Женя сидел в шкафу и плакал. Хотя сам он уверял себя, что не плачет, что просто слёзы сами текут из глаз, и что на самом деле их не так много, чтобы считать это плачем. Он мучительно старался задушить этот свой не-плач, остановить его, от чего всхлипывал ещё громче и надрывнее. Он слишком взрослый, чтобы плакать. Когда тебе десять лет, волей-неволей приходится вести себя как настоящий мужчина. Тем не менее, это не всегда удаётся.

Был канун нового года, вечер. Большинство людей уже уселось за столы при наряженной ёлке. Но в Женькиной квартире ёлки не было. И накрытого стола не было. Женькин дедушка умирал в больнице — какой уж тут праздник. Дедушка заболел летом. Слово сочетание «рак с метастазами» прочно въелось в сознание Женьки и ассоциировалось с чем-то страшным, жестоким и несправедливым. Метастазы представлялись уродливыми ржавыми ножницами, которыми красный злой рак изнутри резал деда так, что он уже к осени стал совсем неузнаваемым из-за мучительной болезни. Женька знал, что дедушке очень больно. А вчера ему стало хуже, и родители решили быть у деда постоянно. Даже ночевать там. Дедушка был маминым папой. Мама за то время, что дед болел стала какой-то чужой, почерневшей, подурневшей. Она часто плакала, иногда обнимая при этом Женьку. А Женьке от этого хотелось выть. Папа стал молчаливым и слишком серьёзным. Он любил дедушку и тоже называл его «отец», хотя ему он папой не был.

Сегодня утром, когда собирались в больницу, мама захотела взять Женьку с ними. А Женька, как ни стыдно ему было, не любил ходить к деду в больницу — он боялся этого тяжёлого запаха, боялся беспомощного высохшего старика, которым рак с метастазами сделал его весёлого и деятельного деда.
В этот раз в больницу идти он отказался наотрез. Его уговаривали, его стыдили, ему угрожали — не очень сильно — сил ни у кого уже не было. В итоге мать снова разрыдалась, отец устало поругал его и как последний аргумент привёл то, что сегодня его не с кем оставить и в гости отправить не к кому. Но Женька сказал, что ему уже десять лет, он уже не ребёнок и вполне способен посидеть один, не забоявшись.
- Одному новый год встречать нельзя, - негромко сказал папа, - Нужно с семьёй...
- Папа... пожалуйста, - тихо и отчаянно сказал Женька, наконец, и посмотрел ему в глаза. И увидел, что отец понимает его нежелание идти в больницу к деду и знает, что это вовсе не эгоизм. И что если бы не мама, он сам бы не пошёл. Но мама...

А ведь причина Женькиного упрямства сегодня была даже не в этом.

Дело было в том, что каждый год, ровно в девять вечера, к ним в квартиру приходил Дед Мороз. Кому-то может показаться странным, что к десяти годам человек ещё верит в Деда Мороза. Но в Женькином подъезде в него верили все дети. Или почти все. Потому что он приходил к ним каждый год, сколько они себя помнили. И этот Дед точно был настоящим, ведь в отличие от фальшивого Деда Мороза с ватной бородой, который поздравлял их в школах, детских садах и на городской ёлке, этот Дед никогда не требовал, чтобы ему читали дурацкие стихи не спрашивал, вели ли они себя хорошо. Он приносил всем самые чудесные разноцветные леденцы на палочке, читал смешные стихи про Новый Год и всегда всем вешал новый шарик на домашнюю ёлку, а для тех, кого выпускали на улицу в эту ночь, для детей постарше устраивал самые лихие снежные игры и битвы. Как ни старались во дворе, без Деда Мороза они не получались такими же весёлыми. И вот сегодня Женька должен был дождаться этого настоящего Деда Мороза, чтобы попросить о том, чего он хотел больше чем гоночный велосипед или новую приставку — чтобы всё стало как раньше. Чтобы у рака отобрали его метастазы и выгнали из деда навсегда. Ведь Дед Мороз — волшебник, это Женька знал точно, значит, есть шанс, что он сумеет такое сделать, Женька откажется от леденца и шарика (тем более, что ёлки нет), он пообещает, что всю ночь будет помогать Деду Морозу, как настоящий внук, Снегурок. И, может быть, тогда Дед Мороз ему не откажет.

