Мой текст, написанный по наводке.
Я лежал в кровати и смотрел, как лучи утреннего солнца золотят розовый ковер, продвигаясь от кроватки Дезире к розовому кукольному домику, где в украшенной блестками кровати спала ее любимая кукла. Надо ли говорить, что я мечтал поиграть с этой куклой, и надо ли говорить, что Дезире мне не позволяла. Я знал, что однажды получу эту куклу в безграничное пользование, когда она наскучит Дезире и родители купят ей новую. Я получу куклу, но мечтать буду тогда о другой, той, которая в игрушечном домике на кровати, украшенной блестками. Дезире не любила со мной играть. Точнее, она охотно принимала меня в свои игры и убегала, когда я предлагал поиграть по придуманным мною правилам. Игры, в которые играют дети, скучны для взрослых, потому что дети играют во взрослую жизнь. Мои игры были неинтересны Дезире, и большую часть времени я играл один, в карамельно-розовой детской, наслаждаясь уединением и покоем. Так я проводил дни, когда не надо было ехать к психологу, давать интервью или сниматься в теле-шоу. Порой бывали по-настоящему утомительные дни, хотя кого я пытаюсь обмануть, мне нравилось внимание. Я добивался этого всю свою жизнь. Психологи, а их я повидал великое множество, считали, что корень моих проблем в детстве, и были, конечно, правы. Правы так, как бывают правы психологи, гораздые находить подтверждение для любой, даже самой безумной теории. Я не был сумасшедшим. Сумасшедшими были те, кто действительно верил, что я считаю себя шестилетней девочкой.
Бобу и Марсии было по пятнадцать, когда им сообщили, что у них скоро появлюсь я. Уверен, они не поняли, как это произошло, и всю свою дальнейшую жизнь прожили в непреходящем изумлении от того, что они еще дети, а у них уже есть я. Мое появление так повлияло на них, что потом они с неохотой притрагивались друг к другу. Тем не менее, они поженились, и мы зажили все вместе подобием настоящей семьи. Действительная жизнь Боба и Марсии протекала в интернете, они играли в популярные онлайн-игры, это был их и заработок, и развлечение. В моих первых детских воспоминаниях я вижу себя играющим на полу коробками из-под пиццы и пластиковыми стаканчиками, а Боб и Марсия всегда сидят за компьютерами с консолями в руках, в наушниках с микрофонами и обмениваются неясными короткими комментариями с людьми, находящимися за тысячи миль от нашего дома. На мое первое день рождение я получил планшет. Надо ли говорить, что обращаться с компьютерами я научился раньше, чем говорить. Так как Боб и Марсия предпочитали не выбираться из дому и все необходимое заказывали по интернету, первый раз в магазин я попал с дедушкой, когда мне было семь. Тогда-то я впервые и увидел отдел игрушек, настоящих, а не компьютерных, и сказать, что он произвел на меня громадное впечатление, означает ничего не сказать. Мой узкомыслящий дедушка пытался соблазнить меня машинками и роботами, но я настоял на своем и явился домой со своей первой куклой, розовой, в восхитительном пышном платье. Боб и Марсия взглянули на меня и обменялись комментариями о том, что их сын растет геем, и больше мы к этой теме не возвращались. Всякий раз словно немного удивляясь при виде меня, Боб и Марсия не подозревали, что я уже понимаю многое, если не все, из того, что они говорят. Геем я не был, я знал это доподлинно точно. О геях и некоторых других насущных вопросах нам уже рассказали в школе, и после этого занятия весь мой класс на заднем дворе школы провел опыты. Все перецеловались со всеми, и так мы выяснили, кто из нас гей, а кто нет.
Любой психолог, а их я повидал немало, рано или поздно приходил к выводу, что с малолетними родителями я был вынужден слишком рано стать взрослым. Какая-то доля истины в этом есть. Но они не правы, когда воображают нечеловеческие страдания, которые я якобы перенес. Я вовсе не был несчастлив с Бобом и Марсией. Я просто не был счастливым. Когда я встретил Стефанию, на какое-то время мне показалось, что я нашел человека, чье внимание будет безраздельно сосредоточено только на мне.
Но у нас слишком быстро появилась Мэри, а за нею Люси и Марк, эти пищащие карапузы отодвинули меня на самое последнее место в приоритетах Стефании. Порой я думал, что следовало еще раз проверить свои вкусы. Будь я геем, не пришлось бы конкурировать с младенцами за внимание дорогого человека. Я старался быть хорошим мужем и отцом и не делать тех ошибок, что делали когда-то Боб и Марсия. Я даже отдал детям всех своих кукол. Но они были не способны оценить мои жертвы и воспринимали все как должное. Не успел я оглянуться, как оказался связан по рукам и ногам обязательствами, ответственностью и ожиданиями куда как более серьезными, чем в прошлом, а из Стефании продолжали выскакивать дети, как пробки из бутылок шампанского. Жизнь стала напоминать замкнутый круг, за пределами которого все менялось, но лишь мои желания и устремления оставались без ответа. Удивительно и грустно, как многое мы воображаем в юности, как многого ждем, вступая в жизнь, и скольким малым готовы довольствоваться спустя каких-нибудь десять-пятнадцать лет, в течение которых наши мечты и чаяния терпят методичное крушение.
Будильник в форме бабочки зазвенел, возвещая новый день. Я сел в кровати, ожидая, когда проснется Дезире и когда в комнату войдет Ева с двумя чашками какао, с зефиром, как люблю я, и без, как любит Дезире. С тех как я поселился у Адама и Евы, совершенно сумасшедших отзывчивых людей, я никогда не знал заранее, что готовит новый день. Может быть, мы проведем его дома. Может быть, пойдем в парк. А может быть, нас ждут в студии для съемок одной из тех передач, глядя которые, люди убеждаются, что то, что кажется им невероятным и невозможным, именно в этот момент происходит с другими.
