-- Дамы и господа, сегодня у нас интереснейшая пресс-конференция с молодой звездой, автором множества бестселлеров, включая последний -- “Гонка”, который удостоился Нобелевской премии, госпожой Ингой Петрич.
-- Добрый день… Он работает?... Ах, нужно включить сбоку… Добрый день!
-- Прошу, задавайте ваши вопросы.
-- Интернет-издание “Лит.ком”. Госпожа Инга, вы -- самый молодой на планете обладатель Нобелевскрй премии по литературе, что вы чувствуете в связи с этим?
-- Спасибо за вопрос. Я чувствую гордость и ответственность. Всем, чего я достигла, я обязана моей бабушке. Она всегда верила в меня, она -- мой источник вдохновения.
-- Газета “Бумажный вестник”. Вы выпускаете строго по одному роману в год. Почему так? И как скоро нам ждать девятого?
-- Спасибо за вопрос. Это мой ритм работы. Сейчас я ещё не работаю над новым романом, но уже чувствую, что скоро приступлю к нему.
-- Блогер Павел Юркович. Хочу признаться, я ваш большой фанат. Каждый ваш роман становится бестселлером, причём первый вы выпустили, когда вам едва исполнилось восемнадцать. Как вы это делаете? (смех в зале)
-- Спасибо за интересный вопрос. Я всегда нахожу свои истории в реальной жизни, мне очень помогает, что писателей мало кто знает в лицо. (смех)  Я много путешествую, сижу в кафе в разных городах, гуляю по улицам и площадям, разговариваю с незнакомцами. И истории сами находят меня.
-- Но историй так много, как вы выбираете ту единственную, которая выстрелит?
-- Думаю, у меня просто нюх на хорошие истории.

***

-- Только стукнуло восемнадцать, а уже эксплуатируют, -- бурчала Инга, заволакивая чемодан в комнату. В комнате этой она не была уже лет десять, но в ней ничего не изменилось -- те же обои в жёлтый цветочек, та же иконка под потолком, старая кровать, на которой Инга любила прыгать. Кстати, этой кровати она обязана маленькому шраму на переносице -- один раз прыгала так высоко, что неудачно приземлилась: лицом на железную узорчатую спинку. Ох и воплей тогда было...
Бабушкина квартира. Бабушка умерла давно, после нескольких изнуряющих лет болезни, Инге не было и десяти лет. А свою маленькую однокомнатную квартирку в пригороде переписала на любимую внучку. Ингу и тогда и сейчас это мало интересовало. Но вот стоило достигнуть совершеннолетия, как родители встрепенулись -- “квартиру бабушкину нужно продать, а тебе купим в городе, получше, добавим и купим”. Своя квартира в центре -- это очень заманчиво с одной стороны, с другой -- пришлось тратить время, тащиться пять часов на электричке в пригород: выбросить или забрать нужные вещи из квартиры. А завтра ещё торчать пять часов у нотариуса, чтобы заключить сделку купли-продажи. А ведь на этих выходных все поедут на реку с палатками. Инга вздохнула и пошевелила ногой тяжёлый чемодан (куда она столько вещей набрала на три-то дня?). Ну и ладно, зато она сможет доработать свой рассказ в покое и одиночестве.
Она решила не разбирать сумку, достала из чемодана яблоко (обед) и свой маленький нетбук, который родители подарили в честь поступления в вуз (ничего общего с литературой, юриспруденция).
С полчаса помучившись над страничкой текста, Инга полезла в сеть. Ничего утешительного её там не ждало: очередной рассказ не приняли в журнал, на литературных форумах критики нещадно зубоскалили над ним же. Самое обидное было в том, что Инга понимала -- в чём-то они правы. Она никак не могла придумать интересную историю -- пока пишешь, кажется -- вот же оно, здорово. А когда дело закончено -- не то, чего-то не хватает, не дотягивает.
Инга закрыла ноутбук и уставилась в пространство. Вот у бабушки, кстати, никаких проблем с воображением не было -- Инга до сих пор помнила её сказки -- и бабушка, совершенно точно сочиняла их сама. Ничего подобного Инга в книгах не встречала.
-- Лучше бы ты мне завещала своё воображение, -- вслух сказала Инга, вздохнула и принялась разбирать чемодан.