Итак, Женька остался дома. Сначала было немного грустно, но в принципе терпимо. Он немного поиграл в компьютер, чуть-чуть посмотрел мультики, понаблюдал в окно за падающим снегом и всё представлял себе, как придёт Дед Мороз и Женька ему «изложит свою проблему» - дедово выражение. А потом стемнело и Женька затосковал. Несколько раз ему из больницы звонили мама и папа, но от этого, почему-то, становилось ещё хуже. В конце-концов, он сказал им, что идёт спать пораньше, пусть не звонят. И снова остался наедине с собой.

Бабушка — дедушкина жена, умерла, когда Женьке было пять лет. Но он всё равно очень хорошо помнил похороны и то, как опустела их с дедушкой квартира. Женька понимал, что произошло, ему объяснили честно. И он сам видел бабушку, лежащей в гробу. Видел, как гроб опускают в яму и засыпают землёй. В гробу на вид было очень удобно и Женька не переживал, что бабушка замёрзнет или ей там будет плохо. Но несколько дней спустя ему отчего-то втемяшилось в голову, что бабушка вовсе не в земле, что она прячется в шкафу, чтобы её никто не нашёл. Шкаф стоял в комнате у деда и был всегда заперт. Иногда Женька подходил к нему и шёпотом звал в замочную скважину бабушку, говорил, что он всё знает, рассказывал ей последние новости. А когда дедушка переезжал к ним, и шкаф при Женьке растворили, чтобы вытащить одежду, оказалось, что внутри он очень тесный, неглубокий и никого там нет. И Женька перестал разговаривать через замочную скважину с бабушкой.

И вот теперь он снова почувствовал непреодолимое желание подойти к шкафу.
Он вошёл в комнату дедушки. Без дедушки тут было как-то неправильно — пусто и неуютно. Женька повёл плечами, как будто сбрасывал неприятное впечатление. Подошёл к шкафу, потянул за ручку без особой надежды. Но — чудо! Тот оказался незаперт, может, это мама увозила в больницу дедушкин халат или бельё и забыла его закрыть. Женька, сам не зная зачем, открыл шкаф. Запахло нафталином. Он быстро глянул на часы. Дед Мороз должен придти через четверть часа, и Женька как раз подождёт его, сидя в шкафу.

Он влез туда и прикрыл дверцу. Сразу стало спокойнее и уютнее. Женька думал о том, как там папа и мама, и вдруг ему показалось, что кто-то стоит рядом с ним в шкафу. Он повернул голову и увидел... костюм Деда Мороза.

Одно мгновение ему понадобилось, чтобы всё понять: Дед Мороз не придёт, потому что это его дед всегда им был. И Женька, неожиданно для себя заплакал, как будто сломалось что-то очень важное, что-то, казавшееся нерушимым. Как-будто это самая страшная вещь, которая могла только случиться с Женькой и дедом и всеми, кого он только знал. Деда Мороза нет. Его дед умирает в больнице, а с ним умирают и все чудеса на свете. Без деда нет никаких чудес.

И Женька тихо ревел, подвывая, в шкафу, злясь на себя и на деда, но всё равно надеясь на что-то в глубине души.
Он успокоился сам собой. Женька не знал сколько времени прошло, но ждать больше в любом случае не имело смысла. Он выбрался из шкафа, посмотрел на часы — пол одиннадцатого. Конец надеждам. Не пришёл.

Женька выволок костюм Деда Мороза, пнул его в бессильной злобе и отчаянии. Деда Мороза нет.
Вдруг Женька почувствовал себя очень спокойным, даже немного замороженным. Он пошёл в ванную, умылся, перешёл в свою комнату и начал одеваться.

Он уйдёт из дома, вот и всё. Это будет самое правильное. Ведь ему в этом доме врали — мама и папа, конечно, были в курсе, кто этот Дед Мороз, да как Женька сам не догадался, что это его дед? Так хотел верить в другое? Женька дёрнул пуховик с вешалки так, что оторвал петельку. Он уйдёт. Ведь в этом доме больше не будет дедушки. И Деда Мороза тоже не будет. А Женька станет жить в лесу, потому что там одни звери, а звери не врут, потому что вообще не умеют разговаривать.

