Сердце Айвена застучало сильнее. Неужели получится спрятать цепь? Неужели Лес ему поможет – никакая цена не казалась ему непомерной. Да и не было у него ничего, кроме жизни своей – той, с которой он давно распрощался.
В лесу стало будто ещё темнее, синий мрак выползал из-за деревьев, устилал траву. Старик поглаживал бороду и не торопился говорить.
– Лес мой непростой, – заговорил он, наконец, больше не скрываясь. – Собран он из людей и нелюдей, великая сила в нём. Но одного не хватает – сердца. Долго я искал подходящее, но все не шли – одно было слишком гордым, другое слишком слабым, третье было полно привязанностей, четвёртое – холодно, пятое – чересчур горячо, шестое – старо, седьмое – молодо... Но твоё сердце мне как раз подходит, странник. Оно не горячо и не холодно, не старо и не молодо, оно взрощено тщательно, как садовник взращивает розы, в нём нет привязанностей и есть сила – сила долга. Отдай мне своё сердце, странник, и я укрою твою войну так, что никто не найдёт её и за тысячу лет. Ты всегда будешь видеть, что происходит в Лесу, навсегда окажешься с ним связан. Но и Лес будет делиться с тобой силой, в своём мире ты сможешь достичь высот – любых, каких пожелаешь. Только сердце твоё будет здесь.
На секунду помедлил Айвен – не мог он понять, как жить без сердца, да такая цена ему высокой не показалась – он ведь собирался умирать.
– Если можешь, дедушка Лес, бери моё сердце, – сказал он, вставая. – Но едва ли я вернусь живым в родные края – ведь чтобы спрятать войну, я должен доплести заклинание, которое выпьет мою жизнь.
– Об этом не беспокойся, – усмехнулся старик. – Лес даст тебе столько сил, сколько и у ста человек не бывало, а заклятье твоё будет такой мощи, что ни одному живому существу его не расплести. А чтобы ты не жил с пустой грудью, я взамен дам тебе свой жёлудь.
Тут синий мрак упал на костёр и потушил огонь, Айвену показалось, что Лес вокруг него ожил, каждое дерево стало человеком, и они закружились вокруг него в безумном хороводе – молодые и старые, женщины и мужчины, с одинаковыми, горящими синим пламенем глазами, лица, как вырезаны из коры дерева. И запели они хором, громче и громче, только слов было не разобрать, и кружились они всё сильнее и сильнее. Потом Айвена что-то ударило в грудь и он упал замертво на поляну.
Когда он очнулся, рядом не было ни старика, ни других людей. Следов костра тоже не было. Но Лес вдруг показался Айвену родным и понятным, он видел и знал каждую веточку, каждое деревце в нём, чувствовал, как бегают звери по своим тропкам, как ветер треплет листья на границах леса. Как плачут души тех, кто оказался заточён в деревянных телах.
Лес больше не поглощал магические токи. И столько сил ощутил он в себе, что, казалось, мог землю перевернуть. Айвен сел на поляне и запел песню Заключительного Звена. Он пел долго, от души. Звено плотно вросло в цепь, но не смогло вынуть из него силы всего Леса, старик не обманул его – силы были бесконечны, лишь несколько десятков деревьев высохло за время песни, да пара лис упала мёртвыми, где стояло.
Цепь была доплетена у столетнего дуба Синего Леса. Здесь Айвен оставил её. Умом он понимал, что неправильно было отбирать силы и жизни у других, но сердце его осталось в Лесу и чувствовало как Лес. А Лес не считал деревья и зверьё, как человек не считает волосы на голове.
Айвен думал было остаться в Лесу, но не здесь было его место. В Эндилоке он был нужнее. И он отправился в Эндилок через Лес. И теперь шёл он по лесу легко и свободно как по главной и самой широкой улице Дареона, но всё прислушивался к тишине в груди – и ничего не чувствовал.
Да! 
