1.5.2
— Ну? — спросил Локки, пока они с Джеком шли обратно. — Она, нет?
— Не знаю, — выдавил Джек. — Не знаю... Она должна быть меня на год всего младше... А эта года на три... Но... и родители точно её. Может, сестра... Хотя да ну... её же зовут Лиля, да? Да? Ты тоже так услышал?
— Лиля, точняк.
Джек со вздохом поскрёб лоб под мокрой шапочкой.
Они вернулись к Ленке одновременно с Митькой.
— Ну что? — спросила Ленка, избегая смотреть на Локки.
Локки пожал плечами и пошёл к рюкзаку.
Джек сел на песок, подбрасывая мяч:
— Мы её позвали... может, пока будем играть, я пойму что к чему...
— Что у вас тут опять случилось? — недовольно спросил Митька. На руке у него висел тёмный пакет.
— Джек узнал вон ту девочку, — она кивнула головой, на маму и дочь, который входили в воду. — Говорит, она с ним лежала в больнице.
— Только она была моего возраста точно, — печально добавил Джек, обняв мяч. — А эта как её младшая сестра, а зовут так же... Мы с Локки проверили.
Митька пожал плечами с обидным для Джека равнодушием.
— Бывают в жизни совпадения, — заметил он и сел на прежнее место, убрав пакет в тень.
— Может и правда? — осторожно поддержала его Ленка. И опять покосилась на Локки.
Джек помрачнел.
— В городе?! Какого хрена ты ещё там?! — взвыл в телефон Локки. — Скоро? Не скоро, а прямо сейчас! Есть дело. Да, важное. Да. Жду. Пятнадцать минут? Я засёк. ...Джек просил воды... Нет... мне всё можно, я именинник... Не сердись. Пока.
— Как ты с ним нежно, — съязвил Митька. — Пятнадцать минут? Он уже на трассе?
Локки устало потёр переносицу:
— С ним нельзя иначе, — серьёзно объяснил он, игнорируя вопросы.
— Он тебе внушает всякое, — возмущённо влезла Ленка. — Всякие желания... А ты...
— Не доказано, — отрезал Локки, не глядя на неё.
— Да больше-то некому, — пробормотал Джек, поднимаясь с песка. — Играть будем?

На пляже царила паническая суета.
— Лиличка! Лиличка! — причитала мама. И большие бегемотьи слезы падали на песок. Ленке ее было очень жалко.
— А я говорил! — то и дело повторял отец, — говорил же! — злорадство в нем мешалось с ужасом и растерянностью.
На подстилке лежала виновница трагедии. Бледная и неподвижная. Сразу по выходу из воды Лиличка решила не терять попусту время и, закатив глаза, шмякнулась в обморок. Дело в том, что пока они с мамой плескались (довольно недолго) в воде, Лиличка поняла, что младший мальчик чего-то от неё хотел, но чего? Как бы узнать? А может, влюбился? Её к нему не подпустят, это точно. Значит, нужно сделать так, чтобы он сам подошёл ещё раз. Она не просчиталась.
Ребята подтянулись к месту происшествия.
— Что случилось? — без предисловий вступил в переговоры Локки.
— Доча, дочечка! — надрывалась мама.
— Вышла из воды и упала, — закатывая глаза басил папаша.
— Пустите, я на медика учусь, — обречённо сказала Ленка и присела на корточки рядом с Лиличкой, взяв её за тонкое запястье. — Похоже на тепловой удар...
Других теорий и утверждений никто не выдвинул. Мама пребывала в истерике, папа в прострации, Лиличка — в обмороке. Впрочем, довольно скоро, здраво рассудив, что желаемый эффект достигнут и валяться дальше без сознания — не имеет особого смысла, Лиличка очень осторожно и медленно приоткрыла глаза. Надо сказать — тут она была безупречна.
— Доча! — кинулась было с объятиями мама, но Локки придержал ее за локоть
— Подождите — ей нужен воздух.
Джек тревожно молчал. «Неужели начинается» — со страхом подумал он и принялся корчить рожи Ленке.
— Такое раньше бывало? — испытующе глядя на родителей Лилички, спросила Ленка.
Оба отрицательно замотали головами.
— Обязательно сходите с ней в больницу, сдайте кровь... Может быть ничего страшного, но иногда обмороки — это очень нехороший признак.
Ленка говорила тихо, но веско. Мама Лилички, кажется, совсем забыла, что брат этой спокойной и серьёзной девушки «портит девок» и держит наркопритон.
Ленка потрогала Лиличкин лоб:
— Голова болит? — спросила она.
Лиля с достоинством страдалицы кивнула.
— За врачом бежать? — с готовностью и страхом спросил у Ленки папа.
— Не нужно никуда бежать, — вздохнула Ленка. — Отнесём её в тень. И еще нужен аммиак и питьевая вода.
Пара бросила полный отчаянья взгляд на пустую бутылку из-под минералки.
— Так все-таки бежать. В аптеку, — обреченно сделал вывод папа. Прикидывая путь до ближайшей аптеки, километров так в восемь.
— Не, — остановил его Локки. — Я другу закажу, он в аптеку заскочит по пути — все захватит, он тут через пятнадцать минут будет!
Локки потрусил к своему рюкзаку. Митька пошагал за ним.
— Да ты издеваешься? — вздёрнул он бровь, поравнявшись с Локки. — Сто километров от города! Что за ересь? На трассе нет аптек.
Локки странно посмотрел на Митьку, хмыкнул.
— Не кипеши, — подмигнул он. — Давай поспорим — пятнадцать минут и он тут. Со всем, чем надо из аптеки.
— Кто спорит, тот говна не стоит.
— Ну как хочешь, — хмыкнул Локки. — Трус не играет в хоккей.
Тем временем папа Лилички при помощи Джека перенёс Лиличку в тень. Джек суетился и нервничал. Лиличка наблюдала за ним из-под полуприкрытых век.
Улучив минутку, когда отец отвернулся, она цапнула Джека за запястье и шёпотом сказала два слова: «Луна-и-Солнце». Ей показалось, что будет страшно романтично, забавно и клёво, если этот юноша докажет, что чего-то стоит, разгадав шараду и с её помощью отыскав контакты Лилички через интернет. Джек рассеянно смотрел на неё и хлопал глазами — он был уверен, что она просто бредит от перегрева.
— Всёбудетхорошо, — скороговоркой пробормотал он, хотя и не верил в это. Он считал, что этот обморок — первый признак страшной Лиличкиной болезни. Той самой. «Наверное, я оказался в прошлом» — думал Джек, мучительно вглядываясь в её лицо.
Папа и мама Лилички только обалдело качали головами, как китайские болванчики, не разговаривали. Мама иногда судорожно всхлипывала.
Локки и Митька возвращались.
— Я позвонил, — сказал Локки, глядя на часы. — Ждём, скоро всё будет.
Ожидание было томительным. Ленка сидела рядом с Лиличкой и отгоняла от неё всех жаждущих общения, включая Джека, а Лиличка немного страдала от того что именно эта деваха оказалась врачом, а не один из парней.
— А вы правда брат с сестрой? — кашлянув, спросила она девушку как бы невзначай.
— С Локки... С Ромой? — переспросила Ленка, хотя слышала этот вопрос в тысячный раз. — Да, он мой брат. Младший, а что?
— Вы такие не похожие, — укоризненно отозвалась Лиличка.
Ленка пожала плечами, с тоской думая, не скажет ли девчонка ещё что-то вроде: ты не похожа на врача. Но Лиличка не сказала. Она погрузилась в раздумья об инцесте. Брата у неё никогда не было, даже двоюродного. Лиличка совершенно не знала, что положено испытывать к брату и как именно сочетать это с физической любовью. Задумавшись, она забыла изображать постобморочное состояние.
Ленка поглядывала на то, как на глазах оживала Лиличка. У Ленки шевелились нехорошие сомнения, что та просто придуривалась, а она не терпела шуток со здоровьем. Глянула на часы и впервые задумалась о том ,что Митьку терзало уже давно — каким образом Тёма окажется тут через пятнадцать минут, да ещё с забегом в аптеку?
В этот момент послышался странный свистящий звук и вопль. Никто не успел среагировать на это, как в самый центр озера что-то плюхнуло, подняв столб воды чуть не до неба.
В этот же момент Локки бросился в озеро и короткими энергичными гребками поплыл к месту падения.