Женька оделся, вытряхнул из школьного ранца учебники и засунул туда палку колбасы и плитку шоколада, в последний раз посмотрел на тихую квартиру, решительно открыл дверь и вышел в подъезд на лестничную площадку.
На площадках и лестнице было не совсем безлюдно, как это часто бывает в праздничный вечер. То и дело хлопали двери, с этажа на этаж перебежала тётя Галя из сто пятой квартиры, нарядно одетая, но в заляпанном кухонном фартуке, в руках у неё было большое блюдо с оливье, Женька буркнул ей сквозь зубы «Здрасьте», но она его даже не заметила. На этаже ниже курили какие-то весёлые незнакомые люди. Женька стиснул зубы и двинулся мимо них. На втором этаже кто-то тоненько всхлипывал. Женька замер, надеясь переждать, но после двух-трёх минут понял, что дело безнадёжное и тихо спустился. Источником всхлипов оказалась восьмилетняя Гулька из девяносто второй. Женька не смог пройти мимо неё просто так. Сам недавно плакал.
- Ты чего тут ревёшь? - хмуро спросил он, останавливаясь на некотором расстоянии от неё. Чернявая Гулька была девчонкой вредной, но сейчас горе её, видимо, было так велико, что сил огрызаться у неё не осталось:
- Ринат сказал, что Дед Мороз к нам не придёт, потому что он твой дедушка был, а он у-у-умер, - заревела она.
Женьку больно кольнули эти слова. «Ничего он не умер. Ещё... И какое их дело!»

У Гульки было три брата — два старших, и один младший. Все они четверо — вместе с Гулькой - были чёрные и смуглые, Женькин отец их нежно называл «чурчата» и говорил, что они «мулюмане». Женька нетвёрдо знал, что это такое, но невольно старался избегать их в играх во дворе по другой причине — младшие — Рамиль и Дамир были драчливые, нахрапистые мальчишки, примерно Женькиного возраста, а старший никогда не стремился общаться с малышнёй, и вообще большую часть времени проводил дома, сидел в интернете, как говорили братья.... Но Дед Мороз-то никогда не обходил их квартиру вниманием... То есть, Женькин дед.
- Вот ещё, веришь этому вралю, - с деланной небрежностью бросил он Гульке. - Ничего мой дедушка не умер. Это во-первых, - он сам удивился тому, как складно говорит, - А во-вторых, у вас дома ёлка-то есть?

Женька знал, что ёлки у них нет. Это бурно обсуждалось в школе неделю назад. Дамир, который учился в параллели с Женькой, запальчиво кричал на перемене в коридоре, споря с одноклассниками:
«И что, и что, подумаешь, ёлки нет, а зато мы о природе заботимся, мама говорит, это варварство — деревья рубить на праздник.»
- Нееееееет ёлки, - протянула Гулька, уставившись на него заплаканными чёрными глазами. - Только игрушечная, мама говорит это стыдно ёлку рубить...
- Стыдно, - передразнил Женька, - У нас вот тоже ёлки нет. Вот Дед Мороз и не идёт ни к вам, ни к нам. Для него ёлки это... типа маяка, вот.
- Даааааа? - поразилась Гулька и слёзы её мгновенно высохли.
Женька сам не понимал толком, зачем он это делает, в его душе обиду на деда и родителей, вытеснила обида за деда и его дело. Ведь дедушка так старался, делал всем праздник, чудо делал, а тут какой-то поганый Ринат, который только и знает, что торчать дома и портить сестре настроение... Какое вообще он право имеет такое говорить?

Женька солидно кивнул Гульке:
- Да.
- А что же деееелать? - спросила она и нерешительно посмотрела на приоткрытую дверь своей квартиры, из-за которой доносился смех, разговоры и музыка. Наверное, все взрослые были заняты гостями, никто и не заметил, что Гулька выскочила на площадку. В нарядном платьице, без куртки и в одних тапках.
- Вот, что, - сказал Женька, - Одевайся тепло, и... сможешь сбежать из дома, чтобы никто не заметил?
Гулькины глаза загорелись.
- А зачем?
- Поедем в лес и прямо там нарядим ёлку, чтобы не рубить. Как в «трое из Простоквашино», помнишь? И тогда Дед Мороз к нам придёт.
- Вааааааааууу, - сказала Гулька, приходя в тихий, благоговейный восторг. Она так смотрела на Женьку, что он даже смутился.
Выдумывал он вдохновенно. Он понятия не имел, что будет делать в лесу, когда никакой Дед Мороз не придёт, конечно. Но надеялся, что там идея сама прыгнет в голову — сейчас же прыгнула.
- Через десять минут у подъезда, - глядя прямо на неё сказал Женька.
- Через пять! - пискнула она и юркнула в дверь.
«Через три» - подумал Женька и рванул обратно, перепрыгивая через две ступеньки, он совсем спарился в одежде, но настроение у него почему-то значительно улучшилось.

