Это надо было оставить на первых полутора строчках.

Есть вещи, которые со временем не меняются,
Лишь разлагаются. Например, ты.
Или это я превращаюсь в кремень,
С чавканьем пробиваю слабую плоть,
Пока ты расплываешься, как желе.
Кто твой бог? Есть ли у него имя?
Разве он не велел всякой падали встать и идти?
Он тебе анонимный комментарий оставил,
Смотри: нужно только пальцами пошевелить,
Нащупать в черепе склизкий свой разум
И раздавить.

Ахаха, угадайте, что из этого я написала вчера, а что в 17 лет.

Город моей мечты
Не похож на Рим или Венецию.
Он, как и этот, бугрит над болотом мосты,
Скрывая всеобщую импотенцию,
Анемию, апатию, туберкулёзный кашель,
Только в людях его намного меньше фальши.
Каждый день – как последний, надежда на избавление
От серого неба, мёртвого воздуха и прогнившего тела,
Потому что лучше уже не станет.
Это город надежды, город желаний,
Который сам не знает, кто он и почему он,
И всякий рождённый в его стенах обречён
На вечное недосуществование.

За десять минут до полуночи выйду через окно.
Безликость скалится с кафельных тусклых стен.
Все в этом городе знают одно:
Мечта – это плен.
Она бездвижна и может лишь разлагаться,
А стоит посягнуть на этот естественный механизм –
Завоют сирены, включатся радио,
«Граждане, – проговорит диктор, – нам объявила войну сама жизнь.
Начата всеобщая мобилизация».
Тысячи мальчиков и девочек от восемнадцати
Бросают всё и бросаются собираться;
Гражданки в дверях целуют своих детей
И укрывают слезами лицо,
Крадутся следом по безысходности площадей,
Призывают сон.

Я шагаю по крышам, по стенам навстречу им,
Через затхлую Венецию, искусственный Рим,
Минуя скошенные клыки пирамид,
Сшибая сухие стволы и дорожные знаки.
Эти люди не чуют меня и не видят во мраке,
Пока тёмная кровь мостовые не окропит.
Я дарую им то, для чего они родились –
Право с честью погибнуть в бою под моими когтями
И застыть, превратиться в холодный бесчувственный камень.
Потому  что я – их сон, их жестокая жизнь.

тк, взаправду - это не пишут. Это берут и выходят. А мысленно - можно что угодно.
На самом деле тут ничего не в 17, это просто я пишу примерно так же, как тогда))

тк, у нас окна неудобные. И соседей жалко, они-то ни в чём не виноваты, за что им такое зрелище. Я только болтать могу, не думайте)

тк, да, семнадцатый. Самое то. Но когда мне было семнадцать, был только пятый. Недостаточно надёжно, и всё равно ссыкотно. И в речку прыгать ссыкотно. Так и буду всего бояться, пока организм сам не сломается.
И вообще все этажи в жизни то первые, то последние. Как специально. Прям хоть поэтическую символику извлекай)

Не, это подсознание. Мозги всё портят, они начинают натягивать какие-то загогулины, позёрство, своё ограниченное восприятие и понимание. Тупые они. Поэтому я не поэт.