Наши в кольчужках.

Ну хоть не в вышиванках.

А, да. Еще славяне не с Нибиру прилетели и рептилоидов не существует.

А в десятке поучаствовать, м? Тема хоть и заданная, но это просто -- честно-честно.

Лучше до конца, потом правка.

Хельга чего ты хочешь?  Что бы что?

Одно другому-то не мешает 
Тэк вон прекрасно совмещает - бухать и писать.

В бывшей катедрале было три нефа. Центральный теперь был чем-то вроде широкой дороги. По ней, толкаясь и без видимого порядка двигались тяжело груженые тележки и носильщики. Правый и левый нефы тонули в полотне - оно спускалось с самого верху, из-под высокого потолка, где все было забрано деревянными перекрытиями. Это были настоящие паруса – крупнее и шире, чем требовалось бы для самого крупного илотского хулка. Время от времени эти гигантские полотнища дергались и шли волнами, опускаясь ниже на несколько локтей – а снизу уже ждали люди с инструментами, схожими с обычными ткацкими ножницами, но в разы крупнее. Полотно обрезали, скручивали и укладывали в тележки. Процесс не казался особенно скорым, но такие полотна свисали сверху многими слоями, и люди, занятые здесь, выглядели уставшими и загнанными, несмотря на то, что день только начинался.

- Крупнейшая мануфактура во всем Архане, - с гордостью отметил гледа-благайник, проводя рукой по ближайшему к ним полотнищу. – Ни один другой город не смог бы позволить себе такого роскошного объема и протяженности - для производственного строения.
- Это и не было производственным строением, - сухо заметила Милька. – Это место строили, чтобы молиться.
- Поверьте, ваше благочестие, здесь продолжают молиться, - хитро сощурился гледа, - Каждый день, каждый час и каждую ночь, раз уж Эльнот работает без сна, сменяя тех, кто выдохся или, - он помялся, - или пал замертво. Такое бывает на тяжелых производствах, где работают заключенные. Мы здесь не первооткрыватели.
- А что наверху? – спросила Милька. – Откуда идет полотно? Мне рассказывали, что в прежние времена у второй катедралы была чудесная роспись на верхних сводах. Сейчас я не вижу ничего.
- Особая наша гордость, - сказал гледа. - Там, где были хора, мы смогли установить надежные перекрытия, а на них – видит черт, это было действительное совершенно чудо – смогли поднять и водрузить тяжелые веретенные станки. Каждый из них обошелся короне в такие средства1 – он сокрушенно покачал головой. – Я плакал над каждой монетой, уплывающей в Еруше.
- Мы до сих пор торгуем с Илотом? – удивилась Милька. – Я думала, что после того, как цепь пролегла на нашей границе, сообщение с восточными землями оборвалось окончательно.
- Так было. Мм. Поначалу, - сказал гледа. – Понимаете ли, торговый человек в этом смысле очень напоминает текучую воду по весне: сколько ни строй на ее пути плотин и запруд, вода найдет свою дорогу. А илотцы, поскольку речь о размерах – самые крошечные и низкорослые люди на всем континенте. Я – здесь, многие мои родичи – там. Найти щели, лазейки и наладить связь было делом времени.
Волк, замерший в отдалении, издал тихий рык – но его хорошо услышали: люди, только что еле передвигавшие ноги, пустились вместе со своими тяжелыми повозками чуть ли не бегом. Движение по центральному нефу ускорилось, а где-то наверху громче и живее застрекотали невидимые станки.
- О. Мы совершенно напрасно тянем время, - сказал гледа, увлекая Мильку за собой. – Господарь Жижек – занятый, ээ… полуволк. У него, очевидно, хватает дел и в нынешнем его, м, состоянии. Не будем его задерживать. 
Ускорив шаг, он не прекращал болтовни:
- В левом нефе идет в основном шерстяная ткань, нам отсюда плохо видно. Шерсть и годное к выделке руно возят с равнин – иверийских, разумеется. То, что везет в столицу Свейн, мы не берем – качество не то, да и зачем отнимать хлеб у городских кустарей. Пошлина была высока, и я долго убеждал себя, чтобы снять ее, но…
- Это ведь военное производство, не правда ли, - перебила его Милька. – Гледа, все же знают, что Эльнот работает на войну. Сотни и тысячи человек, которых здесь загоняют в могилу, не были бы так нужны, если бы речь шла о чем-то меньшем. Если бы речь шла просто о ремесле, торговле и золоте.
- Мм, не говорите так никогда, - гледа остановился и покачал пальцем перед ее носом. – Я попрошу вас в моем присутствии никогда больше так не выражаться о золоте. Золото, ремесло и торговля – это не меньшее. Единственное, благодаря чему мы вскорости начнем войну – это не воля ее величества. И не жажда мести. Это – ощущение собственных возможностей. Ни один человек, - гледа поправился. – Ни один вменяемый человек никогда не полезет в драку голым, нищим и слабым. Разумный человек полезет в драку только в том случае, если у него есть основания – не надежды1 – основания полагать, что он победит. А я – я не видел еще более разумного человека на троне, чем ее величество. Она начнет эту войну, чтобы победить – и у нее основания в пользу такого исхода дела – хотя, видит Светлая Дама, я бы растянул мирное время еще на несколько лет.