Через пять минут он обувал у подъезда свои лыжи. Рядом стояли воткнутые в снег его лыжные палки, трёхполозные санки с рулём и верёвкой он тоже умудрился вытащить — для Гульки. На санках стояла коробка с ёлочными игрушками. Ранец с колбасой он оставил дома — и так тащить всё было тяжело. Во всех домах горели окна, и во многих были видны мигающие гирляндами ёлки. На тёмные окна своей квартиры Женька старался не смотреть.
Их район считался окраиной, и до сих пор застраивался. Совсем недалеко от их дома — через замёрзшую речушку начиналась настоящая роща, в которой кое-где росли и ёлки.
Туда Женька и планировал отправиться.

Гулька, похожая в своём розовом тёплом комбинезоне на пухлую Нюшу из «Смешариков», выкатилась из подъезда как раз, когда он пробовал походить на лыжах по заметённой снегом клумбе.. Она деловито сняла коробку с санок, уселась на них и выжидательно поглядела на Женьку.
Женька осторожно переступая облыженными ногами подошёл, поднял коробку и поставил её Гульке на колени.
- Держи, это игрушки, ты за них отвечаешь, - сурово сказал он, пресекая её попытки возмутиться. Она тут же кивнула и крепко прижала к себе коробку. Шарф её был завязан криво, как попало. Как и у Женьки. Шарфы завязывать — дело непростое. Это только мамы умеют делать, ничего не попишешь.
Женька встал перед санками, спиной к Гульке и приладил верёвку от них себе на грудь, взял палки и, придерживая верёвку локтями, толкнулся палками и пошёл вперёд. Верёвка натянулась и опала, санки шли как по маслу. Гулька радостно засмеялась:
- Эгей, ты моя коняшка, - крикнула она, - Но-но!!
Женька ничего не сказал, сосредоточившись на том, чтобы найти правильный темп, при котором санки не катились бы быстрее его лыж.

Скоро они выехали со двора и повернули к речке.

Женька раскраснелся в дороге, лыжи скользили сами по себе, только вот верёвка санок то и дело сползала вниз и приходилось её поправлять на груди. Они спустились к реке, Гулька без проблем съехала на санках, а Женька чудом не переломал лыжи, не удержавшись на ногах во время спуска. Речку пересекли без приключений, на другой берег поднялись, толкая санки вместе. Въехали в лес.

Мороз покалывал им щёки, кусал за нос. Вечер был бесснежный, луна стояла прямо над их головами, сияя чистым светом и красиво серебря снег. Небо рядом с луной было цвета бутылочного стекла, а остальное небо насыщенного тёмно-синего. Но скоро они перестали обращать внимание на красоту зимнего леса. Женька быстро устал, санки, такие лёгкие по началу, стали казаться весом в сто тонн, сползающая верёвка совсем его доканала.
Гулька то и дело вскрикивала:
- Вон ёлочка! Вон ёлочка!
Но как назло все эти ёлки были неподходящими — слишком высокие, а как наряжать такую ёлку без лестницы? Только один бок нарядить и так сойдёт? Ну нет уж. Женька объяснил это Гульке и она согласилась с ним.
Звуки в лесу были приглушёны, вдруг где-то далеко сзади завыла собака. Гулька, вертевшаяся по сторонам всю дорогу сначала притихла, а потом начала монотонно повторять:
- Я боюсь, давай вернёмся, я боюсь, давай вернёмся.
Женька хоть и устал, но на удивление не чувствовал никакого страха, разве что самую малость было ему не по себе. Он совсем потерял ориентировку в пространстве и понятия не имел, где они. Но домой было легко вернуться по собственным следам. Он не знал сколько было времени, но тоже решил, что пора бы в обратный путь. Только ёлку они нарядят.
Женька остановился:
- Не бойся, - сказал он, стараясь, чтобы голос его звучал уверенно и мужественно: - Чего ты боишься, это простая собака воет, сейчас нарядим ёлку... Вот эту... и поедем домой.
Он и в самом деле как раз в этот момент заметил идеальную для них ёлочку — немного выше самого Женьки, пушистенькую.
Гулька замолчала, спихнула с колен коробку и слезла с санок.
- Я замёёёёёёрзла, - заныла она, обхватывая себя руками.
- Сейчас будем наряжать, двигаться, и ты согреешься, - объяснил Женька, - Чего бояться, мы совсем недалеко от дома.
- Тогда давай наряжать скорее! - взвизгнула Гулька и принялась раздирать коробку руками в белых болоньевых рукавичках.

