так уже.

О, да я вообще антуражный задрот, ты чо. Имена, топография, это всё.

а вы, эмили, точно сегодня хотите представление расписать? а то я могу предварительной главкой место действия расписать, людей расставить. вот только сейчас ужинал - думал об этом. как все ждут, шепчутся и переминаются с ноги на ногу .

эмили, давайте ссылку на безкомментный тред с толькотекстами сунем в первый пост здесь. а то народ не видит, где все лежит.

хорошо. а я вам тогда по каминам углев и собранию лица нарисую. пускай пошушукаются .

сребко, кстати, девок сильно подрал, не? кровь же была, крики, вопли. может, их строме чутка поштопает?

хорошо, будет против.
хотя в принципе ему, я так понимаю, до всего - как до први катедралы. его букашки интересуют всякие, змеи там. перевертыши те же.

естественнонаучнмк

Я говорю не про отдать - я говорю про взаимодействие. Это моё любимое в ролках.

Нет, наверное, такого здания в Камеорде, которое бы не поменяло своего наименования и предназначения за последние пятнадцать лет. С потерей старой своей части город лишился многих привычных ему мест и учреждений. Строить их наново не было ни времени, ни сил, и потому на какое-то время было решено поместить их в здания, хоть как-то напоминающие эти места и учреждения из старого города. Большой пожар изменил не только облик города, но и его содержание, не говоря уже о том, какие изменения произошли с его жителями. Коренные обитатели Камеорда большей своей частью перемешали свои кости с обломками Први Катедралы, а на их место в столицу хлынули люди, которых не так давно не пустили бы и в предместья. Этим новым горожанам было все равно, где и какое здание находилось в прежние времена – они этих прежних времен попросту не знали, им нечего было помнить. Тихо копошась в своих свежеотстроенных кварталах, новые камеордцы не испытывали никакой неловкости от того, что Эльнот – вторая великая Катедрала – обратился из церкви в тюрьму. Новые камеордцы спокойно проходили мимо больших очистных ям, где прежние горожане растили съедобного моллюска. Парки обращались в гарнизонные плацы, купеческие дома – в кордегардии. Но самым большим недоразумением, которого новые камеордцы, разумеется, не в состоянии были прочувствовать, был королевский дворец.

Большой королевский театр был действительно большим – для театра. Но он не выдерживал никакого сравнения с прежним обиталищем королей, вгрызавшимся своим основанием в самую кость холма по ту сторону реки. Теперь на том месте была лишь гигантская выбоина, похожая на след от столкновения с метеором тем сильнее, что вся местность вокруг нее была выжжена и завалена оплавленными обломками. Выбирать не приходилось – в ту пору королевская казна могла выстроить разве что несколько изб, но никак не новый дворец. Театр закрыли – так и не открыв нового заместо него – и над его многими куполами взвились стяги новой королевы.

Конечно, кое-какие косметические изменения облик театра претерпел. С колоннады, окружающей его, были сбиты каменные маски и вывешены гербовые щиты правящего дома – ее величество трясло от одного вида этих плачущих, кривляющихся и усмехающихся рож каждый раз, как она выходила на прогулку. Там, где их меньше всего ожидал увидеть искушенный глаз, выросли башенки и шпили, долженствующие – по замыслу новых зодчих – обрамить купола и сделать их похожими на огромные каменные короны. Легче всего было с внутренним убранством. Ширмы и занавеси исчезли, неугодные ее величеству барельефы сбивались, роспись – замазывалась или рисовалась заново и поверх прежней. Главный зал стал тронным, и на сцене, где ранее разыгрывались безобидные пьесы для общего развлечения, теперь стоял собственно трон. Пьесы вокруг него теперь разыгрывались отнюдь не шуточные – хотя, кажется, и не менее постановочные.

