Мы дождались! 
Выступления адвокатов и прокуроров.
Чтобы участникам не скакать по разным темам, я всё собрала в одной. Голосование тоже общее, вы можете выбрать сколько угодно понравившихся адвокатов, прокуроров и работ.
Обратите внимание! Голосуя за обвинение/защиту, вы голосуете за работу прокурора/адвоката. Постарайтесь оценить именно убедительность их выступлений. Вы можете быть за работу финалиста, но при этом отметить, что выступление адвоката было слабым, прокурор потрудился на славу, а работа всё же вам нравится.
В идеале, прокурор и адвокат должны вас переубедить, даже если вы с ними не согласны. Но уж тут как повезёт Посмотрим, удастся им или нет.
Голосование - до 7 июля. Подведение результатов и деанон - 8 июля.
Итак.
Работа 3. Цена одной жизни
Алексу было скучно. За окном давно наступила ночь, тёмная, усыпанная горстями горящих окон и фонарей, словно чёрный бархат жемчугом. В кабинете же было светло, как в операционной, и также прохладно. Рядами стояли опустевшие компьютерные столы, монотонно гудели включенные компьютеры. Ещё несколько часов назад здесь носились люди с бумагами, обсуждали исследования, анализировали показатели, составляли сценарии расчётов. Но наступила ночь – и всё стихло. Люди разбрелись по домам, оставив эту огромную площадь в безраздельное пользование одного-единственного сменщика.
Алекс скользил взглядом по датчикам, по индикаторам на панелях, по сменяющим друг друга цифрам. Простенькие отчёты скрывали за собой титаническую работу серверов, рассчитывавших политическое положение в странах искусственно смоделированного мира. Алекс зевнул. Ничего нового там не происходило: Альфа-3, как и два дня назад, развивалась семимильными шагами, Бета-2 страдала от скачка преступности, в Гамме-7 шла гражданская война...
Однообразное мерцание индикаторов усыпляло. Чтобы хоть как-то развлечься, Алекс подключил 3D-око и вывел визуализацию мира на экран. В цифровом городе миниатюрные человечки шастали по улицам, катились машины, то вспыхивали, то гасли огни. Время в искусственном мире неслось быстрее, чем в реальном, и потому любые события развивались стремительно: если на экране загорался дом – то уже через несколько секунд он проседал и исчезал, а ещё через несколько обломки разгребались крохотными фигурками местных жителей. Алексу нравилось думать, что у каждого из этих человечков есть воля и сознание, что каждый из них мыслит и мечтает о чём-то. В такие мгновения Алекс ощущал себя если не Богом, то уж точно божком из языческого пантеона. Впрочем, мистер Смит быстро охлаждал его пыл, уверяя, что человечки – лишь кусочки программы и сознанием они не обладают. Но сейчас мистера Смита не было, и Алекс мог позволить себе любые фантазии.
За сутки в искусственном мире проходило четыре года, так что средний его обитатель жил около двух недель. «Да я и впрямь Бог для них. Бессмертный – по их-то меркам – и всемогущий». Алекс переместил фокус 3D-ока на другую улицу и смотрел, смотрел, смотрел, а потом, опомнившись, переключал внимание на датчики… Говорите, есть три вещи, за которыми можно наблюдать бесконечно? Врёте. Их четыре.– Я прочёл вчера статью о последних открытиях физики, – произнёс Вислав Падольски, доедая утреннюю овсянку. Его жена Ирена всё утро была печальной и задумчивой, и Виславу хотелось её как-нибудь развлечь. – Это просто мрак.
– Почему? – спросила Ирена, но лицо её осталось грустным и отрешённым.
Их семейная жизнь трещала по швам. В их отношениях давно не осталось ни влюблённости, ни желания, лишь долг и честь. Нужно быть хорошим мужем, нужно быть хорошей женой… просто потому, что нужно. Потому что так принято. Потому что так правильно. И потому Ирена каждый день готовила еду, гладила рубашки, убирала квартиру и никогда не пилила мужа. Всё это заставляло её верить, что она старается. Что она молодец и хорошая жена.