Но отсюда домов уже не было видно.
Они бегали вокруг ёлки развешивая шарики и игрушки, которые Женька взял из дома. Он совсем забыл, что сначала нужно опутывать ёлку гирляндой, а мишурой только в конце, но всё равно выходило неплохо. Они запыхались, Гулька согрелась, разрумянилась
- Ой как здооооооорово, - протянула она и достала из кармана телефон с фотокамерой — снять ёлку. Женька с некоторой завистью смотрел на неё. У Гульки в семье было нормальным делом дарить детям дорогущие вещи. А у Женьки в его стареньком телефоне, который он оставил дома, даже игр не было, не то что фотокамеры.
Только сейчас он заметил, что луна спряталась за облаками, и пошёл небольшой снежок. Женька, холодея от нехорошего предчувствия, обернулся. Какой снежок ни был лёгкий, их с Гулькой следы оказались ещё легче — снег замёл их, Женька понятия не имел в какой стороне дом. Теперь уже ему стало страшно. Он выхватил у обиженно крикнувшей Гульки телефон и посмотрел на экран — нет сигнала! Они потерялись!
Немедленно у Женьки заурчало в животе от внезапно проснувшегося голода и он в панике принялся припоминать всё приключенческие книжки, в которых герои попадали зимой в лес. И вот беда - ничего не припоминалось, кроме того, что мох растёт с южной стороны деревьев а полярная звезда... она на севере. Только им это помочь не могло — Женька понятия не имел, в какой стороне света их дом. Он вернул телефон надувшейся Гульке.
- Всё-таки ты гораздо лучше моих братьев, - сказала она и заулыбалась. Женька кривовато улыбнулся в ответ и сразу решил не пугать её тем, что они не могут вернуться домой.
- Ой, - крикнула она, - Гирлянда же не горит, никаких огонёчков на ёлке! Как же так.
Женька вздохнул. Она взяла его за руку.
- Надо сказать: «Раз, два, три, ёлочка, гори», - сообщила она и не дожидаясь от Женьки ответа завопила на весь лес: - Раздватри, ёлочкагори! Раздватри, ёлочкагори!
Третий раз они грянули уже с Женькой:
- Раз-два-три, ё-ло-чка, го-ри!!!
И гирлянда... замигала огоньками. Женька перевёл растерянный взгляд на вилку от гирлянды, которая сиротливо лежала на снегу и была, разумеется, совершенно ни к чему не подключена.
Гулька вырвала у него свою руку, завизжала и захлопала в ладоши от восторга.
- А теперь давай звать Дедмороза, - азартно крикнула она и снова взяла Женьку за руку. Женька оторопело кричал вместе с ней:
- Дед Мо-Роз! Дед-Мо-Роз! Дедмороооооз!
Только стихло эхо их голосов, как из-за ёлки вышел человек в длинной красной дублёнке, с белой окладистой бородой. Был он высоченного роста и Женьке показалось, что тот сперва прятался за ёлкой, согнувшись в три погибели, а сейчас вышел и стал распрямляться. Был он немного похож на его дедушку, впрочем, скорее, он был похож на всех в мире дедушек.
- Здравствуйте, дети, - сказал он сочным басом.
- Дедмороз! - взвизгнула Гулька и повисла у него на поясе.
- Здравствуйте, Гуля и Женя, - повторил человек, подхватывая Гульку одной рукой и усаживая её себе на плечо: - А скажите мне, почему вы не сидите дома с семьёй в тепле, а ходите по морозу в лесу? Почему вы ёлку наряжаете не дома?
Глаза у него были при этом добрые и хитрые, блестящие. Гулька замялась, а Женька, онемевшими губами выговорил:
- Так вот получилось...
- Чтоб ёлочку не рубить, но нарядить, чтоб ты к нам пришёл, - добавила Гулька и смущённо хихикнула, - А то ты не приходил... и не приходил.
- Понятно, - прогудел Дед Мороз (уж конечно, это был он), - Ну это не дело, праздник так праздновать, хотите очутиться дома?
- Хотим, - хором — Женька прошептал, а Гулька прокричала — ответили они.