Мне кажется, он и так во всей красе.

1.5.3 Ведьмин круг
Семье Лиличке Локки наврал, что Артёма сбросили на спор с пролетающего кукурузника. То, что в целом эта версия никакой критики не выдерживает, спустили на тормозах — не до того было родителям Лилички. А самой Лиличке не позволили интересоваться чем бы то ни было. Папа посадил её на закорки, мама собрала сумки и они покинули озеро, оставив его в безраздельное владение компании Локки.
Мокрый и мрачный Артём сунул им на прощание мокрый же пакет из аптеки (благо там были только пластиковые бутыльки, ничего не промокло и не разбилось), и, подождав, пока они отойдут достаточно далеко, обвёл неодобрительным взглядом присутствующих, место стоянки и, прежде, чем кто-то успел открыть рот, отрезал:
-- Я за хворостом.
Он быстро скинул мокрую одежду, развесил её на кустах, вынул из своего рюкзака топорик, аккуратно вытер его полотенцем Джека и пошёл от озера к ближайшей рощице.
Локки скорчил всем хитрую рожу и ускакал следом за Тёмой.
-- Охренеть, -- только и нашёлся, что сказать Митька, он был крайне изумлён, но ещё сильнее раздражён. Джек покачал головой:
-- Это, наверное, Артём осваивает... ну... я же вам говорил, корректор он. Перемещение в пространстве...
Думал Джек явно о другом.
-- Понятно, -- похоронно ответил Митька, с прибытием Артёма он ещё сильнее захотел оказаться дома. -- А Локки, выходит, в курсах...
Джек пожал плечами: ничего, мол, удивительного.
Ленка вздохнула, она понимала, что гнетёт Джека:
-- Не расстраивайся. Если это она.. А девочка... Ты же сам сказал — никуда не денутся, найдутся.
-- Да не, -- покачал головой Джек. -- Она, может, и не Бог, а так просто... Только я не понимаю. Ничего.
-- Почувствуй себя нами, -- едко отозвался Митька и слегка поддел ногой пакет, который притащил с собой с прогулки. Ходил Митька далеко: на автобусную остановку за три километра. Он не вовремя вспомнил, что не купил Локки подарок. На остановке Митька преодолел сильнейшее искушение прыгнуть в автобус и уехать -- его остановило то, что он был босиком. А на крыльях своих он мог только планировать.
Так что он купил в магазине подарок Локки — бутылку самого дорогого виски в магазинчике -- и вернулся обратно, став свидетелем происшествий с Лиличкой и Тёмой.
Время уже перевалило за обед, и Ленка начала накрывать поляну. Поляна выходила довольно скромной, особенно, если сравнивать с недавним пиром семьи Лилички. Присутствие еды изрядно подняло дух Джеку и отвлекло его от невесёлых мыслей. Он больше мешал Ленке, чем помогал, но она не решалась на него прикрикнуть.
Митька улёгся в тень и дремал. Он так и не разделся. Вернулись Локки и Артём. Настроение Артёма очевидно улучшилось, хотя он привычно напрягся, оказавшись рядом с Ленкой, Джеком и Митькой.
Собрали и растопили мангал, разложили над углями мясо на шампурах. Развели и отдельный костерок, над которым Тёма развесил на просушку свою мокрую одежду.
-- Подарки уже все вручили? -- осведомился он, потоптавшись на месте, и почему-то зыркнул на Джека. Глаза у Джека стали круглыми — очевидно, о том, что на дни рождения принято дарить подарки, он вспомнил только сейчас.
Локки с интересом уставился на Тёму.
-- Давай, дари, -- велел он.
-- Может, сначала шашлыки дожарим? -- попыталась протестовать Ленка. Но это было бесполезно. Митька тем временем зашуршал пакетом и успокоительно подмигнул Джеку — не переживай. Но Джек всё равно переживал.
Тёма залез в рюкзак и вынул оттуда плоскую чёрную коробку.
-- Чо эта? -- с любопытством спросил Локки, вытянув шею.
-- На, -- сказал Тёма, вручая ему коробку. -- Но она, блин, походу отсырела и работать не будет.
Локки вытер руки о плавки и осторожно взял коробку. Внутри оказалась многозарядная зажигалка в виде пистолета.
-- Крутотаааа, -- с восторгом протянул Локки и несколько раз нажал на курок. Как и предсказывал Тёма — зажигалка не сработала. -- Ничо, -- заявил Локки. -- Просушим, и будет ништяк.
Он убрал зажигалку обратно в коробку и пожал Тёме руку:
-- Спасибо, бро, давно такую хотел.
Митька казённым тоном поздравил Локки, пожелал всех благ и подарил «от нас с Джеком» бутылку того самого вискаря. Локки этому подарку обрадовался куда меньше, но виду не подал, а в нюансах его восторгов могла разбираться только Ленка. Сама Ленка подарила ему игрушку йо-йо с книгой трюков, от которых Локки пришёл в экстаз.
Сели к «поляне», начали есть и потихоньку выпивать. Джек очень настороженно смотрел на то, как Ленка пригубливала вино. Митька к алкоголю был заметно равнодушен и пил скорее из вежливости. Сам Джек употреблял только воду. Локки и Тёма, как обычно, хлестали пиво.
Ленка боялась неловкости, которая непременно возникает при смешении  разных компаний, но Локки как всегда вытянул пикник — байки, анекдоты, тосты (сам за себя), непринуждённая беседа. Ленка, да и все остальные, мало-помалу расслабились... Потом поспели шашлыки, потом они снова купались, потом Артём достал гитару...
Время полетело незаметно. И когда Ленка обнаружила, что уже темнеет, то очень удивилась.
Она в который раз за день почувствовала один из естественных позывов человека, выпившего много жидкости, но в воду ей лезть по этому поводу не хотелось. Ленка вздохнула, встала и пошла, пошатываясь, от костра к рощице, в надежде найти там гостеприимный кустик. Её поиски увенчались успехом, но на обратном пути её перехватил Митька.
-- Пойдём, -- коротко сказал он, взял её за руку и потащил вглубь рощицы. Ленке стало жутковато. Только сейчас она вдруг поняла с запоздалым стыдом, что довольно пьяная... А Митька? Кто его знает.
Скоро они выбрались на круглую, как блюдце, поляну, по краю которой как-будто кто-то прошёл плугом.
-- Ведьмин круг, -- довольно объявил Митька. --Теперь нас тут никто не найдёт...
-- Ого, -- опасливо сказала Ленка и поёжилась: она знала эту полянку. -- Говорят, тут НЛО приземлялось... А что, ты хочешь принести меня в жертву?
-- Вызвать пиковую даму, блин, -- тихо и едко ответил Митька и поднял одну бровь, явно забавляясь её робостью. Он сел прямо на землю и потянул Ленку за собой. Трава была сухой и ещё хранила солнечное тепло, хотя Ленка почему-то была уверена, что сидеть будет мокро и холодно, тем более, что она сама всё ещё была только купальнике и футболке.
Митька чем-то звякнул, оказывается, он прихватил с собой подарок для Локки:
-- Ну? --  спросил он, сворачивая горлышко бутылке. -- И зачем ты меня притащила на этот праздник жизни?
-- Это ты меня притащил! -- возмутилась Ленка. -- Сюда!
-- Сюда — я, а на озеро — ты меня, -- Митька сделал глоток из бутылки и протянул её Ленке: -- Пей.