Вислав же, в свою очередь, хорошо зарабатывал, не давил на жену, не тащил её в постель, когда она жаловалась на головную боль,– да и в принципе не тащил, ведь его желание, как и её, испарилось около года назад. Одно время он волновался, требовал от себя постельных подвигов, изображал страсть… а потом махнул рукой, потому что надоело. Когда в последний раз они спали вместе? Месяц назад? Два? Ирена была хорошей женой. Хранительницей домашнего очага или как там ещё говорят. Но именно – женой, а в этом слове всегда было что-то стерильное и обезличенное. Жена не может стать любовницей, и словно карандашный рисунок под напором резинки – со временем она теряет своё лицо, стирается, из живой женщины, тёплой и гибкой, превращаясь в образ, в штамп.
– Каждое последующее открытие делать всё сложнее и сложнее. Есть определённый предел, за которым уже и эксперименты не проведёшь, и теорию не подтвердишь. И чем дальше, тем больше появляется гипотез, которые уже никак не проверить. Это просто математические выкладки разной степени достоверности.
– Например?
– Ну, например, мы никогда не узнаем, как возник наш мир. Технологии, которые могли бы нам в этом помочь, попросту невозможны.
– А я думала, что Теория Большой Вспышки подтвердилась, – пробормотала Ирена. Эта теория всегда волновала женщину. Мысль, что мир просто взял и возник в некий момент времени, словно по волшебству, казалась ей невероятно притягательной и вдохновляющей.
– В целом – да, – кивнул Вислав. – Подтвердилась. Через несколько мгновений после возникновения Вселенной появились волны, эхо от которых можно засечь до сих пор. Иначе их называют…
Мысли Ирены были уже далеко. Она думала о Вселенной, созданной когда-то, словно неведомая всемогущая сила решила: «Да будет мир!» Думала об этой неведомой силе, о её природе… Вспоминала церковников, что говорили о любви Бога – и соглашалась, ведь она чувствовала эту любовь, ощущала её всем своим телом, всей кожей. Она вспоминала атеистов, что кричали, будто не нашли подтверждений существования души, – и жалела их. Бедные люди, каково им жить? Они ведь одиноки и совершенно потеряны, они неспособны ощутить поддержку Бога и его любовь.
Ирена сама не подозревала, что любовь к Богу заменяла в ней любовь к мужу, к себе и ко всем остальным людям. Эта любовь была столь полной и всеобъемлющей, что на остальных уже не хватало сил. Но в то же время вера была для неё защитой от реальности: ведь не будь веры – кем бы она стала? Бездетной домохозяйкой, что уже давно живёт с мужем, которого не любит? И куда бы она пошла? Юность её уже минула, родни не было, образования – тоже.
– …таким образом, мы никогда не сможем узнать, что же было до Большой Вспышки, – закончил свою мысль Вислав. Ирена пропустила большую часть его речи.
– Да, – рассеянно кивнула она, соглашаясь сама не ведая с чём. А потом, спохватившись, добавила: – Это очень интересно.
Но прозвучали её слова сухо и фальшиво.
Через полчаса Вислав надел пальто и вышел на улицу. Ирена прибралась на кухне, погладила высохшее бельё и, надев простое серенькое платье, вышла на улицу.
Город встретил её шумом проносящихся мимо машин, блеском реклам, суетой, пылью и прохладой. А ещё – тем самым чувством, которое было ни с чем не спутать. Ощущением, что за ней наблюдают. Расправив плечи и улыбнувшись, Ирена пошла знакомой дорогой по направлению к церкви. И даже вид горящего здания неподалёку не заставил её остановиться.Алексу нравилось встречать рассветы на работе: смотреть, как плавно светлеет небо, из тёмно-синего становясь бледно-жёлтым, как поднимается солнце, отражаясь в окнах соседних небоскрёбов, как весь мир наполняется светом.
Утро после бессонной ночи кажется нереальным. Всё вокруг слишком шумное, яркое, быстрое – и в то же время похожее на сон. Люди врываются в спокойный мирок, ещё помнящий тишину и прохладу ночи, и разрушают его, превращая божественное утро в начало обычного буднего дня.
Первой в его утро ворвалась Эми. Хрупкая и чуть угловатая, она бросила на него рассеянный, даже какой-то потерянный взгляд, кивнула и направилась к своему рабочему месту. Роман Алекса и Эми закончился буквально пару недель назад, закончился так же резко, как и начался. Раз – и всё, словно отрезало. Остались лишь редкие встречи на работе да воспоминания, что порой накатывали, чтобы также резко схлынуть и оставить на языке горький привкус потери.