Тут Женьке показалось, что мир перевернулся вверх-тормашками и как следует встряхнулся, как собака после купания. В глаза ударил ослепительный, после лунного, электрический свет. Женька протёр глаза и с удивлением обнаружил, что они с Гулькой и Дедом Морозом оказались в его, Женькиной, квартире. Во всех комнатах ярко горел свет, а в зале стояла их ёлка, пушистая и нарядная. Женька заметил, что висят на ней не только те игрушки, которыми украсили её они с Гулькой, но и другие — те, которые Женька помнил с раннего детства — они разбивались и терялись, но теперь опять были здесь — любимый Женькин белый котёнок снова умывался на своём месте у верхушки ёлки (как Женька плакал, когда принёс его в первом классе в школу, показать, а там его случайно разбили), огромный шар, который маме подарили на работе с лихой тройкой коней, который грохнул отец в прошлом году, часы с улыбающимся месяцем, большая шишка - куда и когда они пропали уже не вспомнить...
- Ваааааааааааааааааау, - раздался в тишине комнаты голос Гульки, - Настоящее-пренастоящее волшебство.
- Конечно, - лукаво подмигнул ей Дед Мороз. - Ведь это канун Нового Года, самое время для чудес.
- Дедмороз, - деловито стягивая розовый нюшинский комбинезон, подступила к нему Гулька, - А зачем ты ёлочку срубил?
- Не в лесу же было вам с ней сидеть, - поднял одну косматую бровь Дед Мороз, - А если её оставлять, кто б на неё смотрел? Снегири да синицы?
- Мама говорит, что ёлочки убивать нехорошо, - насуплено сказала Гулька, - Если все будут ёлочки рубить, скоро ни одной не останется и все умрут, потому что от ёлочек воздух чистый делается.
- А ты одну ёлочку сруби, а десять посади, - пробасил Дед Мороз, - Вот тебе и хорошо. Ёлки — это ж не люди. Это человека заменить нельзя, а ёлки-то все одинаковые, ту что ты посадила, не отличить от той, что ты срубила, понимаешь. Планета ваша, не музей же, где ни дохнуть нельзя, ни пальцем ничего тронуть. Только трогать нужно разумно, без варварства и разбоя, тогда и порядок будет и радость, и красота.
Женька смотрел на Деда Мороза с интересом. Вообще-то его тоже иногда мучила мысль о том, что ёлки рубить на Новый Год как-то жестоко, но... без ёлки-то было совсем не то, не новогодне.

Гулька хмурилась и хлопала глазами, не зная, что сказать, а потом решила перевести тему.
- А ты мой подарок принёс?
Дед Мороз нахмурился и развёл руками:
- Уж прости, Гульнара, только я другие подарки приношу и другие желания исполняю. Сама подумай, разве набор кукол Винкс — это чудо? Что это за чудо, которое в любом магазине продаётся. За такими делами чудеса гонять стыдно.
Женька молча слушал их диалог, и его губы плотно сжались.
- Ой, - быстро обрадовалась Гулька — Тогда я хочу летать... и становиться невидимой... и проходить сквозь стены.
Дед Мороз странно крякнул и почесал затылок варежкой:
- А зачем же тебе, скажи, Гульнара, это нужно?
Женька хмыкнул. Гулька открыла рот, и наморщила лоб.
Дед Мороз, прищурившись смотрел на неё. Гулька густо покраснела, видимо, сообразив, что те дела для которых она хотел себе эти чудные свойства никак нельзя было отнести к хорошим.
- Ну хоть летать? - умоляюще попросила она.
Дед вздохнул:
- Так ведь и это тебе без надобности, ради одного баловства, разве это желание, когда только для себя желаешь?
Гулька надулась:
- Чего не спроси у тебя, Дедмороз, ничего нет.
- А ты загадай так, чтобы и себе и людям, - подмигнул Дед Мороз.
Гулька задумалась, а Женька сказал:
- Я вот есть хочу.
- Я тоже, - подхватила Гулька и сглотнула голодную слюну.
Дед Мороз развёл руками, Женька понял, что это желание, порядка кукол Винкс, Дед тоже не исполнит.
Он молча пошёл в прихожую и достал из рюкзака шоколадку и колбасу. А на кухне в холодильнике оказался килограмм мандаринов, которые Женька в первый раз не заметил. Суп и жаркое он намеренно не заметил и в этот раз. Женька
притащил найденное в зал, отломил от палки колбасы два куска и протянул Деду Морозу и Гульке. Дед отказался:
- Я только снегом да сосульками лакомлюсь, - объяснил он. А Гулька скривила губки и сказала:
- Мама говорит, что колбасу из свиней делают, а свиньи из помойки кушают.
Женька изумился, но всё равно впился зубами в колбасу, как голодный волк.
- Пахнет-фо фкуфно, - невнятно ответил он, - И на фкуф фкуфно.
Гулька отрицательно покачала головой и принялась за шоколадку.
- Я хочу хотеть такое, чтобы сбывалось, - осенило её, как только она вгрызлась в плитку.
Дед Мороз улыбнулся в бороду:
- Ох и интересное желание, а до чего хитрое. Но хоть и кажется, что оно для одной тебя, а выходить-то будет не только для тебя... Ну будь по твоему, Гульнара. Исполняю.
Дед стукнул посохом по ковру. Гулька замерла:
- Всё? Действует? - с надеждой спросила она.
- Подожди уж до утра, - остановил её Дед Мороз, - Не всякое волшебство скорое.
Гулька кивнула и взяла к шоколадке мандарин. Они ели, сидя на полу, а еду сложили на журнальный столик.
Женька о своих желаниях больше не заговаривал. После опыта Гульки внутренний голос горько шептал ему, что Дед Мороз ему откажет, но пока желание не было высказано, а отказ не был получен, оставалась у Женьки надежда, и он не хотел её отпускать.