Ночью она долго ворочалась и не могла уснуть в непривычном месте, обдумывала сюжет последнего рассказа и никак не могла придумать, чего бы такого интересного туда добавить. Сама не заметила, как уснула.

На кухне загремела посуда, Инга пошла на звук -- ей не было страшно, не посещала мысль, что это могут быть воры. На кухне бабушка мыла чашки -- такая, какой Инга помнила её до болезни.
-- Привет, ба.
-- Привет, сладкая, садись, будем пить чай.
Инга не удивилась: это, конечно, был сон.
-- Я слышала, ты сказала что-то про моё завещание?
Бабушка поставила перед Ингой зачем-то сразу три чашки и разлила в них чай из огромного старого чайника (его давно выбросили). Инга не смогла решить, из какой чашки начать пить.
-- Ну да, -- ответила она, смутившись. -- Понимаешь, я никак не могу придумать нормальную историю. Всё получается скучно. Или никто не верит в неё, смеются надо мной, ругают. Или ещё хуже -- вообще внимания не обращают… А ты же так интересно умела рассказывать сказки.
-- О, у меня был настоящий нюх к историям, -- согласилась бабушка и села напротив. -- Ну что ж, я могу добавить к своему завещанию ещё и это. Какие ты истории хотела бы писать?
-- Интересные, -- выпалила Инга. Подумала и добавила: -- И добрые. Не хочу ужасы писать и триллеры.
-- Тогда пей из этой чашки, -- сказала бабушка и подвинула к Инге оранжевую в горошек (её Инга разбила в далёком детстве и долго потом рыдала над осколками). Инга так и не поняла, что было в чашке, но точно не чай. Ей показалось, что это какой-то воздух -- только плотный и сладкий.
Пока она пила, бабушка говорила:
-- Передам тебе свой нюх к историям. Ходи почаще пешком, присматривайся к людям, прислушивайся к их разговорам -- как наткнёшься на хорошую историю, сразу поймёшь, что это она. Почувствуешь. И это будут истории специально для тебя -- добрые.
Бабушка говорила, а глаза Инги слипались. “Разве можно уснуть во сне?” -- подумала она и провалилась в темноту.

Инга поняла, что что-то не так, когда заварила себе утренний кофе: он ничем не пах. И насморка у неё не было, но никаких запахов она не чувствовала -- не только запаха кофе. “Ладно, дома к лору съезжу”. Сегодня ей предстоял визит к нотариусу. Наскоро позавтракав и запихав все нужные документы (по крайней мере она надеялась, что все) в сумку, она выскочила из квартиры.

В офисе нотариуса было жарко, вторая сторона на сделку опаздывала. Инга сонно смотрела на муху, вяло бившуюся в оконное стекло и время от времени тёрла будто онемевший нос. И вдруг в ноздри ей ударил сильный, но приятный запах. Инга даже проснулась. Пахло чем-то сладким и терпким и свежим -- так может пахнуть какао с корицей, если пить его на улице летом, сидя на траве. Она закрутила головой, пытаясь определить, откуда же он идёт.
Через полминуты дверь офиса открылась, вошла приятная женщина средних лет -- покупательница квартиры. Инга была уверена -- запах исходил именно от неё.
Дальше она слабо соображала, что происходит вокруг -- ей говорили, где нужно поставить подпись, она ставила, что-то объясняли, но она не вникала в слова -- она была слишком погружена в запах. Постепенно, ей стало казаться, что запах составляет в её голове какую-то картину, рассказ. Инге пришло в голову, что собаки именно так воспринимают мир -- запах рассказывает им многое. Нескольких часов, которые Инга провела рядом с женщиной, вдыхая запах её истории, не хватило, чтобы увидеть картину полностью и, когда пришла пора уходить, она в отчаянии, жалко улыбаясь, спросила:
-- Может, сходим в кондитерскую, отметим сделку?
К её облегчению, женщина согласилась. Ещё через пару часов они разошлись, довольные друг другом (женщина что-то рассказывала, а Инга торопливо вдыхала желанный запах). К этому моменту Инга знала прошлое этой женщины, её настоящее и её будущее -- всё, что нужно было для истории. Руки сами рвались начать записывать то, что было и то, что ещё не случилось.
Так всё началось, с этого -- самого первого рассказа.