-- Не хочу, я не люблю крепкое... -- но вопреки своим словам, под взглядом Митьки, она приняла бутылку и осторожно глотнула. Жидкость огнём прокатилась по горлу и растеклась по всему телу теплом. Ленка закашлялась.
Митька забрал у неё бутылку и глотнул сам. Ленка смотрела на него, но молчать собиралась до последнего. Её и смутил и возмутил этот допрос.
-- Я тебе нравлюсь, -- наконец, сказал Митька, и был это не вопрос, а утверждение. Ленка набрала было воздуха в грудь, чтобы начать отрицать очевидное, но Митька остановил её:
-- Ты мне тоже нравишься, -- признался он. -- Но ты должна кое-что обо мне знать.
У Ленки сразу пропала охота возражать, ей стало и жутко и любопытно. В самом деле — чего ещё такого она должна знать о Митьке кроме той мелочи, что у него пара крыльев за спиной, и он летает не хуже дельтаплана сам по себе.
-- Я ж говорил, -- продолжил Митька, убедившись, что она слушает. -- Я — демон.
Он передал бутылку, и Ленка, без колебаний хлебнула ещё. На этот раз она не закашлялась.
-- И что это значит? -- с опаской спросила она, чего Митька явно ждал.
Митька помолчал, глядя куда-то во мрак между деревьев.
-- Это значит не самые приятные вещи, -- заговорил он, наконец. -- Быть демоном это... Как тебе объяснить? Это значит уметь летать, но не чувствовать радости полёта, чувствовать вкус, но не чувствовать удовольствия от него. Чувствовать ...влечение, но не чувствовать любви... В этом суть проклятия демонов. Я всё равно, что под наркозом... Всё равно, что мёртвый.
Ленка невольно поёжилась, от Митьки повеяло странной, нездешней, нечеловеческой тоской.
-- Ужас, -- искренне сказала она. -- Как ты дошёл до этой жизни?
-- Я отнял ветер у крыла
-- Что это значит?
-- Это значит, что я невинного убил.
-- Но почему? -- Ленка выпила ещё, глупо хихикнула и сказала: -- Ой, почему мы говорим стихами?
-- Не стихами, а гекзаметром, -- заметил Митька. -- Не знаю, но это забавно... Случайно вышло. Я убил, меня прокляли.
-- Кошмар, -- повторила Ленка.
-- Вот это знать ты и должна, -- продолжил Митька, отбирая у неё бутылку. -- Я не смогу тебе ответить на любовь, получится, что я лукавлю. А мне обманывать нельзя. Нельзя мне... не по чести жить.
-- Но почему? -- снова спросила Ленка.
-- Одна причина, -- ответил Митька и зачем-то начал расстёгивать пуговицы на рубашке. Ленка следила за его пальцами, в глазах у неё начинало двоиться. Митька расстегнул рубашку до конца и, сначала Ленке показалось, что под ней у Митьки чёрная майка.
-- Потрогай, -- потребовал он. Ленка послушно протянула руку.
-- Ой, -- изменившимся голосом только и смогла вымолвить она. Под рубашкой голая митькина кожа выглядела сгоревшей, обугленной, чёрной. Митька снял рубашку — на руках и на шее проходила чёткая демаркационная линия — что-то подобное Ленка видела на практике в больнице у людей с обмороженными конечностями. Некроз. Только с таким некрозом не живут и на ощупь мёртвая кожа не может быть как обычная. Она убрала руку.
-- А это что? -- спросила она, наконец. Стиховая речь отпустила её.
-- Гангрена, -- с отвращением сказал Митька. -- Она растёт всё больше, каждый раз, когда я поступаю не так, как должно.
Ленка вздрогнула.
-- Ты поэтому пошёл тогда со мной за блокнотом? -- спросила она, догадавшись. -- И Джека поэтому заставил взять с собой?
Митька пожал чёрными плечами. Ленка почему-то почувствовала себя обманутой. Митька печально и внимательно следил за её лицом. Крылья стелились у него за спиной, как ветхая ткань. Ленке могло бы стать страшно или противно, но она чувствовала только обжигающую жалость к нему.
-- И давно ты так? -- спросила она, после непродолжительного молчания.
-- С семнадцати лет, -- усмехнулся он. -- Как наш будда и говорил. Всё в семнадцать.
-- У меня не было ничего такого в семнадцать, -- нервно отозвалась Ленка.
Митька снова пожал плечами и глотнул из бутылки:
-- Давай тогда закроем эту тему, окей? Я всё сказал, что был должен... Так что, мы всё выяснили, да? Ты не в обиде на меня?
Ленка почувствовала горечь:
-- Не в обиде, -- ответила она тихо. -- Ну тогда... Тогда просто давай сделаем вид, что мы друг другу не нравимся.
-- Я так и думал, -- согласился Митька. -- Только не обязательно делать вид, что мы друг другу не нравимся, можем просто... друзьями быть.
Ленка кивнула. Разочарование было сильным, хотя она убедила себя, что ничего и не ждала от Митьки. Не зря же так долго тянула с разговорами. Да она вообще не собиралась ничего говорить! Это всё он! Надо же, делать то, что должен. Какая-то порядочность под дулом пистолета. Хотя, наверное, неплохо было бы всем людям иметь такую гангрену.
Кажется, она сказала последние слова вслух, потому что Митька ответил:
-- Она и есть у всех. Да вот её невидно. Пока не проклянут — всё будет, но внутри. Не видно глазу.
Ленка тут же изменила курс мыслей и начала лихорадочно припоминать все случаи, в которых поступила не так, как «должно». «Не дать списать — это не как должно или наоборот как должно?» - в панике думала она. «А гостей без спроса у старшего брата водить? Ой, мама!»
-- Не думай ты об этом, -- посоветовал Митька и подсел ближе. -- Давай лучше истории сочинять.
-- Истории к-какие? -- напряжённо спросила Ленка.
-- Любые, интересные, -- Митька задрал голову к небу, на котором уже начали появляться редкие звёзды. -- Вот например: жил домовёнок Федька в лесу среди берёзок...
Ленка прыснула и повалилась спиной на траву из-за такой резкой смены тональности с пафосных демонов на домовят.
-- Он жил не в нашем мире, а вовсе и в другом, -- подхватила она, утерев слёзы.
-- Мир был другой, конечно, во много раз был лучше, был маленький и честный, хороший, добрый мир...
Ленку больше не удивляло то, что они говорят стихами, хотя, насчёт Митьки она уверена не была, но сама за всю жизнь ни строчки не нарисовала. Постепенно бутылка с виски пустела, а история домовёнка обрастала горстью подробностей, мир его обретал плоть и населялся новыми странными и забавными персонажами.
Ленке казалось, что мир вокруг них вертится, что они с Митькой в центре гигантской карусели и уже было совершенно неважно, что они просто друзья — Ленке понравилось так дружить. История домовёнка казалась ей страшно забавной и оригинальной, она запоздало пожалела, что они не записывают её. Ленка в азарте рисовала острой палочкой на небольшом участке земли иллюстрации к истории, что совершенно не мешало ей эту самую историю рассказывать по очереди с Митькой.
В какой-то момент она очутилась у него на коленях, они оба смеялись. Митька склонился над ней. И голова у Ленки закружилась с удвоенной силой.
-- Мы же друзья... -- не очень уверенно сказала она, обнимая его за шею.
-- Ну я же демон, -- туманно ответил Митька и поцеловал её.
И тогда мир вокруг раскрутился и исчез окончательно.

