Они приходят, плащи их застёгнуты и зловещи.
Взгляд уклоняется, слово бежит от вещи,
имя - от должности, звания, ранга, чина.
В ничтожные поводы втискивается причина.

Почему я?
Почему меня?
И за что мне?

Сердце стучит,
как шахтёр, заваленный в штольне.
Мысль непроизносима,
во рту горчит.
Генная память сигналит - замри, молчи.

Пророщенный страх, уставясь в лицо мне,
вкрадчиво шепчет: ты вспомни, вспомни -
кому ты рассказывал ту историю на Манежной,
у Дома Кино, под вискарь, в темноте кромешной?
Кому ты давал читать дневники Алисы?

Если спят кошки - из леса приходят лисы.
Мышата дрожат, как телята вблизи ножа.
Мышиными судьбами лисы не дорожат.

Люди в плащах поднимаются по ступеням:
затихает смех, обрывается чьё-то пенье.
Первый этаж словно вымер,
за ним второй,
третий.

Куда тебе, мышь, воевать с горой?
Раздавит и не заметит.

Люди в плащах заполняют дверной проём,
входят (так змеи вползают в заснувший дом).
Держатся каменно, монолитно, веско.

Соседка в окне напротив задёргивает занавеску.

И тут холод внутри превращается в белый жар.
Ты гордишься собой: не сдался, не убежал.
Ты уже не будешь бояться их никогда.

И недавняя мышь неожиданно говорит:
"Господа,
вспоминайте,
чему вас учили в школе.
Там в коридоре коврик -
вы бы вытерли обувь, что ли".