Гледа захлебнулся собственным спичем и, откашливаясь, пошел дальше. Они подходили к алтарю. Там, где шел поперечный неф, вверх возносились основания башен. Двери в них были разверсты, и люди сновали между ними. В руках их были свертки, кули, мешки.
- Я уже порядочно наскучил вам, ваше благочестие, - извинился гледа, уняв кашель. – Но, просто, чтобы вы были в курсе: в звонных башнях, как и полагается, висят колокола, томятся девы и старики корпеют над книгами.
- Над книгами? - переспросила Милька.
- Да. Навершие песчаной башни – самой высокой и неудобной для вещественного производства – занимают писчие комнаты. Все учетные книги королевства, все его делопроизводство находится именно там, а не во дворец. Дворец, если подумать – это только место, где живет ее величество. Было бы неуместно располагать канцелярию в таком присутственном месте.
- Но как поддерживать связь? – спросила Милька. – Я знаю, как ведутся дела в монастыре, и  настоятельница держит своих писцов как можно ближе к себе.
- Ваша настоятельница сама управляет своим монастырем, - сказал гледа. – А королева – нет. Королева – правит. Царствует. Повелевает, если хотите. Может осведомиться. Потребовать, чтобы ей о чем-то доложили. Но управляет ли?1 – гледа хмыкнул. – Настоящим управлением , каждодневным контролем за каждой мелочью, занимаются отсюда. Тихие безымянные старички, ничего не понимающие в интригах, но умелые в грамоте и сложном счете. Снесите эту башню, ваше благочестие, и королевство распадется на куски, само того не замечая. – он приосанился. – Здесь сидят благайники, те, кто подчиняется только мне.
- А остальные башни? – больше из вежливости спросила Милька, уже и вправду уставшая от перечисления эльнотских чудес. – Они выглядят просторными и жилыми. По ночам из города видно, как мигает многими огоньками каждое из наверший Эльнота.
- Кожевенные мастерские, бумажное и пергаменное дело, - сказал гледа. – Льют воск и сургуч. Прядут шелк и тонкий лен. Все, что легко поднимается и спускается по крутым лестницам. Без дела там никто не сидит, поверьте.