***

Теперь, девять лет спустя после того памятного дня, пришла пора написать девятую историю. Для этого лучше всего было сойти в метро и погоняться за запахами пару часиков. Инга ездила по кольцевой ветке уже долго: слабые запахи сахарной ваты от маленьких детей; едкие, неприятные запахи страха от детей постарше; запахи крови и больницы, которых она избегала; кисловатые, как тушёная капуста, запахи большинства людей, с такой же кислой и пресной жизнью. Наконец, нашла, что искала -- запах буквально сшибал с ног. Это был крепкий, острый запах какой-то незнакомой пряности с холодными нотками в глубине. Такого она раньше не встречала. Запах шёл от молодой женщины, хорошо одетой -- такие в метро ездят редко, значит, Инге повезло. Она незаметно вышла на той же станции и проследила почти до самого дома, вдыхая запах -- женщина жила в богатом районе, в одном из коттеджей. И как же к ней подобраться?  Инга чувствовала запах на расстоянии трёх-четырёх метров, не дальше. Пришлось несколько дней последить за женщиной -- проще всего было застать её утром, когда она отвозила сына в детский сад (Инга была права в том, что женщина часто в метро не ездила). Но это было всего несколько минут! Чтобы впитать всю историю, обычно Инге требовалось около двенадцати часов. Но приходилось довольствоваться и крохами. В прошлом и настоящем женщины не было ничего необычного, Инга поняла, что основное действие будет развиваться в будущем и ждала с нетерпением. Но как же долго приходилось ждать.
Через неделю или около того, Ингу осенило.

-- Как вы могли в меня въехать! -- кричала женщина. -- Вы что, слепая? 
-- Ох, простите, ради Бога, -- оправдывалась Инга, внутренне ликуя. -- Но что поделать, придётся ждать полицию, у меня, к сожалению, только обычная страховка, я не смогу оплатить вам ремонт на месте…

-- Простите, что накричала на вас, -- сказала Ирма. Они курили на крыльце полицейского участка. Казалось, сегодня весь город попал в аварию, очереди для получения справок были бесконечными. -- Сами понимаете, как это бывает: сын с утра капризничал, на работе беда… И ещё вы…
-- Ничего страшного, в конце концов, я правда виновата. Сама не понимаю, как это получилось. (уж, конечно, она понимала).
-- А вы не замужем?
-- Пока нет, и детей нет.
-- Я так и подумала, хорошо выглядите, -- Ирма усмехнулась. -- Нет, я обожаю свою семью, но временами готова или пристрелить их или сама повеситься.
-- Всё у вас будет хорошо, -- без тени сомнения сказала Инга. У героинь и героев её историй всегда всё было хорошо. Иногда ей казалось, что она приложила к этому руку, что на самом деле ничего бы не случилось, если бы она не написала про них очередную историю. Ингу не удивляло, что никто никогда не обращал внимания, как чья-то жизнь -- один в один повторяет её истории. Может быть, люди просто считали это совпадением, книги-то выходили до того, как большая часть из описанного случалось в реальности.
-- Простите, я задам вам один вопрос, глупость, наверное, -- Ирма затушила окурок и бросила его в урну. -- Я видела вашу фамилию в протоколе… вы та самая Инга Петрич?
-- Да, это я, честно говоря, меня редко узнают.
-- Не читала ни одной вашей книги, но слышала много.
Инга пожала плечами. Странное чувство, когда с тобой общается персонаж. Или пока Ирму можно считать реальным человеком?
-- Вы вроде бы пишете в жанре реализма? Я всегда думала, что такие истории читать скучно. Документалистика.
-- Иногда я могу добавить мистики, или изменить страну действия. Но вы правы, за основу всегда беру реальные истории.
-- Вас ещё никто не засудил?
Не нравился Инге этот разговор, она даже задумалась, не бросить ли ей эту историю и не написать ли другую. Но она была уже слишком вовлечена, слишком укутана запахом истории.
-- Я шучу, вы такое лицо сделали, -- рассмеялась Ирма. -- Я бы не стала подавать в суд, если бы из моей истории сделали хорошую книгу, но у меня слишком скучная и обычная жизнь.
В это мгновение запах пропитал Ингу до конца и она, наконец, увидела всю историю. У неё сбилось дыхание, она диковато посмотрела на Ирму.
-- Простите, -- пробормотала она. -- Я, кажется, забыла дописать кое-что в протоколе.
И почти убежала с крыльца.
История начиналась в будущем. И начиналась она со смерти Ирмы.