В это утро Алексу почему-то не хотелось молчать. Он подошёл и спросил:
– Как ты?
Эми даже вздрогнула. Посмотрела на него – коротким, колким взглядом – дёрнула плечом (наверное, это означало неуверенность) и ответила:
– Нормально.
Её пальцы быстро набирали команды на клавиатуре.
– Ты останавливаешь мир?
– Да. Мистер Смит звонил, – Эми говорила словно через силу и смотрела не на него, а в монитор. – Нужно сделать резервную копию. А потом запустить новый сценарий.
– Какой сценарий? – Алекс оперся о стол девушки, но та резко буркнула:
– Не шатай.
– И всё же, какой сценарий?
– Война Беты и Альфы, – Эми вновь неопределённо повела плечом.
Алекс кивнул. Что ж, это было не ново. Искусственный мир создавался для моделирования событий мира реального. Правда, Алекс не смог бы соотнести Альфу или Бету со странами с карты Земли, но так ли это важно? Начальству виднее, почему страны выглядят именно так.
– Жалко Бету, – сказал мужчина.
Эми удивилась и даже подняла на него глаза.
– Жалко?
– Ну да. Есть в ней что-то… настоящее. Люблю смотреть, как люди там живут.
Эми даже улыбнулась, впрочем, быстро стёрла улыбку с губ и вновь уставилась в монитор.
– Прости, Алекс, мне нужно работать.
Когда он уже отходил, она вдруг окликнула его.
– Заедь за мной вечером, – произнесла она тоном, не терпящим возражений. – Я хочу поговорить.
Алекс кивнул. А что ещё ему оставалось?Ирена плакала. Поезд должен был отправиться через несколько минут. Впереди Вислава ждала долгая дорога на фронт и война. И почему-то – вот странная насмешка судьбы! – именно в тот момент, когда впереди замаячила разлука, Ирена поняла, как сильно любит мужа.
Холодность, отстранённость, скука и потерянность – всё ушло, когда объявили мобилизацию. Вместе с войной пришла любовь, тепло и горечь. Горечь от того, что ещё несколько месяцев назад она не ценила мужа. Поцелуи, прикосновения – словно бы невзначай, – ночи, полные жажды, которую пытаешься – но всё никак не может утолить. Жаркие, влажные ночи, после которых все простыни были в мокрых пятнах. Они с Виславом не спали до рассвета, лежали в обнимку и всё пытаясь наговориться, поделиться тем, что нежданно-негаданно накрыло их после нескольких лет брака. Ирена жалела о каждом часе сна, потому что этот час они не были вместе. Она и не думала, что страх потери может пробудить любовь, казавшуюся мёртвой. Но эта любовь пришла – и принесла с собой ночные кошмары. Сны, в которых почтальон вручал ей похоронку и на кладбище появлялось надгробье с высеченным именем «Вислав Падольски». И сколько Ирена ни пыталась отпугнуть это видение, сколько ни убеждала себя, что всё будет хорошо, сколько ни молилась – покой не приходил.
И Ирена сменила молитву. Просыпаясь, глядя в окно, она просила у Бога не уберечь Вислава – а подарить ей ребёнка, чтобы она смогла сохранить мужа хотя бы в потомстве.
Дни пролетали, один за другим, и как ни хотелось остановить время – оно всё равно утекало словно вода сквозь пальцы. И вот остались последние капли, последние секунды до того, как двери вагона закроются и поезд умчится вдаль.
Вислав изменился. Он похудел и распрямился. Почему Ирена раньше не видела, как он мужественен?
– Только попробуй не вернуться, – бормотала женщина, и слёзы текли у неё по щекам. – Только попробуй! Я на том свете тебя найду!
Вислав улыбался – едва заметно, грустно, а Ирена всё пыталась запомнить его лицо. Впитать в себя эту улыбку, взгляд, удержать ощущения, чтобы потом, по вечерам, вспоминать и плакать.
Последние секунды растаяли. Поезд – бездушный и стальной – поглотил солдат и унес их прочь, громыхая на стыках рельсов. Он несся – и рядом с ним несся ветер, то ли стремясь догнать, то ли подгоняя. Этот ветер трепал юбку Ирены, спутывал волосы, пробирал до костей – но женщине на всё было плевать. Когда последний вагон скрылся с глаз, Ирена ещё долго стояла, глядя вдаль, и сама того не замечая, прижимала руку к животу. В голове её крутилась одна и та же мысль: «Пожалуйста, Господи, пожалуйста, Господи, пожалуйста, пожалуйста…» Но что пожалуйста? Она и сама не знала.– Они живые, – коротко произнесла Эми.