Локки валялся на спине у самого костра. На животе у него покоилась гитара Артёма, из которой он время от времени извлекал ленивый аккорд. Тёма лежал на боку, как римский патриций и поглощал шашлык. Джек сидел чуть поодаль, так что свет от костра почти не падал на него, несколько раз он пробовал заговорить с Локки и Тёмой о делах божественных, но они дружно и грубо пресекали его попытки, он покорился судьбе и сейчас молча думал о своём. Хотя совсем об обыденных вещах говорить у Локки и Артёма не получалось.
-- Не, я всё понимаю, -- продолжал Локки. -- Но бро, зачем вот это вот — с инцестом не шутят.
-- Да я ж тебе триста раз сказал, что я этого не делал, -- недовольно отозвался Тёма. -- Чего ты прицепился? У тебя играй гормон, а я виноват!
-- У меня не может играть гормон, у меня регулярный секс, -- возразил Локки. Джек при этом закашлялся.
-- Короче, это не я, -- огрызнулся Артём.
-- Не, ну а кто? -- хмыкнул Локки. -- Это было как... как наваждение, реально. Как будто мне кто-то в ухо нашёптывал, как-будто я обдолбанный был.
Тёма только пожал плечами.
-- Малой, скажи что-нибудь, -- потребовал Локки. Джек встрепенулся.
-- Эээээ... ну я не знаю... Если ты так уверен, что это было наваждение... А Тёма уверен, что он тут ни при чём, -- Джек растерянно почесал нос. -- Артём мог это и как бы... ну... бессознательно сделать, случайно.
Тёма взвился:
-- Ага, колотись о стену, случайно. Вся эта байда — адский труд, целую гору расчётов провести нужно. Ещё и не факт, что получится. Я думал вон, сегодня, что всё нормально рассчитал — хорошо ещё в воду попал, мля, а то хоронили бы меня щас.
Он покачал головой и стал вытирать жирные пальцы салфеткой.
-- Мда, -- подвёл итог Локки и брынькнул по струнам. -- Окей, замнём для ясности. Понятно, что ничего не понятно, но я почти привык.
Они помолчали.
-- А вообще круто вам, -- жалобно заговорил Локки снова. -- У вас у всех крутые супер-способности, только у меня — ни-фи-га. Хоть бы в день рождения проявились...
-- Кончай ныть, -- Тёма бросил салфетку в огонь.
Он зыркнул на Джека так, как будто это он был виноват в том, что Локки поднял эту тему. Джек растерянно заморгал.
-- Нет, погоди, -- запротестовал Локки. Он сел, отложил гитару и принялся перечислять:
-- Джек шарится по параллельным мирам и ещё какую-то херню умеет делать — силовое поле или чего там?
Джек попытался что-то сказать, но Локки его перебил.
-- Ты, бро, вообще афиг творишь — перемещения, внушения. Блин, ты просто мистер Фантастик... Или кто там из супергероев такими силами владел? Бетмен?
-- Спайдермен, -- хмыкнул Артём. Он был расслаблен, так что даже с некоторой благосклонностью подумал, что супер-способности в самом деле у него есть и довольно крутые.
-- Не суть, -- махнул рукой Локки. -- Отморозок дождь вызывает. Куколка будущее видит, если Ленке верить... Длинный, я вообще молчу — он тупо летает. Ленка нарисованное материализует...
-- На самом деле, всё не совсем так, -- пискнул Джек, но на него не обратили внимания и он решил не продолжать.
-- Только я, блин, я один вообще ничо не умею.
-- Ты очки те нашёл, -- напомнил Тёма, терпеливо.
-- Да нееее, это ж не то, -- на лице Локки появилось нечто похожее на огорчение. Он вздохнул и лёг на песок, закинув руки за голову.
-- У тебя тоже что-то есть, -- серьёзно сказал Джек, кашлянув. -- Нужно только понять — что. Ленка ведь тоже случайно это... сделала. И Артём не сразу... начал.
Локки повернулся на бок и с живым интересом уставился на Джека:
-- Ну, -- подбодрил он его, -- и как мне это узнать? Как мне узнать, что я могу?
--  Далось тебе это, -- пробурчал Тёма.
Джек стушевался от прямого вопроса и пристального внимания:
-- Не знаю, -- почти прошептал он.
-- Ты, наверное, бог огня, -- ухмыльнулся Тёма. -- Потому что Локи в скандинавской мифологии как раз он.
Локки заржал:
-- Не, бро, я к этому никакого отношения не имею. Просто в четыре года я узнал, что у людей есть фамилия, и что моя фамилия — Ложкин. Меня это так пропёрло, что я представлялся не иначе как по фамилии, думал, это страшно круто.
-- И что? -- не понял Тёма.
-- А то, -- посмеиваясь объяснил Локки, -- что я букву «ж» не выговаривал. Ну и получалось не Ложкин, а Локкин, а то и просто — Локки.
-- Офигеть, -- только и сказал Артём. -- Я-то думал...
-- Прикооооольно, -- протянул Джек. -- Я тоже думал, что это Локи, который с Тором.
Локки посмеялся, потом сказал:
-- Слушайте, а где Ленка?
Все начали озираться, но не успели забеспокоиться, как из темноты к костру подошли Ленка и Митька, они держались за руки и улыбались блаженно и одинаково.
-- Зашибись, -- под нос сказал Локки. -- Миссион комплит.
Хотя он почему-то не чувствовал радости за Ленку.
Джек рассеянно смотрел на них и пытался понять, что же не так. А что-то было не так, он чувствовал.

