Посвящается всем инакомыслящим

Он родился, когда было еще холодно и мокро. Втянул носом воздух, задрожал и слабо пискнул. Но тут почувствовал рядом что-то теплое и пушистое, так приятно пахнущее... "Мама!" – понял щенок и зарылся поглубже в это пушистое. Ему стало так хорошо и уютно, он зевнул и уснул сладко-сладко... Рядом спали его братья и сестры в счастливом неведении того, где они оказались и что их ждет.

На помойке, за мусорным контейнером лежала собака, рядом с ней расположились щенки. На небе светило весеннее солнце, воздух пряно пах мокрыми от тающего снега деревьями. А здесь были всякие коробки и тряпки, из которых можно было соорудить лежанку. Никто сюда не заходил, не тревожил покой новоиспеченной мамаши. А ее дети тем временем пытались изучать новый для них мир. На разъезжающихся лапках пытались они исследовать окружающий мир, впитывая запахи, звуки... Однажды щенок вдруг осознал, что что-то изменилось... Он не мог понять...

– Мама! Что это такое?

– Это солнце малыш, – собака заботливо лизнула его загривок. С этого момента вопросы сыпались без остановки. Щенок тыкался носом в снег, смотрел на его крупинки, таявшие на солнышке. Зажурчали ручьи, проталины становились все больше и больше, и вскоре... Что-то необычное, резко пахнущее...

– Мама!

– А, все в порядке. Это бывает каждую весну.

Щенок зачарованно смотрел на первые травинки... Его братья и сестры играли, дрались друг с другом, а щенок не хотел возиться с ними... Ему были интереснее эти травинки. Потом деревья покрылись листвой. Вокруг было столько открытий! Появились первые бабочки... Одна из них села на нос щенку. Он чихнул, бабочка взлетела. Щенок погнался за ней, но упал прямо в цветы. Чихнул от пыльцы еще раз и застыл в изумлении...

– Мама, мама! Посмотри, какие они красивые! Какое все яркое!

– Малыш, не выдумывай. Все серое. Мир опасен, так что будь осторожен.

Впервые за свою короткую жизнь щенок не поверил матери, не поверил, что эти цветы, так похожие на солнце, могут быть опасны. Щенок спросил свою сестренку, но она тоже ответила, что все серое. И кого бы ни спрашивал щенок, все говорили, что мир серый. Но это же была неправда! В конце концов щенок перестал спрашивать. Что ж, серый – так пусть серый... На него уже удивленно поглядывали, мама грустно вздыхала: "Все дети, как дети, а этот..." Щенок стал привыкать к жизни на помойке, среди мусора и объедков. Сюда никто не заходил, и не мешал щенку познавать мир. Он больше никому не сказал о своем секрете – он мог видеть цвета. Ему все равно бы не поверили. Пришлось жить в одиночестве. Щенок боялся, что нечаянно выдаст свой секрет, поэтому он ни с кем не общался. Он подрастал, лапки становились крепче, зубы – острее, но детское изумление оставалось где-то в глубине щенячьей души. Изумление поселилось в его сердце навсегда в тот миг, когда он однажды упал в одуванчики.

Щенка распирало от тайной гордости – ведь он мог то, на что не был способен ни один пес! Но он был разочарован – почему, ну почему никто больше не мог видеть цвета? Не мог видеть, что мир так ярок и прекрасен? А так хотелось поделиться... Пошел дождь. Он был легкий, совершенно прозрачный, настолько, что сквозь него просвечивало солнце... А потом...

– Что это?! – глядя на яркие, цветные полосы в небе, щенок подпрыгивал, вертелся на месте. Он никогда такого не видел!

– Все вокруг серое, – пожалела его сестренка, – пошли отсюда.

– Ну, посмотри в небо!

– Эти серые полосы? Мама сказала, что это называется "радуга".

– Они не серые!

– Ты опять за свое? Лучше как следует учись добывать пищу.

Щенок понуро побрел прочь, куда глаза глядят. "Они не верят мне", – крутилось в его голове. Не верят... У него не осталось никого... Вокруг буйно цвела сирень, яблони стояли в пене... Солнце стало совсем горячим. Но какое было до этого дело, если рядом не было никого? Никого... никого... Никого! Мысль припечатала щенка к земле.

– Мама, смотри, какой хорошенький! Давай возьмем его!– вдруг донеслось до него. Щенок поднял глаза и увидел маленькую девочку в красном платьице, а рядом с ней – хмурую, усталую женщину. Вот! Вот с кем можно поделиться! Он больше не один! Щенок с надеждой посмотрел на девочку, потом на женщину...

– Зачем тебе собака? От них только грязь! – женщина потянула девочку дальше, но та упиралась.

– Мама, ну посмотри, какой он грустный, может быть, он голодный?

– Ладно, если хочешь, покорми его, но домой взять его не разрешу.

Щенок смотрел, и жалел, что не понимает, о чем говорят девочка и женщина, но он понял, что его надежды не оправдались. И тут у него перед мордой оказался кусок булки, протянутый девочкой. Машинально сжевав его, щенок грустно улегся, раздумывая о своей несчастливой судьбе... Он глядел в спины тех, кто мог стать его друзьями... Он не виноват, что единственный из всего собачьего племени видит эту чертову радугу! Щенок проклинал себя за эту способность, проклинал весь этот яркий, солнечный мир. Но вдруг, но может быть... Щенок вскочил и побежал за удаляющимся красным платьицем. Вдруг женщина передумает? Вдруг добрая девочка станет его другом? Щенок бежал, и тут путь перерезала дорога. От нее резко и неприятно пахло, с жутким воем неслись машины... А добрая девочка была уже на той стороне. Щенок понесся вперед... Если бежать быстрее, то он успеет, наивно подумал он... Страшный визг оглушил его. Визг железный, к которому вскоре прибавился отчаянный собачий. По лапам потекло что-то теплое... Почему он не может встать? Он бился, пытаясь подняться, пытаясь укусить то, что болит и течет по лапам, отчаянно скулил... Краски блекли... Щенок больше не видел того красного платьица, но возможно, девочка просто ушла. Он приподнялся немного и увидел, что лежит на серой дороге в серой луже. Деревья с серыми листьями были вокруг, а сверху давило серое небо, стремительно темневшее... "Мир и правда серый и опасный... мама была права..." – успел подумать щенок...

А мир продолжал жить своей жизнью... Кусты сирени склонялись под тяжестью кистей, желтые одуванчики стремились к такому же желтому солнышку... С яблонь облетали белые лепестки на зеленую траву... И никто не узнал, что рядом с ними жил необычный пес, который смог увидеть то, что не мог никто.