наверное, это очень величественно. фотки поищу, но наверняка не то

вот что еще забыл. свейн, нижняя равнина и корамор. это города на иверийской равнине или целые районы, типа эйна и корамона? эмили. где примерно тыкните

эээ. в поздних постах он у вас корамоном называется. я и на карте его уже на самм севере нарисовал. тогда, значит, понятно. об одном и том же говорим.

а радомир, радислав или радослав? ну, князь, которому обещали невену. это же один человек

Короче, я чота пишу =___=

"Уводень-приводень, отщепись, отвались», – напевала себе под нос Фана старый детский отворот лешего, пробираясь через густой подлесок. Она жила в лесу уже второй месяц и совершенно его не боялась. Не так было, когда в её село пришли люди королевы, забирающие молодых вештиц по всему королевству для государственной надобности. Вой стоял по сёлам, одни деревни прятали хороших вештиц, помогавшим с урожаем и болезнями; другие наоборот расправлялись с ненавистными, выдавая их. Так или иначе, добром ехать никто не хотел. Фану и её сестру Мару схватили на полдороге к болотам, куда мать послала их прятаться. Поймали верёвками и как коров тащили до самой деревни. В селе провожали молча – на всякий случай. Месяц назад староста пустил слух, будто мать Фаны и Мары начала пускать порчу  на соседей, чтобы те почаще обращались к ней за травами. Фане прекрасно была известна истинная причина этого слуха: мать спустила пьяного старосту с крыльца, когда тот пришёл приставать к её дочерям. Мару долго колотило при одном воспоминании об этом.
Им не позволили собрать вещи, погрузили в повозку и покатили в столицу. Фана в столице раньше никогда не бывала, ей было даже любопытно, а Мара постоянно плакала – она думала, что мать убили солдаты. Но приехали они ночью – в кромешной темноте Фане удалось разглядеть только шпили дворца, которые были темнее неба.
Кроме того, в столице их разделили – по одним только им ведомым причинам – сгорбленный писарь читал по свитку, шевеля узкими бескровными губами и солдаты уводили названных в разные двери.
Фана помнила, как уводили сестру – сонную, выбившуюся из сил от слёз и дороги. Мара даже не обернулась. А Фана поняла, что видит её в последний раз. Но отнеслась она к этому с поразившим её саму равнодушием.
Ещё когда они ехали в повозке, несколько вештиц распространили слух о том, что везут их чтобы забросить в Синий Лес. Всё равно, что забросить в яму с горящими кольями. Фана смутно догадывалась, что это связано с Цепью – нерушимым заклятьем, которое много лет назад, ещё до их с Марой рождения сплёл маг-самородок с Севера. Ему было тогда столько же, сколько Фане сейчас – четырнадцать лет. И он был единственным существом в истории, кому удалось пройти Синий Лес насквозь.
Слухи оказались правдивы. После короткой подготовки каждую группу отправили в Синий Лес, высаживали каждую вештицу в десяти верстах друг от друга, ставили заслон из солдат по периметру (попробуй, сбеги) и загоняли в Лес. Фана не знала, предпочёл ли хоть кто-то быть заколотой солдатами, вместо того, чтобы попытаться прожить в Лесу.
Она сама искать цепь не собиралась, но скоро поняла, что в Лесу можно прожить, особенно если не забираться глубоко под синие кроны деревьев.
Лес ужасал Фану своей полной непроницаемостью к магии – она была слепа и глуха в лесу, она понятия не имела, как северянин умудрился сплести Цепь в этом месте. Невозможно было определить направление, почуять ток силы, различить морок, которыми кишел Лес.
Лес заманивал в глубину, но Фана повязала на деревья разноцветные нитки, которые обрывала с рубахи и так могла ориентироваться на небольшой площадке, которую она выбрала себе домом.
Ночевала на деревьях, ела ягоды и грибы, иногда делала силки для мелких птичек – её ещё в селе этому научили мальчишки. Не могут же солдаты стоять перед лесом годами? Однажды они уйдут, а Фана вернётся домой.
А пока она привыкла к Лесу, он ей даже нравился. В стороне малинника послышался шорох, как будто какое-то некрупное животное ворочалось в кустах. Не медведь, мельче. Фана замерла и быстро стрельнула глазами по деревьям – куда забираться. Едва она успела прыгнуть и уцепиться за ветку из кустов вынырнула чья-то лохматая голова с парой испуганных больших глаз. Взвизгнули они синхронно.
– Не убивайте, не убивайте! – заголосил обладатель лохматой головы. – Я беженец, сирота.
Фана подтянулась на ветке и направила на тощего мальчишку обожжённую на костре острую палку:
– Откуда беженец? – подозрительно спросила она.
– С Севера, – выдохнул мальчик, боязливо поглядывая на неё. Фана так и покатилась со смеху, едва не упала с ветки.
– С Севера на Юг? – переспросила она. – Как такое может быть, ведь всё наоборот.
Мальчик затряс головой:
– Там клеймят магов, там плохо, ты не знаешь, вы тут в почёте... А у нас не смей заговор сказать на царапину.
– В почёте, – фыркнула Фена. – Знал бы ты, какой тут почёт, бежал бы обратно, сверкая пятками.
Она задумалась.
– Так ты что, с самого Севера Лес прошёл? – спросила она.
Мальчик закивал.
– Брешешь!
– Чем хочешь поклянусь!
– Поклянись Неродимым!
– Ей-ей! Неродимым-невредимым!
Фана спрыгнула с сука.
– Хочешь есть? – спросила она.
Беженец хотел.

Мы-то те ещё зайки.

А про это позже.