Двери перед Яне распахнулись, и он успел расслышать последние составляющие своего титула, озвученные герольдом, прежде чем войти. Тронный зал был достаточно большим, чтобы вместить в себя несколько сотен человек. Здесь отлично умещался весь двор, даже в самые масштабные праздники, когда прислуга удваивалась, а по периметру выстраивали столы с угощениями. Но в этот раз зал был набит до отказа, и протиснуться сквозь густую толпу требовало серьезных усилий – в том числе и вполне физических. Впрочем, Яне старались все-таки освобождать дорогу: и те, кто знал его и его должность, и те, кто видел его впервые, но по достоинству оценивал его рост и комплекцию. Яне оставалось совсем немного до того места, где начинались ступени к бывшей сцене, когда руку его – он так и не снял латных рукавиц – перехватила другая рука: да так, что сочленения рукавицы противно заскрежетали друг о друга.

- Барон, - раздалось у Яне над ухом. – Приятно видеть вас в добром здравии.
Яне развернулся. Так и не отпустив его руки, перед ним стоял князь Радомир. На нем был парадный камзол и ровным счетом ничего металлического, кроме тоненькой серебряной цепочки. Никакого доспеха. Хотя - даже и без него князь выглядел устрашающе: он был бы одного роста с Яне, если бы не сутулился, а в плечах – как бы невероятно это ни звучало – он был шире его раза в полтора.
2Еще один медведь, черт подери. Не слишком ли много за один день? - подумал Яне, с усилием выкрутив руку из захвата. Латная перчатка его при этом осталась в руках у князя. – Драться с этим у меня уже недостанет сил.2
- Это удивительно, что мы видим вас невредимым, учитывая, какие слухи поползли по дворцу, стоило вам в него вернуться, - продолжил князь. – Я слышал, вы и ваш отряд подверглись смертельной опасности.
- Слухи доходят до вас со сверхъестественной быстротой, - ответил Яне. – Только, боюсь, они слегка преувеличены. Ничего особенно смертельного я, честно признать, не наблюдал.
- Вы это о лесных людях? – князь издал сухой смешок. – Нет-нет, об этом я и вообще не стал бы говорить. Разумеется, банда браконьеров не представляет опасности для таких воинов, как вы, - он помедлил, - и я.
- Так о чем же вы, князь?  - Яне непонимающе развел руками. – Если вы имеет в виду оборотня, то…
- Я имею в виду ваших милых кузин, - перебил его Радомир, наклонясь к нему и понизив голос. – Девочек и женщин, которые приходятся вам родственниками по вашей покойной матушке. Она ведь была урожденной Доростол, не правда ли? Прекрасная и достойная женщина, я помню ее еще совсем юной и пугливой фрейлиной. А вы ведь не помните ее совсем?
Яне сделал глубокий вдох. Нет, набрасываться на светлейшего князя прямо здесь, на глазах у всех дворян страны – это было не его решение. Он учтиво улыбнулся:
- Вы совершенно правы, князь. Я не имел удовольствия быть знакомым с собственной матерью – по хорошо известным вам причинам. Что же до моих, как вы выразились, кузин, то это дело исключительно мое, дома Доростол и ее величество. Может быть, не в этой в точности последовательности, но тем не менее.
- А сейчас, - он не дал князю сказать ни слова, чувствуя, что еле сдерживается, - Я вынужден вас покинуть, чтобы занять ваше же место у подножия трона. Так мне приказали, и так я и сделаю, как бы вам это ни было неприятно.
С этими словами он одним резким движением выхватил у Радомира свою перчатку, развернулся на каблуках и, грубо растолкав придворных, толпящихся у самой лестницы, поднялся на первые ее ступени.