Пока они ели Дед Мороз показывал им кукольное представление с куклами-рукавичками, да такое смешное, что Гулька с Женькой животики надорвали. Когда из еды остались одни мандарины, Дед Мороз начал рассказывать им сказки, и какие! Женька таких в жизни не слышал и не читал, а он сказки очень любил — думал, что уже все на свете их знает, ан нет. Женька старался запомнить их, но сказки были как захватывающий сон — жутко интересные, но в памяти не удерживаемые.

В конце-концов, Гулька уснула прямо на ковре, с не дожёванной долькой мандарина во рту. Дед Мороз перенёс её на диван, а Женька накрыл пледом. Они остались с глазу на глаз, но Женька всё не мог заставить себя спросить о своём желании. Тогда заговорил Дед Мороз:
- Спасибо тебе, Женя, что помог мне. Ёлку для меня нарядил, позвал...
- Ничего не спасибо, - резко ответил Женька, - Я же не знал, что это по правде, я же просто врал сначала.
- Не врал, а сочинял, - возразил Дед Мороз со значением, - Это же совсем другое дело, Женя. Сказки — не ложь. Вера в хорошую сказку человека лучше делает, а тот кто такие сказки сочиняет или поддерживает, вот как твой дедушка, те помогают людей лучше делать, светлее.
Женька встрепенулся, когда Дед Мороз заговорил о его дедушке, но тот остановил его жестом, не дав заговорить:
- Не мучайся, Евгений, знаю я, зачем ты меня хотел увидеть, чего хотел попросить.
- Ага, а вы сейчас скажете, что время повернуть нельзя, - скривил губы Женька, - Что всё должно идти своим чередом... А игрушки на ёлке разбитые — только память на одну ночь...Да же? Да?
Дед Мороз подмигнул ему:
- Всё правда, Евгений, что ты сказал, только...
Сердце Женькино заколотилось как бешеное.
- Только тут речь идёт вовсе не о времени. Больного человека здоровым сделать — это как раз по мне.
И он поднял свой посох и стукнул им трижды по ковру. Женька, замерев, следил за ним, боясь поверить в то, что всё сбудется. И с третьим ударом посоха Женька вдруг стал крошечным, как солдатик и полетел на ёлку, а там еловые мягкие, совсем не колючие лапы давай его перебрасывать друг другу и вверх — всё выше, выше, выше... Женька подлетел к самому потолку и... Проснулся.

В окна бил яркий солнечный свет, на электронных часах-календаре стояла дата «1 января» и время «12.00». Женька замигал и сполз с кровати. Оказывается, уснул он в одежде. Не то чтобы Женька свой сон вспомнил — ему казалось, что он вовсе не спал, поэтому-то первым делом он побежал проверять зал. В зале было чисто и пусто. Никаких следов вчерашнего пира, никаких следов ёлки, никаких следов Гульки. Женька побежал в коридор, подставил табуретку, влез на антресоли, коробка с ёлочными игрушками была на месте. Женька, с замиранием сердца и едкой тоской разочарования в животе вытащил коробку, чуть не грохнув её. «Как вчера!». Он поставил её на пол и терпеливо обследовал каждую игрушку на предмет свежей хвои или капель воды от растаявшего снега. Ничего не было. Гирлянда мирно лежала внизу, перекрученная особым образом — так умел её складывать только папа. Женька закрыл коробку и задумчиво почесал нос. Последней надеждой были лыжи - они стояли в темнушке, но Женька, как ни старался, не мог определить, как давно на них ходили. С санками была та же история.
Чем ярче была радость во сне, тем горше оказалось разочарование наяву. Женька поплёлся обратно в комнату, стянул с себя одежду и забрался под одеяло с головой, надеясь снова уснуть и больше никогда не просыпаться.

