На застывшем озерце посреди дворцового парка умяли и страмбовали снег, поверх щедро посыпали песком. Среди деревьев тут и там стояли летние крытые беседки, их убрали коврами и мехом – здесь расположились те, что познатнее. Между ними поставили обычные скамьи и столы, все желающие могли подкрепиться и заесть зрелище теплым хлебом и подогретым медом. Там, где в лед уходили замерзшие прогулочные лодки и причалы для них, соорудили что-то вроде помоста: королева, укутавшись в медвежью шубу, сидела под огромным балдахином, вроде тех, которые размещаются над кроватями в королевских опочивальнях. У ног ее расположились пажи, фрейлин и саму наследницу отослали – негоже им было смотреть на бой по звериным правилам: до первой крови или пока не вытечет последняя, никто толком не знал. Милица была мрачна и молчалива, говорил от ее имени барон Элли, но и он был немногословен.
В поединке можно было участвовать верхом и использовать любое оружие, кроме стрелкового. Радомир соответствовал этим правилам буквально: он въехал на лед с дальней стороны импровизированного турнирного пространства, под ним вышагивал дестрие, цвета которого невозможно было разобрать – настолько он был укутан в плотные цветастые попоны и кольчужный омофор поверх, в кольчугу были обернуты и ноги огромного животного. Сам князь держал в руках один только меч – светлая иверийская сталь, недлинный клинок, не больше трех футов, зато длинная рукоять – хочешь дерись одной рукой, хочешь – перехватывай обеими. Щитов иверийские лошадники не признавали, кроме, понятно, гербовых. Один такой щиток крепился на плече князя, другой свисал среди амуниции, развешанной на седле. Еще здесь были пустые крепления, колчан и ножны, - Радомир взял с собой своего боевого скакуна, но не взял ничего из остального оружия; при не было даже копья всадника. На князе не было доспеха, только кольчуга – правда, из крупного зерна и очень плотная. Сюрко было полотняным, на нем были расшиты лошадиные головы со змеиными языками – князь был последним представителем равнинного рода Боску, правившего восточной Иверией еще в те времена, когда ни о каких королях-ворожеях никто и слыхать не слыхивал, а вместо Камеорда, что нового, что старого, стояли три или четыре деревни, одна меньше другой.
Шлем с плюмажем из белого конского волоса остался в руках оруженосца. Тот еще некоторое время шел у стремени князя, того о чем-то уговаривая, но Радомир даже не повернул головы. Все говорило о том, что противника своего он совершенно не намерен воспринимать серьезно.
А зря. Когда Душан выехал на лед, все ахнули. Он был верхом на волке, и это был корамонский полуволк его отца – шла та половина лунного месяца, когда эти создания полностью переходят в животное свое состояние. Князь Горан заставил сына взять не Сребко, еще не достигшего своего полного роста, веса и силы, а своего полуволка – который, по слухам, не раз и не два едал еще трепещущую человечину. Пасть у него будто не закрывалась, с неровной линии зубов и клыков свисала слюна. Это был старый полуволк, и один его глаз почти полностью закрывало бельмо. Он был огромен – почти таких же размеров, как известный в столице повелитель Эльнота, Жижек. Они были из одного помета, и поговаривали, что родились они от дикой волчицы, не имеющей ни малейшего отношения к тому одомашненному племени оборотцев, которое с давних пор служит корамонским горцам.
Въехав на волке на лед, Душан практически сразу спешился. В этом был расчет его отца.
- Милица не дала никаких четких ограничений, - сказал он сыну. – Сказано было только, что бой можно начать верхом. Сядешь на Вроцлава, твой полуволк еще не годится для такой схватки. Как только выйдешь, сойдешь с него, и вы ударите по Боску вдвоем, с двух сторон. Возьмешь с собой метательные копья, с виду они обычные, а метать – не значит стрелять. Запрещено только стрелковое оружие.
Так Душан и сделал. Ему была не особенно приятна та хитрость, к которой его вынуждал отец, и хотя он понимал, сколько всего стоит на кону, ему было вдвойне неприятно хитрить против старика. Радомиру было за пятьдесят, и Душан полагал, что иверийский князь уже давным-давно выбыл из числа достойных соперников. Старый Боску был все еще крепок с виду, а роста он был бы, если бы не сутулился, почти такого же, как и Душан, но молодой княжич привык к легким победам на турнирах. Крупных противников он побеждал даже с большим успехом, чем подвижных молодых людей, пытавшихся его вымотать.
Все началось быстрее, чем кто-либо ожидал. С места набрав скорость, дестрие Радомира налетел на своих противников, и им едва удалось увернуться от удара. Конь у Боску был действительно очень крупным животным – это Душан понял, увидел его вблизи – и животным умным, которое явно стремилось их затоптать: князь его практически не направлял. Вторым заходом Радомир помчал прямо на Душана, но на середине пути умело развернул коня в сторону полуволка – тот заходил ему сбоку. Полуволк был неповоротлив с виду, но уклониться от атаки все же смог. Отскочив в сторону, он без промедления снова прыгнул – он целился во всадника, но промахнулся и уцепился к загривок коня, защищенный многими слоями попоны и кольчужного полотна: зубы полуволка заскрежетали по металлу. Повиснув на коне, он пытался увлечь за собой на лед и скакуна, и всадника; но сверху уже мелькал полуторный меч Радомира – князь, хоть и из неудобного ему положения, раз за разом погружал потемневший от крови клинок в тушу полуволка. Каждый удар тот встречал рычанием, но зубов не разжимал.