Эмили, да все равно никто не читает, высказывай

Ну в личку выскажи, бл!

1.5.5. Тонкости педагогики

- Люди, - с подозрением глядя на пацана, ответил Тёма и скрестил руки на груди, - А ты кто?... Локки, он кто?
- Он Гришка, - объяснил Локки.
- Какие вы люди, - со страхом возразил Гришка и отступил на шаг, - что я, людей не видел...
Локки сел на корточки напротив Гришки и очень серьёзно сказал:
- Григорий, мы не опасны, честное слово. Это Артём, мой друг. Эти очки, я нашёл весной на остановке, если они твои, мы их удерживать не будем. А теперь скажи, пожалуйста, что ты видишь, окей?
Гришка снял очки и замигал.
- Я вижу, что вы не люди, - беспомощно ответил он. - А если не люди, то вы тогда кто?
- Один придурок утверждает, что мы Боги, - не без раздражения ответил Тёма.
- Вау, - одними губами произнёс Гришка и снова надел очки.
- Тёма что-то вроде супермена, - улыбнулся Локки, - Только это тайна, умеешь хранить тайны под пытками?
- Умею, и не под пытками умею, - ответил Гришка серьёзно. - А вы, Роман Егорович, тоже супермен, да?
Локки поскучнел. Артём заржал:
- Роман Егоооооорович... охренеть просто… У него суперспособностей нет и он из-за этого комплексует.
- Можешь звать меня Локки, - сказал Роман и протянул Гришке руку, как будто они раньше не были знакомы. Гришка осторожно её пожал.
- Круто, - сказал он. - Спасибо....
Его сердце наполнилось радостью. Он всю жизнь мечтал о том, что встретит пришельцев... или путешественников из параллельных миров или... кого-нибудь. Кем именно были Локки и Артём Гришка не понял, но они явно были кем-то необычными.
Артём тоже пожал его руку. Все трое сели на продавленную кровать. Гришка в середине так и вертел головой, с восторгом глядя то на одного супермена, то на другого.
- Надо Джеку сказать, - подал голос Локки.
Тёма фыркнул:
- О чём? Нафига?
- О Гришке, очки его... он же говорил, что это значит...
- Что? Что это значит? - прерывающимся от волнения голосом спросил Гришка, - и кто это — Джек?
- Джек - это один шизик, - мрачно ответил Тёма.
- Это значит, что ты один из нас, суперменов, - пояснил Локки.
Сердце Гришки замерло и пропустило один удар. «Не может быть...» Действительно, не может быть всё настолько хорошо.
- Я, наверное, сплю, да? - печально спросил он и тут же взвыл — Тёма пребольно ущипнул его за локоть.
- Не спишь, - спокойно констатировал он.
- Слушайте, - возбуждённо заговорил Гришка, потирая ущипленное место, - А если я один из вас, ну... мы ж типа как семья? Или друзья?
- Типа того, - проворчал Артём под смешок Локки.
- А вы... - Гришка споткнулся и покраснел, - вы можете мне помочь... раз мы … друзья?
Друзей у Гришки никогда не было, и братьев старших не было. Да и младших тоже. Об этом он даже и не мечтал уже.
Тёма покосился на него: во народ, только бы и породниться, чтобы на шею сесть...
- Мы бы тебе в любом разрезе помогли, только скажи, что нужно? - веско ответил Локки. Тёма его просто не узнавал. Ленка была права, с детьми Локки вёл себя совсем иначе.
- Нужно, - Гришка снова замялся, - Нужно придумать, как мне забрать обратно мой... блокнот с рисунками.
- Ты рисуешь, не знал, - удивился Локки.
- Да не, - еле слышно продолжал Гришка, - Он не мой... просто так... То есть уже мой. Я его нашёл тоже. Там рисунки красивые, как живые. Мама говорила — не бери с собой, а я взял.
Он горестно вздохнул. - Ну и его Зубатый забрал. Он у него в тумбочке валяется, я знаю, я проследил.
- Я вот не удивлюсь, если это Ленкин блокнот, - хмыкнул Локки, глядя на Тёму поверх головы Гришки.
- М-да, - неопределённо протянул Артём, - Курить у тебя можно?
- Нет, - отрезал Локки, - Не при детях.
- У меня папа курит, - солидно отозвался Гришка, - Я не против.
- Он не против, понял, - поднял бровь Тёма и закурил. Выпустил клуб дыма и заговорил: - А в чём беда, пусть Локки ревизию тумбочек произведёт и изымет.
- Не пойдёт, - хором сказали Гришка и Локки, с одинаковым возмущением глядя на Тёму. Тёма растерянно моргнул:
- Почему это? - с вызовом спросил он.
Гришка по-взрослому вздохнул и покачал головой.
- Это не педагогично, - улыбнулся Локки, - Проще говоря, мы ему жизнь испортим, если пацаны поймут, что взрослые в его дела вмешиваются. Неписанный кодекс чести.
Гришка закивал. Тёма фыркнул.
- По моему, вы просто проблемы себе придумываете... Нормально у нас во дворе прокатывало, если брата позвать.
- Брат — это другое, - терпеливо объяснил Локки, - А мы чужие взрослые люди... Я вообще типа представитель власти... И потом, если пустить к ним тебя и сказать, что ты его брат, то когда ты уедешь, его загнобят окончательно.
- И что делать? - с раздражением спросил Тёма.
- Как что, - невозмутимо улыбнулся Локки, - Кто у нас супермен?
- Я так не могу, дубина, - Тёма бросил окурок в мусорное ведро, - Мне нужно знать, как выглядит этот блокнот, какие у него размеры, где он лежит. Координаты мне нужны, понял?
Локки задумался. Гришка растерянно смотрел на них, не понимая о чём речь и не решаясь спрашивать.
- А его ты можешь в палату закинуть? - спросил Локки, кивая на Гришку, - Отсюда её видно. Пацанов пока в палате нет, они дежурят по территории.
Гришка насторожился. Тёма с сомнением посмотрел на него, покривил губы.
- Могу, - решительно сказал он. - И обратно могу. Только пусть сигнал подаст, ясно?
- Григорий, ты к окну подойди и помаши блокнотом, когда достанешь его, - попросил Локки. - Только не бойся, это типа... Тёма умеет телепортировать.
- Круто, - ошалело ответил Гриша хлопая глазами.
Тёма поднялся с кровати и потянулся. Поднял Гришку, взяв его за подмышки и поставил на середину комнаты.
- Эйн, цвей, дрей, - хмуро сказал он и достал клочок бумаги, на котором стали появляться какие-то цифры. Гришка моргнул, а когда открыл глаза, то обнаружил, что стоит в палате Зубатого. Он, не теряя времени, кинулся к нужной тумбочке и через минуту уже махал дрожащей рукой в окно, подавая сигнал.
- Машет, - крикнул Локки. Тёма только успел достать план-схему, как вдруг Гришка исчез из окна.
- Балин, - высказался Локки. В его голосе слышалась тревога.
- Японский бог, - пробормотал Тёма, - Всегда с ним так... я его вспомнил... Никак не мог с ним задачу решить нормально, с этим мелким.
В окне палаты мелькали мальчишечьи спины.
- Кажется, его связывают, - проницательно заметил Артём, - Что делать будем, педагог?
- Спасать, - крикнул Локки, выскакивая из домика.
Гришка сначала решил, что его опять телепортировали. Он лежал на спине и, часто мигая, смотрел на окруживших его приятелей Зубатого. Нет, это его просто дёрнули сзади так, что он грохнулся на пол. Гришка, наконец, испугался.