Волк ждал их у самого алтаря. Из всех прежних храмовых росписей здесь оставили только одну – Светлая Дама раскрывает свои объятия, добро и как-то отстраненно оглядывая бывший храм. Прямо у нее под ногами разверзалась огромная неровно расширенная дыра. Когда-то здесь располагался вход в усыпальницы, но проход был слишком узким, чтобы в него могли свободно проходить тележки и, многим числом, носильщики. В итоге стоявшую здесь часовенку разворотили, и теперь это было самое оживленное место во всей бывшей катедрале: в глубине этой дыры начинались ступени и скат. Издалека, из-за голов входящих и выходящих людей, что-то глухо грохотало.
- Ну что, айда в преисподнюю? – улыбнулся гледа, беря Мильку за руку.

Нижний храм повторял верхний размерами и планировкой. Опорами здесь служили не колонны, сложенные из камня, а грубо обработанные соляные наросты, сталагмиты, человеческой рукой сведенные со сталактитами. Когда-то здесь было подземное озеро, дно его было неровным, и тут и там, повинуясь общему уклону, из камня были выбиты лесенки или положены дощатые настилы. По центральному нефу бежал быстрый сильный поток. Он начинался там, где из стены под самым бугристым потолком вырывалась мощная струя воды. Водопад с силой бил по лопастям огромного колеса, приводя его в движение – вместе с ним и два кузнечных меха. Те, мерно дыша, раздували огонь в очаге – он занимал почти всю дальнюю стену, и от него веяло жаром. В очаге горели целые древесные стволы, куча-мала из них, не обрубленных, высилась неподалеку. Людей здесь было еще больше, чем наверху. Все они ходили почти нагишом, обливаясь потом и перемазанные в саже и угле. Здесь было очень жарко, но не душно – чувствовались струи свежего воздуха, приводившиеся в движение не видимыми постороннему взгляду отдушинами.

- Ее величество долго сомневалась, - прокричал гледа. Его было едва слышно из-за стоявшего здесь грохота. – Стоит ли размещать кузни в таком месте. Все-таки первый храм, в котором люди холмов воззвали к Светлой Даме. Здесь еще стояла вода, и они плавали по озеру в своих лодчонках, составляя на стенах свои детские мозаичные рисунки. Такая светлая пастораль1 Ее еще можно увидеть, если забраться на лестницах под самый потолок. А это высоко, далеко1
2Высоко, далеко, - про себя повторила Милька. – Высоко, далеко сидит королева от своих подданных. Куда ей понять, зачем первые холмовые люди спускались в эти пещеры, чтобы тайком, срываясь на шепот и обливаясь слезами, молить Светлую Даму о помощи и поддержке.2
- Действительно, ад. – согласилалсь оан вслух, тоже срываясь на крик. – Но вы так и не сказали, как сюда поступает материал и уходит сработанное.
- Часть сработанного не уходит никуда, - пояснил гледа. – Снаряжение, обмундирование и оружие складируется тут же, в Эльноте. Под этой пещерой находится еще несколько. Сколько точно – знает Жижек, - он глянул на волка, рысцой обегающего столы, за которыми чумазые девушки и молодые парни – лишь бы глаза были хорошие – вплетали в кожу стальные бляхи и кольца.
2Освещение здесь отваратительное, - подумала Милька. – Скоро их ясному зрению придет конец. Но кого это заботит – в таком-то месте?2
- Почитатели светлой Дамы вырыли здесь настоящую сеть катакомб, соединяя одни пустоты с другими, - сказал гледа, помогая монахине спуститься по ступеням. Выглядело это забавно – он был более чем на голову ниже ее. Но людям вокруг них некогда было смотреть на них. С появлением между ними Жижека работа ускорилась вдвое против прежнего. Никто из этих мастеров и служек не пытался добиться какой-то милости, внезапно поняла Милька. Они просто очень хотят жить.
- Одним своим концом туннели уходят глубже в тело холма. Другая дорога выруливает к реке – немного ниже по течению. В тех пещерах до сих пор стоит вода, и по ночам несколько весельных барж снуют между столичной гаванью и потайной гаванью Эльнота. Так сюда и поступает все необходимое.
Милька не нашлась что ответить. Прямо у нее на глазах в хлопья пепла, увсеивающие пол, рухнул человек. Когда-то он, вероятно, был крепкого телосложения, но, вероятно же, отбыл в Эльноте слишком долгий срок. К нему сразу же подбежали с носилками – откуда взялись эти двое с крестами Святой Анны на одеждах, Милька не поняла – и, перевалив печальника на носилки, тут же исчезли в дыму и чаде.
- В Эльноте многие находят за честь состоять в служках у представительниц вашей обители, ваше благочестие, - гледа проследил за ее взглядом. – Настоятельница уступила нашим мольбам и выслала многих ваших сестер, привычных к уходу за больными и страждущими. Они, конечно, не лекари, - гледа пожал плечами. – Но делают все, что в их силах. Разумеется, среди них нет никого, кто был бы достойнее вас – рангом и рекомендациями настоятельницы.
- Это прекрасные женщины, которые уже давно ушли из монастыря сюда, - сказала Милька. – Я знала многих из них и почла бы за честь видеться с ними чаще, пускай и в таком месте.
- Вы, наверное, и вправду будете видеться, - согласился гледа. – Но не слишком часто. Они сидят в башнях и дежурят рядом с производствами. Вас ждет другая работа, значительно менее неблагодарная, чем пытаться излечить тех, кого королевский суд отправил сюда умирать – и вполне заслуженно, как по мне.
- Ни одного смертного приговора, - сказала Милька, внимательно разглядывая гладко и вполне добродушно выглядящую физиономию верховного гледы-благайника. Нет такого человека на свете, который бы был склонен к жестокости, не сумев ее перед собой полностью оправдать. – Ни одного смертного приговора. Почти все – пожизненные.
- Да, вы правы, ваше благочестие, - улыбнулся гледа. – Уже почти пятнадцать лет ее величество не казнит своих врагов и врагов государства. Они должны принести значительно больше пользы, чем в свое время нанесли вреда. Вторая катедрала не стала тюрьмой в классическом смысле этого слова. Она преобразилась в место искупления. Не так уж и далеко от религии, если подумать.

