых веток. Кравцов открыл глаза. Трактир был наполовину полон, за столами сидела разношерстная братия: пара солдат в треуголках, явно Петровской эпохи. Десяток стрельцов времен Ивана Грозного уплетали печеную репу из чугунка. Были и современники Тимофея.
- Что, опять? - улыбнулся старшине Кравцов. - Снова ошибка?
Батя колдовал над самоваром, добавляя сушеные ягоды и засушенные листья смородины.
- Ты бы поел, - снова повторил он, - дорога теперь долгая предстоит.
Кравцов перестал улыбаться, но в груди в этот раз не шевельнулось ничего. Непривычное ощущение пустоты и внезапной легкости удивили.
- Так, значит... - пробормотал он, ощупывая гимнастерку.
- Время вышло, - печально произнес Батя и подвинул наполненный чаем стакан. - Теперь пошел отсчет.
- Как? Всего пара мгновений? И ради этого... - Кравцов поднял голову и взглчнул в лицо трактирщику. - А ты ведь знал! Да? И эта... Тоже знала! Вы все знали!
Батя виновато развел руками:
- Ты делал выбор, мы не могли мешать. Теперь ты идешь дальше, а мы... Дармоеды.
Догадка внезапно пронзила Кравцова:
- Ты.... Ты не ангел, а такой же, как я! Только струсил и решил остаться здесь!
Старшина молчал, склонив седую голову:
- Теперь поздно что-то менять, - признался он. - Да, дал слабину, покоя захотел. Прости, Тимофей Романович, если сможешь.
Кравцов не ответил. Батя поднял голову, стол, за которым сидел Тимоха, пустовал. Трактирщик вздохнул и начал собирать посуду с нетронутой едой....