- Вор! - с каким-то восторгом сказал Петька и причмокнул губами. У Гришки внутри всё сжалось, он знал, что когда одни люди имеют моральное право делать, что угодно, с другими людьми, они расходятся на всю катушку.
- Связать его, - коротко приказал Петька. Гришка зажмурился и почувствовал, как несколько крепких рук, схватили его и принялись обкручивать лагерными полотенцами. Местами полотенца больно защемляли кожу. Гришка не пищал и вообще был полумёртвый от страха. Он запоздало вспомнил, что в кармане у него лежат очки и теперь их тоже могут отнять. Он осторожно приоткрыл глаза.
- Обыскать, - добавил Петька, невозмутимо чистивший ногти перочинным ножиком в стороне от пыхтящей кучи малы. Руки пацанов зашарили по карманам Гришки, он попытался дёргаться и лягаться, но связали его на совесть. В животе противно заныло, в голове запрыгали сцены из книжек про пленных партизанов. Гришка махом забыл про суперменов, дружбу и другие чудеса, он лежал на полу и боялся того, что с ним сделают.
- Видишь его? - шепнул Локки. Тёма осторожно подтянулся и заглянул в палату. Спрыгнул вниз:
- Они там у двери, не видно отсюда нифига...
Он отряхнул руки:
- Иди, спасай.
Локки покачал головой и вдруг зашипел:
- А блиииииин, Вероника!
Вероника шла по дорожке от домика вожатых к первому корпусу, у окон которого стояли Локки и Тёма.
- Не ссы, - надменно бросил Артём и достал план-схему. Он быстро набросал на ней несколько формул и Локки с удивлением заметил, что Вероника, дойдя до поворота дорожки, исчезла и возникла у домика вожатых, оказавшись дальше, чем была вначале. Он видел её фигурку, растерянно топтавшуюся у окрашенной голубым двери и оглядывающуюся на первый корпус.
- Теперь она так долго будет ходить, - злорадно сказал Тёма и сунул схему в карман.
- Но не всегда? - уточнил Локки.
- Нет, - с явным сожалением буркнул Тёма, - Минут сорок... Так какой план?
Тем временем, Петька ходил между кроватями, заложив руки за спину и чеканил:
- Что мы делаем с мародёрами, которые осмеливаются поднять руку на наше имущество?
- Казним! - азартно, но тихо откликнулись пацаны.
Гришка лихорадочно вспоминал, что означает казнь — спихнут в крапиву, закроют в сарае? Очки его нашли, отняли и бросили на кровать Зубатого.
- Какой казни достойно ворьё? - спросил Петька.
Не будь у Гришки завязан рот, он бы высказал, что это Петька вор и мародёр, он первый украл блокнот. А теперь и очки. Хотя, скорее не украл, а отобрал — тут же с тоской поправил себя Гришка, это считалось военным трофеем, а не ворованным добром.
- В говне утопим, - радостно подсказал кто-то. Остальные заржали. Петька значительно поднял палец вверх, воцарилась тишина.
- И для других это будет хорошим уроком. В сортир его!
От приговора Гришка похолодел. Сейчас его сбросят в лагерный сортир, да ещё и если он что-то понимает в логике Петьки — вниз головой. Он вспомнил, как смотрел фильм, где дети в концлагере прятались прямо в дырках общего туалета, спасаясь от газовой камеры. Его затошнило от одной мысли о подобной перспективе. Не говоря о том, что отмыться от испражнений можно, а вот слава обмакнутого останется с ним до конца сезона, а до конца сезона ещё десять дней. Гришка тихо замычал сквозь кляп, его пнули под рёбра. В дверь палаты постучали.
- Шухер, - просвистел Петька. Гришку подхватили, поставили на ноги и запихали в шкаф. Через несколько секунд Гришка услышал, как дверь открылась. Голос Локки, полный профессионального энтузиазма физрука сказал:
- Орлы, срочный наряд таскать скамейки на спортивном поле. Завтра вечер самодеятельности.
- Пусть завтра и таскают, - заныли «орлы», которые специально поменялись со вторым отрядом именно для того, чтобы откосить от дополнительной суеты праздника, - мы что самые левые?
- Приказы начальства не обсуждаются, - жизнерадостно отрезал Егорыч, - Марш на выход, а то вы и завтра будете дежурить и послезавтра и до конца смены.
Дежурить до конца смены, хоть это и отменяло сон-час, не улыбалось никому. Пацаны, тихо ропща,  выходили из палаты и, судя по всему, следовали за Егорычем, как за Гаммельнским крысоловом.
Тёма проводил взглядом последнего и живо влез в окно, поглядывая на Веронику, осторожно пробиравшуюся вдоль кустов к корпусу. И снова возвращающуюся к домику вожатых.
Внутри, он по-хозяйски сгрёб с тумбочки блокнот, а с кровати очки, заодно экспроприировав оттуда же колоду карт, спички и пачку сигарет. Распахнул шкаф, поймав, падающего, замотанного как мумия, Гришку. Гришка смотрел на него как на второе пришествие и только хлопал глазами. Тёма, не тратя времени, взял его за руку и они тут же оказались за воротами территории. Там Тёма, не торопясь, закурил, вытащил кляп и развязал Гришку.
Гришка осел на траву, мотая головой:
- Спасибо, - слабо пропищал он. Он побаивался Артёма, не рассмотрел его в очках тогда, но чувствовал в нём недавнего того, кто вполне мог гонять Гришку по кустам вместе с зубатыми.
- Жри без соли, - любезно ответил Артём, бросая рядом с ним блокнот и очки. - Рекомендую сдать на хранение Локки, каждый раз тебя и шмот ковырять из лап мудаков неприкольно... - он осёкся и перевёл тему: - Ты цел-здоров?
- Спасибо, - повторил Гришка, клацнув зубами, он рассовал по карманам очки и блокнот. В его глазах всё ещё ярко стояла картина дырки лагерного нужника, - Я цел... они меня хотели в сортир скинуть, - сказал он и передёрнулся.
- Уроды, - хмуро, но от души сказал Тёма, - Ты давай, дуй в лагерь, а то ещё выгонят досрочно, у нас за такое выгоняли, за выход с территории.
- У нас тоже выгоняют, - признался Гришка, вставая, и выпалил: - Лучше бы выгнали...
Он хотел ещё что-то добавить, но Тёма при отсутствии Локки, заставлял его чувствовать себя неловко.
- Не ссы, тут же Локки, - сказал Тёма, - Ну и я ещё приеду, мне пофиг на эти ваши педагогемы, если кто тронет, сам всех в сортир свалю, горкой.
Гришка несмело засмеялся, представив эту картину и подумал, что Тёма только кажется суровым и не обижал он никого просто так в детстве, наверное. Гришка бы на него ещё раз в очках посмотрел, но застеснялся.
- Тогда я пойду, - сказал он вопросительно.
Тёма кивнул и надел тёмные очки, обретя некоторое сходство с терминатором.
- Локки привет, я уже не успею его дождаться.
Он махнул рукой и, не оборачиваясь, зашагал к припаркованному недалеко от ворот авто.
Гришка активно замахал в ответ. Он бы остался посмотреть, как Тёма отъедет, но решил, что так долго быть за территорией всё же опасно. Выгонят — мама не обрадуется, да и папа тоже.
Гришка вздохнул и скользнул за лагерную калитку. Может, эти десять дней будут не такими плохими, если у тебя вожатый — супермен.