Они прошли еще многие сотни шагов, ориентируясь на вышагивающего перед ними волка. Дорога, по которой он их вел, спускалась все ниже. Они миновали старые зарешетченные камеры – теперь здесь никто не сидел, а располагались склады, о которых говорил гледа. Что именно лежало в камерах, Милька так и не смогла разглядеть, - все было зачехлено и камуфлировано. Наверное, и вор, забравшийся сюда, растерялся бы и почувствовал бы острую необходимость проинструктироваться у гледы или самого Жижека – что где лежит. Сверху часто сочилась вода. Иногда она бежала в руслицах вдоль дороги. Кажется, кое-где эльнотские катакомбы заходили и под русло Бренна. И везде были люди, - о, и самый нижний ярус Эльнота не пустовал. Что делали эти служки и мастера, Милька спрашивать не стала. Это наверняка была тяжелая работа, это она понимала и без расспросов. Легкой жизни в этой тюрьме не было ни у кого. По пути к ним присоединлось еще несколько благайников, из числа подчиненных верховного гледы. Кажется, все они были родом из Илота – маленькие, гораздо ниже среднего роста, худенькие, остроносые. И смышленые – других гледа навряд ли вызвал бы к себе из-за моря. 

- Вот мы и пришли, - сказал гледа. Они остановились у входа в боковой коридор, по обе стороны которого были двери. Милька насчитала первую дюжину, дальше коридор тонул в темноте. – Вернее, вы пришли. Я со своими помощниками пойду еще ниже, нам - в сокровищницу.
- Что же, мне было очень приятно провести эту прогулку в вашем сопровождении, - Милька присела в реверансе. Получилось не очень по-придворному, но уж как получилось. – Это было… познавательно.
- И чудовищно скучно, я знаю, - гледа махнул рукой. – Я бы с удовольствием сопровиодил вас и далее, но, думаю, тут Жижек справится и без умолку болтающего сопровождающего.
Он поклонился и вместе с остальными благайниками начал спускаться по главному тоннелю дальше.