– Кто живые? – растерялся Алекс.
Они сидели в кофейне, в приятном полумраке, наполненном мягким светом ламп и аппетитными запахами. Вокруг весело болтали посетители, пришедшие отдохнуть после работы. Тихо играл джаз. Злое лицо Эми странно диссонировало с окружающим миром, и мужчине вдруг подумалось, что она скрывает что-то важное.
– Люди в цифровом мире живые. Они разумны, – произнесла Эми и уставилась на него, ожидая реакции. Но Алекс не знал, что ответить.
– Мистер Смит говорил…
Эми фыркнула.
– Думаешь, он скажет тебе правду? Этот старый хрыч?
– Но зачем ему врать? – пожал плечами Алекс. Нервозность Эми раздражала его, но он не знал, как успокоить девушку. Он никогда не умел с ней обращаться: ни во время их кратких отношений, ни до них, ни после. Эми фонтанировала эмоциями, её настроение менялось в считанные секунды, и Алекс не понимал причины этих перемен. Он всё время что-то упускал, вечно оказывался виноват. Это утомляло.
– Зачем? – брови Эми взметнулись вверх. – Ты что, не замечал, что страны цифрового мира на реальные не похожи?
– Конечно, замечал, – раздражённо ответил Алекс.
– А знаешь почему?
Он не знал, но признаваться в этом не хотел. Эми вечно подтрунивала над ним, давая понять, как он глуп и несведущ, и потому Алексу хотелось хотя бы раз доказать, что он вовсе не безнадёжен.
– Для большей секретности, я полагаю. Чтобы никто не догадался, какие сценарии мы просчитываем.
– Нет, – ответила женщина. – Всем срать на будущее. Система рассчитывает совсем другие вещи.
– Какие же?
– Влияние человеческого фактора на историю, – Алекс нахмурился, ничего не понимая. – Когда две страны сталкиваются в войне, как рассматривать людей – как серую массу или как совокупность индивидуальностей? Ломает ли ситуация людей или люди ломают ситуацию?
– Люди, конечно…
Эми усмехнулась.
– Лучшие умы гадают, насколько окружающий мир влияет на поведение отдельных личностей, а ты уже знаешь правильный ответ.
– Но…
– Несколько лет назад проводились эксперименты по переводу человеческой личности в киберпространство. Эксперименты закончились успехом, но вот только пользы особенной не принесли. Киберличность – лишь копия личности, она не обеспечит бессмертие и не переселит живого человека после смерти в сеть. Понимаешь?
– Конечно, понимаю, – кивнул Алекс.
– Вот с этими копиями мы на самом деле и работаем. Видоизменяем их, следим за их развитием, создаём новые личности на основе старых. Мы поселили людей в искусственный мир и позволили им там жить. И они живут. И изучают этот мир, – Эми вдруг странно улыбнулась. – Они даже теорию возникновения Вселенной придумали. Назвали её Теория Большой Вспышки. Символично, не правда ли?
– Да уж.
– Они молятся Богам. Нам. Нам они молятся! Они просят мира, счастья, здоровья. А мы им посылаем войну. Потому что нам нужно исследовать, как же личности ведут себя во время войны. Понимаешь? Нам плевать на то, что они думают и что чувствуют! Нас волнуют исключительно наши исследования! В реальной жизни ведь такие эксперименты не поставишь.
– А почему мистер Смит врёт?
– Чтобы гуманисты не набежали. Большая часть специалистов воспринимает мир как модель. Они задают вводные, смотрят на результаты, пишут отчёты. Они спокойны. А если бы они узнали, что в нашей власти казнить и миловать, делать людей счастливыми и приносить им горе – как бы они к этому отнеслись? Как думаешь?
Алекс думал недолго. Почесав подбородок, он ответил:
– Да также, мне кажется. Мы дали им жизнь. Мы имеем право…
– Имеем право убивать? – холодно спросила девушка. – Мы дали жизнь – значит, можем убивать?
– Ну да. Понимаешь...
