Яне относился к путешествиям по воде спокойно, но люди его не любили рек. Вообще никаких водоемов. Южане вырастают в краю, где воды почти всегда не хватает. Их поля часто обращаются в солончаки, а дожди выпадают лишь несколько раз в году – и никто никогда не знает, когда точно и в каком количестве. В ижнем Эйне, где селения стоят по берегам рек, проблем с орошением посевов значительно меньше, но доверия к Аве и Брену, идущих к своему слиянию, у южан нет. Все знают, как легко забирает жизни быстрая Ава. Попробуй замочи в ней ноги – она слизнет тебя и, переломав кости, утащит в залив. Все знают, что Брен принимает в свои воды соленое море, еще не подойдя вплотную к своему устью. Вместе с морем в Брен заходят и морские создания, ищущие поживы в глубоких речных омутах. Попробуй выстирать белье и порыбачить, заходя в воду – останешься без ног, без рук. Безопаснее очистить ткань сухим белым песком, а пищу искать в небе – там хватает приморской птицы.
Баркас мог идти под парусом, но ветра не было никакого. Идти против течения на веслах – не самая легкая задача, даже когда поднимаешься по тихо текущей Брен. Двадцать узников из Эльнота мерно вздымали и опускали весла, повинуясь свистку, выдохшемуся и, что ли, осипшему от частого использования. Свистел рулевой – такой же каторжанин, как и все остальные. Все они были прикованы ко своим местам. Те, кто только греб - короткими цепями. Те, кто в случае необходимости разворачивал парус – чуть длиннее. На этих местах они ели, спали, испражнялись, - Яне, к большому его сожалению, уже смог понаблюдать за всем из этого списка – а если бы баркас перевернуло, то все бы они на своих местах и перемерли. Таких суденышек, укомплектованных сидельцами из Эльнота, на реке плавало множество. Небольшие, маневренные, с неплохой грузоподъемностью - а, главное, невероятно дешевые в эксплуатации. Казна держала в своих руках почти всю грузоперевозку по Брен – от самого Синего леса до самого устья реки. И заправляли этим, разумеется, королевские благайники.
Те двое, что сопровождали Яне, внешне ничем не отличались от других таких же, которых он за годы жизни в столице успел крепко невзлюбить. Все они, маленькие и остроносые, были выходцами из Илота. Зачем ее величество держало при себе чужестранцев, родина которых давным-давно легла под Феона, он не понимал – наверняка ничуть не менее смышленных счетоводов можно было бы набрать и в столице. Но верховный гледа – разумеется, с высочайшего разрешения – брал к себе в штат почти исключительно своих соплеменников. Учитывая, какими методами они собирали налоги и устанавливали пошлины, было очевидно, почему илотцев не любил никто. Исчезни цепь и начнись война, и многие и многие люди со всего Архана будут записываться в ополчение, готовые сложить головы, только дай им напоследок дотянуться до свайных городов Илота. Яне вспомнил, как несколько лет назад по Камеорду громили илотские лавки. Из казарм вывели все войска, бывшие тогда в городе, и только большим трудом и большим кровопролитием погромы были прекращены. Яне помнил и собственное настроение, и настрой своих людей тогда, - с гораздо большим удовольствием они бы присоединились к погромщикам.
Сейчас же настроения у его людей не было вовсе. Рассевшись между гребцами, стрелки поснимали шеломы и щиты, и время от времени кто-то из них – кажется, одни и те же – подползал к борту и блевал. Яне взял с собой всего десятерых – остальных мучить этим плаванием он счел не необходимым. Пускай отсыпаются в казармах. Этой зимой его люди не будут расходовать силы. Они пригодятся им по весне, когда - если верить слухам – будут сняты все чародейские препятствия на пути в Эндилок. Война1 Яне потер задубевшие руки. Подумаем о ней, когда она начнется – пока же нужно пережить зиму, в этом году она холодна: для холмовых земель это было необычно. Берега у Брен кое-где обмерзли, как будто плыли они не из Камеорда вверх, а из Корамона вниз.
Яне встретился взглядом с десетником. Старику было под семьдесят, волосы его были совершенно белыми и он уже слегка подсох телом, но все еще оставался крепким. И большим насмешником: никто лучше него не мог поднять настроение в походе. Пожевав опущенные вниз кончики усов – о, что это были за усы1 – десетник ткнул локтем скорчившегося рядом с ним стрелка. Тот поднял голову, и Яне узнал запевалу. Сержек, очевидно, чувствовал себя неважно, но спорить не стал – да и поди поспорь с отац десетником: в проклятую воду сам выпрыгнешь, чем с ним пререкаться.
вэтру не гулать по ржа пшевыне
не колыше сэрци во грхудэх
дэве из доростол е кровини
той же цвета устви и гледе
Голос у Сержека был хороший – он звучал особенно чисто над пустой еще поутру рекой, а когда все остальные подхватили, повторяя последнюю строчку, ближайшие холмы отозвались эхом. Яне улыбнулся, глядя на благайников. Эйнский выговор, чтобы никто не понял. Эту песню стоило петь именно здесь – отплыв подальше от столицы.
бога не молить - на шум от крыльев
кто откликнется в глубинах рек
вот бы нам иметь державных кралей
не с холмов и не из-за морей
нам бы своего в песке отрыть и
не усаживая гнить его на трон
вывести в поля сказать ему смотрите
ваша милость нет на свете струн
арф придворных чтобы вам так спели
как поют ветра в полях где ржа
девка из доростол скороспела
положи сам ляг и будет урожай
бог теперь по слухам он один и
что ему удастся в две руки
раньше было несколько родимых
а теперь в чужого верят дураки
Там, где река делал крутой поворот, из поднявшегося над водой тумана вырастал Колдовской холм. Раньше – не так уж и давно - он именовался Святым, но новое название прилепилось к нему крепче прежнего. Его вершину охватывал венец старой неарханской еще кладки. Бренскую обитель строили еще в те времена, когда северная часть холмовых земель склоняла колени перед князьями из Сторна. Яне поморщился. Южане, перекрещенные всего несколько поколений назад, не испытывают никакой особенной любви к монахиням, но уж кого кого, а вештиц-северянок они не любят значительно больше. Пятнадцать лет назад обитель открыла свои ворота перед войсками Феона, и именно отсюда он беспрепятственно промаршировал к Старому Камеорду – чтобы его сжечь. Королева этого не забыла. Когда война подошла к концу, Бренскую обитель отдали королевским вештицам, а все ее бывшие насельницы были вывезены в столицу. До Эльнота, впрочем, дотянули не все – всю пешую дорогу до сгоревшего города их по хуторам и селениям терзала и насиловала чернь, обезумевшая от возможности отомстить – неважно кому - за беды, разорение и смерти, которые принес в эти земли восточный король. Яне помнил, как они пахли – эти ни в чем, в общем-то, не виноватые девы - когда он подростком впервые въехал в Камеорд недолгое время спустя, их тела, десятки и десятки обгорелые, но шевелящиеся, все еще висели над воротами. Тяжелый и – да, это были голодные времена, и Яне помнил это отчетливо - пряный запах жареного мяса.
этих надо сжечь а тех запрятать
и поглубже чтобы если что
никого никто за просто так не предал
сяйдзе пд равнострени крештом
Отредактировано тк (2016-01-16 20:08:04)