Эмили, спасибо.

1.5.7. Сложенный паззл

Локки надел очки Гришки и побежал к выходу из лагеря, где обычно парковали машины приезжающие родители. У него была плохая память на лица, иначе бы он гораздо раньше узнал Лиличку. Хотя он и сейчас, на бегу, сомневался в том, она ли это, правильно ли он сложил факты. На его счастье, Вероники поблизости не оказалось.
Он успел вовремя. Отец Лилички грузил её сумку в багажник, а сама Лиличка забиралась в машину, где уже сидела её мать. Сомнения отпали. Локки узнал «бегемотов».
–  Мун, Лилия! – крикнул он, толком ещё не зная, что скажет.
Все трое Мунов, как по команде повернули к нему круглые лица.
– Ты забыла в лагерном журнале пожелание написать, – сказал он первое, что пришло в голову и лучезарно улыбнулся.
Традиция оставлять записи в большом общелагерном журнале действительно существовала, но Лиличка посмотрела на Локки с подозрением.
– Ну и ладно, –  сказала она. – Обойдётесь без меня.
Но к счастью Локки, родители Лилички были тщеславны.
– Как это без тебя? – всплеснула толстыми руками мама, поглядывая на вожатого, но не узнавая в нём сына Ложкина -- очки заслоняли половину лица.
– Обязательно нужно написать, чтобы всегда все тебя помнили.
– Обязательно, – поддакнул папа, утирая потное лицо ладонью. – Подружки твои расстроятся, если ты ничего не напишешь.
– Хорошо, – покорно отозвалась Лиличка, у которой в лагере не было никаких подружек. Она выбралась из машины и пошла назад, к лагерю.
– Мы быстро, – сверкнул улыбкой, на намеревающихся сопроводить дочь родителей. – На территорию лагеря посторонним входить запрещено.
И он пошагал следом за сутулящейся Лиличкой. Лиличка, в отличие от Локки, узнала его с первого взгляда, как только приехала в смену. Но из чувства противоречия уделяла ему ничтожно мало внимания, пока весь лагерь сходил по физруку с ума.
Как только они скрылись из глаз родителей, Локки положил ей руку на плечо и заставил повернуть к ограде.
– Руки убери, кричать буду, – процедила Лиличка.
Локки убрал руку.
– Это ты сказала, что Варвара любит Веронику, а Вероника – меня.
– И что, преступление? – фыркнула Лиличка.
– Нет, не преступление. Но твои слова стали реальностью, – спокойно ответил Локки.
– Вы что, Роман Егорович – сумасшедший? – с восхитительно исполненной смесью жалости и презрения, спросила Лиличка.
Локки и ухом не повёл.
– А если я скажу, что на озере ты думала о том, что я люблю Ленку... рыжую девушку? Так я сумасшедший?
– Чего вам надо-то? – хмуро спросила Лиличка, решив не вдаваться в подробности.
– Просто скажи, что всё было не так.
– Ну... – угрюмо глядя в сторону начала Лиличка. - Всё было не так.
Локки задумался. Общение с Тёмой снабдило его некоторым опытом по части коррекции реальности.
– Нет, не пойдёт. Скажи другую историю вместо этой... Скажи, что... Ну, что у них было тяжёлое детство и они... провалили поступление в столичный вуз.
– У Варвары и Вероники было тяжёлое детство, и они провалили поступление в столичный вуз, – бесцветно повторила Лиличка.
Локки засомневался, но решил не продолжать.
– Ты такая не одна, – быстро сказал он. – Мы собираемся на крыше дома по Мира 29. Приходи.
Лиличка фыркнула ещё раз.
– Кто меня отпустит. И зачем мне это нужно?
– Чтобы твой талант применялся по желанию, а не спонтанно уничтожал мир, – сказал Локки. – Хочешь, я всё устрою с родителями?
– А как же расписаться? – ехидно уточнила Лиличка, в её глазах мелькнул интерес. – Уничтожить мир – мне нравится.
– Примерно этим мы и занимаемся, – ответил Локки. – Валяй, иди, распишись в журнале. А потом пойдём к твоим, я всё устрою.
– Нет уж, спасибо, – скривилась Лиличка. – Давай, сразу устраивай, друг несовершеннолетних. Но если что, мои родители тебя найдут и закопают.
Локки видел, что Лиличка ему не верит, что она боится, но ей любопытно.
Они пошли обратно. И в этот раз Лиличка уже не подволакивала ноги.
– Так ведь она никогда раньше не рисовала, – утираясь платком, говорил папа-бегемот. Мама-бегемот тоже пребывала в растерянности, хотя по ней было видно – она собирается с силами для ответа.
– На то мы здесь и работаем, учимся по пять лет, чтобы находить и раскрывать нераскрытые способности, – с жаром парировал Локки. – Рисует потрясающе, что вы, на выставке все только на её работу смотрели неотрывно. Обязательно нужно развивать.
– Изостудия и музыкальная школа – слишком большая нагрузка, – блеснув глазами, высказалась наконец мама.
Лиличка безучастно смотрела то на Локки, то на родителей.
– Что вы, какая изостудия, только индивидуальный подход... У нас есть замечательный педагог по рисованию, она даёт частные уроки в городе.
– Дорого, поди, – просипел отец. – Частные учителя...
– Это совершенно бесплатно, федеральная программа при министерстве культуры, – застрекотал Локки. Ложь лилась из него широким ровным потоком. Лиличка восхитилась, она не всегда была быстра на выдумку в условиях экстренной необходимости.
– Но рисование... И кем она потом станет? Портреты рисовать за сто рублей и перехода? – не отступала мать.
– Архитекторов, строителей готовят только при сдаче рисунка, – защитился Локки.
– Лиля, а ты хочешь рисовать? – мучимая сомнениями, обратилась мама к Лиличке. Лиличка была удивлена. Это был на её памяти первый раз, когда родители спросили, чем она хочет заниматься.
– Угу, – ответила она.
– Прекрасно, поздравляю! – воскликнул Локки, пожимая руку её отцу.
– Спасибо, – просипел тот.
– Запишите адрес...
Пока папа-бегемот непослушными толстыми пальцами щёлкал по кнопкам телефона, записывая адрес и имя Ленки, Лиличка смотрела на Локки и размышляла, чем ей светит эта странная авантюра.
Когда машина с Лиличкой уехала, Локки повернулся и пошёл обратно в лагерь. По дороге он позвонил Ленке, сообщил радостную новость и предупредил, что ей будут звонить по поводу уроков рисования.
В лагере первым делом он завернул в медпункт, но не в окно палаты, а нормально, в дверь к Варваре. Тут же ему представилась возможность проверить действие Лиличкиных слов: в приёмной лазарета была Вероника.
– Вот Ромочке, кстати, хорошо, – протянула Варвара, глядя на вошедшего Локки. – У него блаааат, мог бы и в Москву уехать, или вообще в Гарвард.
Вероника осуждающе покивала:
– А вместо этого в педе нашем застрял. Ром, вот зачем?
Локки дежурно-обаятельно улыбнулся и оседлал свободный стул.
– Что это вы дамы, Гарвард к ночи поминаете? – осведомился он, осторожно поглядывая на Веронику. От утреннего помешательства в её взгляде и следа не осталось. Лиличкины слова сработали.
– Да так, вспомнили раннюю юность, – скривилась Варвара и повернулась к нему. Под столом что-то тихо звякнуло. Только тут Локки заметил, что дамы явно накатили – из-под клеенчатой скатерти выглядывал гладкий бок бутылки.
– Если бы не тот козёл в приёмной комиссии, мы бы с Ничкой уже провизорами первой категории были бы, в столице. Но везде нужен блат.
– Ох как верно, милые леди, как верно, – весело воскликнул Локки.
– Вот ты нам скажи, Ромаша, – подняв на Локки мутнотватые глаза, начала Вероника. – Какого хера ты тут делаешь? Твой папашка сейчас где? В Бостоне? А ты-то? Ты-то?
Локки хмыкнул.
– Да кому я там нужен, Вероника Николаевна? Меня и тут-то из меда попёрли, папины связи не спасли...
– Тогда выпей с нами! – непререкаемым тоном заявила Варвара.
Локки выпил одну, потом две стопки разбавленного спирта, потом осторожно начал прощупывать почву насчёт Гришки.
– Что с Гариным-то делать? Сегодня до ужина отпустите?
– Ик-инфекционку в-вызывать, – отрезала Варвара. – Мне т-тут ответственность не нужна.
– Мун же отпустили.
– М-Мун под ответственность р-родителей... А эт-того не забирают, значит в инфекционку.
– Ну симптомов-то уже сутки нет, – беспечно заметил Локки, подливая Варваре и Веронике ещё. – Инфекционка нас ещё и облает за ложную тревогу. Вероника Николаевна, ну хоть вы скажите, вы ж почти директор.
– Ой, да выпусти ты его, – махнула рукой польщённая Вероника. – Если что, Ложкин потом сам с СЭС разберётся, всё равно у него связи... Хоть палата освободится, а то надоело в предбаннике сидеть.
– Иди, Рома, забирай своего м-мальчика, – томно заикаясь, согласилась Варвара. – Только возвращайся быстрее, понял?
– Вот спасибо, дамы, непременно вернусь,– от души сказал Локки и поцеловал каждой руку. Обе захихикали и Локки почувствовал мимолётный укол неприязни к ним. «Овцы» – само собой прозвучало в голове. Но внешне он никак себя не выдал, а через мгновение снова был полон добродушного равнодушия ко всему миру. Он открыл дверь в палату и бодро рявкнул:
– Заключённый Гарин, с вещами на выход, объявлена амнистия в честь дня рождения товарища Путина. Ура!
Гришка из всей тирады твёрдо уловил только то, что ему разрешают уйти из лазарета.
– Да какие вещи, у меня только шорты в шкафу, – радостно сказал он.
– Забирай свои шорты и тикай, пока Варвара не передумала, – хмыкнул Локки. Гришка вылез из постели и начал суетливо одеваться.
– Ты себя точно нормально чувствуешь? – осведомился Локки на всякий случай.
– Тоооочно, – протянул Гришка. – Получилось у вас... тебя с той девочкой?
– И не с такими получалось, – подмигнул Локки и открыл перед ним дверь из лазарета.