Бабушка ни разу не появлялась в её снах, после того единственного раза. Но сейчас Инга многое бы дала, чтобы её снова увидеть.
-- Мы же договаривались! -- громко говорила она, расхаживая по квартире (шикарной, в центре города, уже не той, что купили ей родители девять лет тому назад). -- Я пишу только добрые истории!
Но Инга знала, что не права. Жуть была в том, что история Ирмы предполагалась именно доброй и трогательной. Только вот подавалась она через смерть. Ребёнок должен потерять мать, а мать -- жизнь и ребёнка. Но рассказ получается добрым. Светлым. Это никак не укладывалось в голове Инги. Ведь она не случайно тогда выпалила, какие именно рассказы собирается писать. И за восемь лет ни разу она не описывала смерть главного героя.
“Не буду писать!” -- подумала она, и на этом немного успокоилась.
Но оказалось не так просто избавиться от истории -- она преследовала Ингу, фразы, целые главы, сюжетные сцепки, толкаясь, лезли в голову и не желали уходить, пока Инга не выплеснет их на бумагу. Раньше её это радовало, теперь она была в ужасе.
С трудом она уснула, но история не отпускала её и во сне. Она видела её в мельчайших деталях. “История должна быть написана” -- услышала она голос бабушки и проснулась. На часах было полтретьего ночи.
Инга, проклиная всё, уселась перед компьютером, в чём была и принялась стучать по клавишам. Только после этого история немного поутихла у неё в воспалённом мозгу.
Написав преамбулу, Инга попыталась хитрить -- написать другую историю вместо той, которую учуяла.
Но каждый раз впадала в ступор. Она не видела, как иначе могла идти история.
Утром была написана треть.
Инга курила на балконе, щурясь на розоватую полоску рассвета. И пока сигарета тлела в пальцах, в её голове зрела мысль. Она знала в деталях, как умрёт Ирма, только не была уверена -- когда именно это случится. Знала, в какой морг её отвезут и как будут звать охранника. Инга передёрнулась. Нет, она не собирается ждать.