Душан был слишком далеко. Единственное, чем помогла ему неудачная атака полуволка – он наконец-то смог прицелиться. Оба копья он выпустил с той дистанции, на которой в корамонских лесах он намертво в сердце бил горных винторогов. На этот раз это были не охотничьи легкие дроты, а копья, у которых чуть ли не половина древка была окована в продолжение острия. Пробить хорошую защиту у коня им удалось, вошли они неглубоко, но этого хватило: дестрие медленно начал заваливаться и, наконец, рухнул – прямо на вгрызающегося в него полуволка. Радомир – с ловкостью, которая не вязалась ни с его комплекцией, ни с его возрастом – успел соскочить с коня; и не упасть с него – а встать прямо на ноги. Прежде чем Душан успел добежать до него, князь нанес последние несколько ударов: первыми из них он добил полуволка, придавленного дестрие, последними – своего коня. Оба громадных зверя замерли; их туши дымились в морозном воздухе.
Душан пожалел, что не целился в князя. Он специально выпустил копья по коню, чтобы спешить Радомира и закончить поединок по-честному. Полуволку Душан намеревался приказать отступить – чтобы все вокруг оценили степень благородства корамонского горца. Но то, с какой скоростью и силой Радомир прикончил полуволка, вывело Душана из себя. Он решил, что проявил уже достаточно благородства на сегодня, и что со старым князем пора кончать.
Он не успел понять, как оказался лежать лицом в снегу. Только что он с разбегу собирался ударить по спокойно дожидавшемуся его князю, а через мгновение он уже лежал. Радомир уклонился, а вдогонку изловчился так ударить Душана по голове, что с того в снег слетел и шишак. Душан еле успел откатиться – по тому месту, где он только что лежал, Радомир нанес удар с таким размахом, будто намеревался перерубить молодого человека надвое. О том, что старому князю такое вполне по силам, Душан понял, когда поднялся на ноги и сошелся с Боску в обычном пешем бою. В руках у Душана был дедов шестопер и прочный круглый щит, но этого определенно не хватало, чтобы отбиваться от непрекращающейся череды ударов, которыми его осыпал Радомир. Откуда в старом князе было столько силы – еще можно было понять, учитывая его рост и вес. Но вот такой скорости Душан от него точно не ожидал. Радомир ничего особо хитрого не финтил; перехватив меч обеими руками, он бил по Душану наотмашь сверху и сбоку, сверху и с другого боку, только сталь свистела в воздухе.
- Бам. Бам. Бам. Бам, – разносилось над замерзшим озерцом.
«Скоро он выдохнется, и тогда бить начну я, - подумал Душан, и в этот момент Радомир нанес ему такой встречный удар по шестоперу, что ремешок на запястье у Душага лопнул, а сам шестопер, выскользнув из его руки, отлетел куда-то далеко в сторону. – Или выдохнусь я, а он так и не сбавит скорости.»
Старый князь действительно не снижал скорости атак. Душан еле смог выдернуть из спинных ножен примерзший к ним запасной меч. Это был короткий широкий корамонский клинок, его сыну почти насильно всучил Горан. Душан мысленно поблагодарил отца – теперь ему были понятны отцовская предусмотрительность и то, с какими опасениями отец относился к поединку с Радомиром.
- Было время, когда Боску с горсткой воинов бросался на целую вражескую хоругвь, и это не было безрассудством и неравным боем, - говорил Горан, собирая сына для поединка. – В тесных улочках Старого Камеорда, когда фланги прикрыты стенами домов, он мог бороться с целой армией, если бы ее против него выставили. Молись, чтобы эти времена минули окончательно. Вся наша надежда на то, что старый убийца успел одряхлеть.
Но эти надежды, как выяснилось, оказались напрасны. Радомир продолжал атаковать, заставляя Душана отступать – они все ближе подходили к тому месту, где в окружении своих ближних царедворцев сидела королева. В тот момент, когда Радомир выбил у него из рук и запасной клинок, нога у Душана нащупала дерево опоры у причала. Он оперся на него спиной. Он задыхался. Это, пожалуй, последний его шанс. Только бы удар у старого князя был настолько же силен, как и в начале схватки. Душан дождался, пока тот занесет клинок над собой и, когда тот уже начал меч опускать, со всей доступной ему скоростью уклонился в сторону.
- Цвям, - сказал меч Радомира, глубоко заходя в дерево.
Еще не поднявшись, Душан швырнул в князя обломки своего щита. Главное – не дать Радомиру меч из мостка извлечь. Щит попал старому князю прямо в голову. Тот покачнулся и, выпустив рукоять застрявшего меча, отступил на несколько шагов. Душан поднялся. В его руках не было ничего. Та же самая пустота была и в руках Радомира. Боску утер с лица сползшую со лба струйку крови.
- Ничего, - сказал он хрипло, еле справляясь с дыханием. – Душил я волков и голыми руками.
- Не в этот раз, - раздалось откуда-то сбоку. Они обернулись. С помоста сошел барон Элли. – Поединок закончен. Ее величеству надоело.
Королева, не проронив ни слова, поднялась со своего места. Все вокруг последовали ее примеру. Единственной, кто оставался сидеть, была какая-то высокая дама из дальней беседки. Все, кто окружал ее, сполошенно передавали от одного к другому:
- Милсдарыня Бояна потеряла сознание, совсем бледна. Кровь из носа течет ручьем.
Надо обдумать))))