Эми не дослушала. Она вскочила, схватила сумку – и вылетела за дверь. Алекс хотел было догнать её – но пришлось сперва оплатить счёт. «Бешеная какая, – подумал мужчина, отдавая деньги официанту. – Хорошо, наверное, что мы с ней расстались. Невозможно ведь так жить. Невозможно».Ребёнок не желал замолкать, а молоко никак не приходило. Ирена сидела, держа в руке похоронку, и пыталась собраться с мыслями, заставить себя что-то сделать, хотя бы встать и дойти до кухни. Но сил не было. Была пустота – огромная и всеобъемлющая, и если бы мир рухнул в бездну – кажется, она и не заметила бы.
Бог исполнил её желание. Всемогущий Бог позволил ей сохранить мужа в ребёнке, но где, где теперь взять силы и сохранить ребёнка? Где, если даже руки не поднимаются и пустота внутри подобна пасти огромного хищника, который пожирает её и затягивает в тьму, в неведомую бесконечную тьму, в которую падать и падать, а там внизу – нет, лучше не знать, что будет, когда она провалится окончательно, когда осознает всё, когда поймёт, что потеряла и чего лишилась. Лучше не знать, цепляться за поверхность, держаться всеми силами.
Ирена встала. Мир казался ей прозрачным и нереальным, словно картинку пропустили через фильтры. Всё было зыбким, как во сне. Может, и правда это сон, и она скоро проснётся? Даже расстояния изменились. Как долго, оказывается, идти до двери на кухню, и как близко от порога стоит холодильник. Голова кружилась и раскалывалась, плач ребёнка доносился, словно из другого мира, – такой же искусственный, поддельный.
Она должна быть сильной. Должна держаться. У её сына впереди долгая жизнь, он совсем маленький, он только родился. Она должна быть сильной ради него. Она дала ему жизнь и не имеет права сдаваться.
Ирена жевала хлеб, не чувствуя вкуса, пихала его в себя, просто чтобы забить чем-то желудок. Ей нужно есть, чтобы было молоко. Ей нужно бороться за троих. За себя, Вислава и их ребёнка. Ирена жевала, глядя в окно. И в какой-то миг ей показалось, что горизонт странно дрогнул и начал сворачиваться.– Останавливай всё и стирай, – приказал мистер Смит.
Алекс уже собирался уходить, но задержался, услышав разговор начальника и Эми. С девушкой он не общался с того вечера в кофейне, да и она была занята. Сперва её отдел настраивал остановленный мир, чтобы запустить войну, потом несколько часов наблюдал за сражениями – и в итоге решил прервать эксперимент, потому что потери были слишком велики.
– Там три тысячи младенцев родились за это время, – проговорила Эми, бросив взгляд на индикаторы.
– Ну и что? – спросил мистер Смит.
– Да так, ничего, – ответила девушка. Её пальцы забегали по клавишам, но вот лицо... выражение её лица было непередаваемо. «Она убивает людей, – вдруг подумал Алекс и ужаснулся. – Мысленно она убивает в этот момент тысячи младенцев».
Он повернулся и ушёл. Но всякий раз, когда он закрывал глаза, перед ним вставало лицо Эми за компьютером. И когда наступил вечер, он сам не ведая почему приехал на работу и встал у входа в здание. Он ждал, что Эми распсихуется, накричит на него и уйдёт, но она была почему-то спокойна. Они дошли до кофейни, потом погуляли по городу, обсуждая какие-то ничего не значащие мелочи.
– Я копию домой утащила, – вдруг призналась Эми.
– Копию мира?
– Да. Но вот эти три тысячи детей – их-то я не спасла.
– Всех не спасёшь.
Эми неуверенно улыбнулась и кивнула. Когда Алекс проводил её до дома, она ещё пару минут стояла на пороге, словно хотела что-то сказать. Но так и не сказала.
Алекс и не подозревал, что в тот день Эми приняла решение защитить жизнь не родившегося ещё ребёнка. Он узнал об этом лишь спустя несколько недель. И очень многое тогда понял.
Алексу было скучно. Автору было скучно. Читателям, что легко предсказать – тоже было скучно. Как удивительно, да?
Громоздкие конструкции, связанные между собой и с реальностью так плохо, что заставляют мозги напрягаться, чтобы вычленить суть. Постоянные неуклюжие попытки сказать красиво, сказать умно, показать читателям, у кого больше.
Выстраданный текст. Автор не хотел писать, читателям не хочется читать.