-- Вы сказали, от меня нужна одна подпись по поводу той аварии?
Ирма пришла в кафе вовремя. Она хмурилась и то и дело поправляла тонкий ремешок сумочки. Выглядела уставшей.
-- Знаете, я спешу на встречу.
Инга встала.
-- Прошу вас, это очень важно… Простите, дело не в аварии, и не в подписи… Просто мне очень нужно, чтобы вы меня выслушали и поверили… Вы сейчас идёте на оформление сделки с тем… помещением… Не ходите туда.
Ирма подняла брови и, видимо, сама не заметила, как села на стул напротив Инги.
-- Вы что, следите за мной, госпожа Петрич?
Инга тоже села.
-- Нет, я не слежу за вами… -- она отвела глаза на секунду, потом опять с решимостью взглянула в лицо Ирме. -- Я знаю, что если вы пойдёте туда, то умрёте.
Ирма подняла брови ещё выше, а потом расхохоталась.
-- Сразу видно, что вы писательница, ну и воображение! Что же по-вашему, господин Петр связан с наркомафией или что там… Вы его вообще видели?
Инга не видела господина Петра, но чуяла его из запаха истории Ирмы.
-- Господин Петр тут совершенно ни причём, -- с отчаянием сказала она. -- Вас убьёт бродяга, который случайно окажется рядом. Он увидит в окно, что вы получите крупную сумму денег. Вы же договорились взять наличными, правда?
Ирма перестала улыбаться.
-- Вот это уже точно совсем не смешно, госпожа Петрич. Скоро получите первый иск за вмешательство в частную жизнь.
-- Не получу, если вы пойдёте сейчас на эту сделку, -- мёртвым голосом сказала Инга.
Ирма посмотрела в окно, потом на часы. Вздохнула и подозвала официантку. Заказала чашку эспрессо.
Инга не говорила ни слова, красными от бессонницы глазами она смотрела на Ирму.
Принесли кофе, Ирма закурила. Инга уже почти не помнила, как пахнут все эти вещи на самом деле. Но в истории Ирмы их запахи наверняка присутствовали.
-- Значит, вы утверждаете, что я сегодня умру?
Инга кивнула.
-- Если только пойдёте на сделку.
-- Вы что, экстрасенс?
-- Может быть, что-то вроде этого… Я знаю истории тех людей, про которых собираюсь написать.
-- Вы собирались писать про меня? -- Ирма снова рассмеялась. -- Я польщена, правда. Но это же будет ужасно скучный роман.
-- Не роман, -- почти шёпотом сказала Инга. -- Повесть, не очень длинная… И там будет… Ваш сын… Просто, когда вы умрёте… Они вас не найдут, понимаете? Ваши близкие. Вас не опознают. Похоронят на социальные деньги. И ваш сын… У вас в сумочке его робот, он вам его подложил сегодня утром, а вы не заметили…
Ирма вздрогнула и полезла в сумочку. С непроницаемым лицом вынула что-то и положила перед собой. Пластмассовый робот.
-- Может, вы сами мне его подкинули…
-- Зачем мне это?
-- Не знаю.
Они снова помолчали.
-- И про это вы будете писать? Трогательная история?
-- Не буду. Я не хочу, чтобы всё так случилось.
-- Раньше такого не было?
-- Нет.
-- Допустим, я вам верю. Но почему вы считаете, что у нас с вами есть выбор? -- вдруг спросила Ирма. Она докурила одну сигарету и потянулась за другой.
Инге курить не хотелось. Она растерялась от вопроса.
-- То есть как?
-- Вы же писатель, вам лучше многих известно о том, что от воли персонажей ничего не зависит. Что бы я ни сделала, случится то, что должно случиться в книге.
-- Но я не напишу эту книгу!
-- Что, если её уже кто-то написал? А вы просто переписываете отдельные главы, вам не приходило это в голову?
-- Но разве вам не хочется жить? -- умоляюще спросила Инга. -- Подумайте о вашем ребёнке.
-- Не нужно мне говорить, о чём думать и не думать, -- резко ответила Ирма. Она отвернулась к окну и долго смотрела куда-то сквозь дома на противоположной стороне улицы.
-- Знаете что, -- наконец сказала она. -- Если я сегодня умру… Вы знайте, ваша совесть чиста, госпожа Петрич. Вы пытались меня спасти. И ещё одно. Напишите про меня книгу, хорошую книгу. Пусть благодаря мне появится хоть что-то действительно хорошее… И не нужно мне говорить о сыне. Я знаю, что плохая мать и плохая жена… Я задумалась сейчас об этом… Только теперь поняла, как я устала от всего… Спасибо, что рассказали.
Инга смотрела на неё как на призрак.
-- Вам что, даже не страшно?
-- Очень страшно, -- призналась Ирма. -- Тем более, я почти опоздала. В любом случае, я как смертник выкурила сигарету (даже две) и выпила кофе. Теперь дело за вами. Не забудьте о моём последнем желании. Пожалуйста.
Она поднялась, перегнулась через стол и поцеловала Ингу в щёку. И ушла.
Инга долго смотрела на дверь, смотрела, пока запах истории Ирмы совсем не выветрился из кафе.