В этот момент в прихожей, за дверью, загремели ключи. Родители вернулись от деда. Женька напрягся. Скрипнула дверь, в коридоре раздались голоса. Мама всхлипывала — не так, как обычно, а навзрыд, истерично. Отец что-то неразборчиво ей говорил. У Женьки противно заныло под ложечкой. Сомнений не было — дед умер.
Он слышал обрывки фраз:
- Прихожу, а он стоит, - судорожный всхлип, - ...домой, говорит... - всхлип, - Это же просто...
Женька зажмурился и перед глазами начали всплывать зелёные пятна. Он ни о чём не думал, горе как бы придавило его чугунной плитой. Обрывки разговора продолжали доноситься до его ушей. Женька зажал уши руками.
«... Тише, он спит, разбудишь... зачем ты его отпустил?... мне его силой надо было? ... он имел право... но так не бывает... врач сказал... так не бывает».

И тут дверь хлопнула второй раз. Женька замер. «Кто это может быть? Врачи? Дядя Юра, папин друг?»
В прихожей зашептались, потом по коридору, в направлении Женькиной комнаты зашуршали шаги. В его комнату вошли, кровать прогнулась под чьим-то весом.
- С Новым Годом, Женик, с Новым Счастьем!
Женька ошалело сдёрнул с себя одеяло. На его кровати сидел дед — худой, почерневший, но снова весёлый, с живым блеском в глазах, где больше не было боли. Одной рукой он придерживал перевязанную капроновой верёвкой зелёную ёлку, другую опустил на взъерошенную голову внука.
- Дед! - крикнул Женька и бросился к нему на шею. Дед со смехом обнял его:
- Вот ведь как оно бывает, Женик, раз и заболел, помирать собрался, два - и выздоровел, ещё сто лет жить.

Отец с матерью стояли в дверях. Мама, которую обнимал за плечи папа, постоянно плакала и Женька не понимал почему, пока у него в глазах тоже не начало щипать. От вчерашнего мороза. От Деда Мороза.

Послесловие:

Женя и Гульнара так никогда и не заговорили друг с другом об этом происшествии, да и друзьями крепкими не стали. Но какая-то особая теплота, общая добрая тайна, поселилась между ними. И с возрастом эти чувства не притупились. И больше Гулька не казалась Жене такой уж врединой.

В Гулькиной квартире с того Нового года ёлку ставить так и не начали, как Гулька ни просила, ни скандалила — всё было зря. Её маму было не переупрямить. Однако, желание, загаданное у Деда Мороза, сбылось. Гулька как будто и не расстраивалась безъёлочным новым годам. Но когда у неё появилась своя семья, то каждый год у них дома гостила нарядная пушистая ёлочка. А потом они всей семьёй шли и высаживали по нескольку новых ёлочек, и скоро вовлекли в это дело всех своих знакомых и соседей. Их району даже дали какую-то медаль то ли за защиту экологии, то ли за озеленение города.

Гулька всегда аккуратно отправляла Женьке открытки по праздникам — когда они выросли, то разъехались по разным городам. Желание Гулькино оправдалось во всём: она не хотела того, чего не могла получить, а того, чего хотела — всегда добивалась. Поэтому она сейчас одна из самых счастливых девочек на свете (ведь есть такие взрослые тёти и дяди, которые на самом деле, как всем известно, те же дети, какими они когда-то были).

Женин дедушка прожил ещё много лет, дождался правнуков и из жизни ушёл счастливым, тихо и безболезненно — от старости.

Женька получил профессию геолога, ему нравилась полевая жизнь, которую приходилось вести по работе. На досуге он писал сказки для детей, сейчас он женился и стал жить с семьёй в собственной квартире, к слову, дети в их подъезде все как один верят в Деда Мороза. И Женька надеется, что никогда не перестанут верить.

2012г