Ну, у автора была хотя бы идея, скажете вы. А его ли? Смит, искусственный мир… Отсылка к Матрице - пасхалка, или подделанный под пародию плагиат? Учитывая то, что я почти ощущаю, как натужно скрипели шестерёнки в голове автора, я за второй вариант.
Эти длинные отступления курсивом, в бесплодной попытке разжалобить читателя, показать ему, что вот эти вот бегающие в компьютере циферки (ах, простите, три-дэ проекции!) живые люди, которые могут чувствовать. Получилось? Да боже мой, всем плевать! Помимо того, что это всё читалось со скрипом и хотелось перелистывать… Это просто банальные жизненные картины. Они и в реальности набили оскомину и давно уже не вызывают жалости. Ещё и эта давка на религию, которую все разумные люди давно должны были оставить позади… На что автор рассчитывал?
Эти копии личностей даже не настоящие! Просто запрограммированные модели с установками и принципами действия оригиналов. Как можно поверить в то, что они действительно чувствуют? Что они живут, а не выполняют заложенные функции?
Ещё эти пластиковые эмоции программ, тот же Алекс с вечным покер-фейсом, отмачивающий неаргументированные фразочки по типу: «Мы дали им жизнь, мы имеем право отобрать». Тарас Бульба, новоявленный, ага. Только вот у того была причина так поступать. У Алекса – нет. Ему плевать. Это просто через весь текст идёт – ему плевать. Герой нужен только для того, чтобы с ним разговаривала Эми. И всё. И почему бы тогда было не сделать главной героиней её? Такое чувство, что автор вообще не может в конструкцию и в фокал. Но, заметьте, хочет, чтобы мы поверили в его деревянных людей. И тех, что в машине, и тех, что в «реальности», не менее ненастоящей. Игрушечной. Только в этом «реальном» мире Бог не какой-нибудь Алекс или Эми. В нём Бог – автор. И ему так же плевать, как Алексу.
Ну что, автор. Нам тоже плевать.
Я нахожу, что данная работа — одна из самых многослойных среди представленных, вне зависимости от того, какую из множества идей автор считает в своем произведении основополагающей и на чем останавливает фокус.
Правильным в построении текста я бы назвала грамотное использование структуры, основанной на противопоставлениях. Главных структурных противопоставлений можно выделить три:
а)противопоставление условновиртуального и условнореального:
Текст делится на две ветки. В одной события происходят в виртуальном мире, в другой — в реальности, создавшей этот виртуальный мир. События одного мира если и не оказывают значительного влияния на другой мир, то отражаются в нем. Незначительные события реального мир, многократно увеличиваясь, в виртуальном достигают значительных масштабов. Это касается не только противопоставления «игра в моделирование войны»- «реальность войны», но и отношенческого пласта истории. Расставание реальной пары в реальном мире выглядит блекло и незначительно, но его зеркало в виртуальном мире в виде другой пары приобретает куда большую значимость. Возможно, это зависит только от расстановки акцентов.
б)противопоставление двух историй двух пар:
В каждой событийной ветке герои представлены парой «мужчина+женщина», пары находятся в разных стадиях отношений, но объединены тем, что это не стадии построения, а стадии предрасставания и расставания. Контраст создает развитие отношений под действием внешних факторов. Пара из виртуального мира получает возможность перед лицом угрозы пересмотреть расстановку ценностей. Пара из реального мира — не получает(на момент конца истории).
в)противопоставление двух линий развития событий.
Внутри виртуальной ветки противопоставляются два варианта истории семейной жизни в условиях мира и войны. Внутри реальной ветки противопоставляются два выбора — выбор спасти виртуальный мир и выбор не спасти.Многослойность текста создается обширной проблематикой:
а) «трудно быть богом», - сложности выбора, ответственности за принятые решения для обладателей условной власти,
б) на что готово пойти человечество ради научного прогресса и теоретической пользы от приобретения нового знания,
в) относительность гуманности,
г) возможность существования цифрового бессмертия/посмертия,
д) связанная с предыдущей идеей, идея о том, что такое сознание, возможность его существования и определения себя как «живого» в нематериальной сфере,
е) влияние внешних факторов на отношение людей к различным уровням потребностей, антропологические закономерности и их преломление в восприятии людей.В итоге, текст объемный и разносторонний. Хотя и не лишен недостатков.
Остальные в комментариях
Отредактировано Ticky (2016-07-04 14:10:14)