Милька медленно двинулась вглубь своего коридора. Самые высокие пленники и печальники королевства, вот кто жил здесь, глубоко в утробе столичного холма. Имена их начертаны на дверях, вот как. Лорды, присягнувшие Феону. Лорды, присягнувшие Катарине. Лорды, недостаточно полно следовавшие присяге ее величеству. Милька отыскала взглядом знакомое имя. Княгиня Варда, великая господарыня прежнего двора при прежнем монархе. Она была добра к монастырям, Милька помнила ее отчетливо – та неоднократно посещала Святую Анну, щедрая в своих пожертвованиях. В те времена заботились о монахинях, а не о том, сколько пользы они приносят королевству. В те времена они молились и жили, не зная тягот служения светским владыкам. Все переменилось. Варда потеряла в той войне мужа и присягнула Феону. Поговаривали, что королева ослепила большую часть тех, кого считала предателями, прежде чем заточить их в Эльнот. У Варды остался сын, вспомнила Милька. Милош. Паж ее величества. Каково ему, одному из немногих выживших холмовых лордов, прислуживать женщине, которая искалечила и держит в темнице его мать?

Волк подошел к соседней двери и, встав на задние лапы, принялся грызть сложный замок. Вернее, так показалось Мильке поначалу. К тому моменту, когда она подошла ближе, не смея предложить своей помощи, Жижек уже справился с замком, и тяжелым ударом лапы распахнул дверь. Из проема вырвался поток теплого воздуха. Подземелья отлично вентилируются, подумала Милька, осторожно переступая порог. Волк забежал следом за ней. Тишина и полутьма, только один из множества светильников мигал огоньком. Наверное, все спят.

Это был очередной высокий зал. Снизу стены его были обработаны и облицованы. Поверх стен висели ковры и хорошая ткань. Столики с наваленными на них посудой и книгами. Несколько стульев и табуретов. Зеркала – чистой слезы, в полный рост, для самых отъявленных модниц. Ни одной кровати.
2Ни одной кровати, - повторила про себя Милька, пытаясь разглядеть хоть кого-то. –Где же они спят? Может, Жижек ошибся дверью2, – она первела взгляд на волка. Тот стоял рядом, шерсть дыбилась, а оскаленная морда была задрана к потолку. Милька последовала его примеру. И ахнула.
2Приводень-уводень, отщепись, - заговорила она в полный голос, будто ей снова было лет эдак семь, и старая бабуля пугает ее Синим лесом. - Светлая Дама, какой там Синий лес12
Верхняя часть залы была разделена поперечными балками. Глубоко увязнув когтями в древесине, с одной из балок свисали спящие нетопыри – размером с человека.
Один из них – или, вернее, одна из них – зашевелилась, освободив из-под сложенных крыльев голову. Люди под таким углом свои шеи заламывать не умеют. 
- Девы и женщины Доростол, высокородные баронессы Юга, - пробомортала себе под нос Милька, в который раз за день пытаясь унять дрожь. Жижек рядом с ней тихо рычал. – Это особые вештицы из дальнего Эйна, не совсем пленницы, не совсем гостьи, им требуется уход и бережное отношение – со всем уважением к их достоинству. Неродимый-невредимый1 Вот почему отказались ведьмы из Бренской обители. Вот почему королеве потребовалась монахиня.

порно тоже
го писать порно!

кстати. кто теперь про что пишет? эмили продолжает корамон или переходит к побегу? тедди продолжает ронять последнее звено или синеглазым стариком ждет невену?

и я. кого я-то пишу. завтра короткий день, думал сообразить еще главку. вот только о ком?