- Наверное, неприятно вот так занимать место, которого и не желал, - наконец оборвал молчание Элли. Они стояли по обе стороны от подножия трона уже с четверть часа. Внизу колыхалось море придворных и приглашенных дворян. В одной руке Элли держал свой шлем, другой – опирался на щит. Не свой, а гербовый королевский. В руках у Яне не было ничего, и он чувствовал себя неловко. – Твой доспех в пыли и крови. Радомир, стоя здесь, никогда не позволял себе такого.
- Это значит только, что в его жизни последнее время слишком мало того и другого, - процедил Яне. – Когда это тебя заботил мой внешний вид?
- Никогда, - согласился Элли. – Если я скажу, что я просто переживал за вас со Строме, ты поверишь?
- Не знаю, - сказал Яне. Он вздохнул. Это бывает трудно, когда у тебя в друзьях – статуя, гордящаяся своей непроницаемостью. – Происходят какие-то странные и дурные события, Элли, и я не чувствую в себе сил, чтобы остановить это. Это плохо?
- Это нормально. Ты же человек, - Элли помолчал. – Не ведун. Только ведуны и вештицы чувствуют в себе силы что-то кардинально менять. Вот это – ненормально.
Яне, не поворачивая головы, искоса глянул на друга. Тот стоял с таким лицом, будто ничто в этом мире не заставит его шелохнуться. Хоть гром, хоть пожар. Хоть Пожар. Из всех них Элли был единственным, кто был в столице во время Большого Пожара. Он не просто был здесь – он сражался и видел смерть старого города и смерть многих своих близких. Он был ненамного старше Яне годами, но всегда вел себя так, будто он его дядюшка. Или вообще - отец. Яне это, понятно, бесило. Но не всегда.
- Где Строме?  - спросил он у Элли. – Ты повел его в опочивальни фрейлин, я видел, а потом оказался здесь быстрее, чем я. Чертовы коридоры. Ненавижу. 
- Одна из девочек из сопровождения наследницы, мм, - Элли подбирал слова. – Поранилась. Ничего страшного, но ее высочество… эм, ее будущее высочество пребывает по этому поводу в истерике.
- Ого, - сказал Яне. – Чувствую я, что ее настоящее величество пребывает по этому поводу в ярости.
- Ты прав, - согласился Элли. – Потому и ждем. Пока успокоятся.
- Еще бы успокоить тех, кто ждет их внизу. – Яне в который раз оглядел зал. Придворные и постоянные визитеры дворца были привычны к таким задержкам и потому вели себя спокойно, но вот те, кто прибыл в столицу издалека и впервые, многие и многие, вызывали беспокойство. Тут и там слышались возгласы, а громкий шепот уже давным-давно перерос в беспокойное гудение.
2Собрали ос в одно гнездо, - подумал Яне. – Как бы чего не вышло.2
- Хочешь фокус? - спросил его Элли. – Простенький такой.
- Хочу, - сказал Яне. – А он поможет?
- Не знаю. Сейчас увидим, - на лице у Элли промелькнуло легкое подобие улыбки.
Щит в его руках начал мерно ударять своим нижним углом о пол.

***

- Бдух. Бдух, - раздавалось из-за дверей. Все остальные звуки, которыми до этого полнился зал, затихли. – Бдух. Бдух. Бдух.
Милош обернулся к Невене. Лицо его было совсем близко, и она смогла разглядеть, кажется, каждую прожилку в его глазах, слезящихся и больных. Она почувствовала укол совести. Это ее работа. На мгновение она готова была попросить у него прощения за свою жестокую выходку, но в этот момент красивое лицо его разодрала широкая мерзенькая ухмылка.
- Ваш-ше величес-ство, - прошипел он, обращаясь через плечо Невены куда-то назад. Там, в полутьме прохода, фрейлины выправляли королеве платье. – Кажется, пора.
Шелест королевского платья приближался, и Невена зажмурила глаза. Где-то совсем рядом шарились тонкие руки Милоша – ее платье, вместо раненых девочек, выправлял он, а у Невены уже не хватало злости и страха и брезгливости, чтобы сопротивляться.
- Дурак ждет дурака, пока петух не прокукарекает, - шепнул Милош – то ли ей, то ли просто себе под нос.
Невена внезапно развеселилась и решительно тряхнула головой, сгоняя с себя усталость и боязнь. Все эти люди вокруг нее – чужие. И там, в зале, тоже ждут чужие.
- Бдух. Бдух. Бдух. Бдух. Бдух.
Почему она должна их бояться? Вот еще.

Двери распахнулись.

круто же