Конец пятой главы.

Глава 6. Черновики

1.6.1. Работа над ошибками

После того вечера, когда они отмечали день рождения Локки, Ленка то и дело чувствовала себя полной дурой. Сначала она сделала логичный вывод, что они с Митькой теперь «официально встречаются», и формально Митька не делал ничего, чтобы разрушить этот вывод. Они целовались при встречах и прощаниях (а иногда и между ними), держались за руки без всякой на то нужды и всё свободное Ленкино время проводили вместе, но... Да, разумеется, было это «но» и оно сводило Ленку с ума, рушило все её логические построения.
«Но» это заключалось в том, что Ленка просто не чувствовала, что между ней и Митькой есть та особенная связь, которая протягивается между практически любой «парочкой». Ленка не чувствовала, что между ними что-то изменилось. Не ощущала  эмоционального отклика от Митьки. Все её чувства, как и раньше, уходили в пустоту.
Митька, судя по всему, понимал это. Видя её особенно раздражённой или расстроенной его безучастием, он всегда смягчался и сердито, но с тенью раскаяния в голосе, напоминал:
– Я же предупреждал, помнишь? Я тебе не просто так всё это говорил в тот раз... Ты ж мне правда нравишься, серьёзно. Извини.
И он в самом деле выглядел виноватым.
Ленка вздыхала и принималась в очередной раз убеждать его и себя, что всё в порядке.
Было ещё несколько моментов в их странных отношениях. Митька крайне неохотно спускался с крыши, а Ленке жизненно необходимы были прогулки по городу – чтобы рисовать. Особенно после того, как чудесным образом Локки нашёл и передал через Тёму её блокнот. Рисовать она могла только с натуры, а на крыше с натурой было туговато. Митька себя рисовать решительно запретил. Когда Ленка попыталась как обычно прогуляться по городу с Локки, по возвращении она с некоторым удивлением выяснила, что Митька жутко ревнив – это было единственным ярким проявлением его чувств к ней. Поскольку о прогулках с Локки теперь не могло быть и речи, а одну Митька тоже её не пускал, Ленка буквально вынуждала Митьку раз или два в неделю гулять с ней по городу.
Во время этих самых прогулок постоянно происходили какие-то происшествия, которые в принципе не были ничем особенным: дерущиеся дети, женщины с тяжёлыми сумками, ковыляющие через дорогу старушки и тому подобное. То, на что люди обычно не обращают слишком много внимания.
Митька обращал всегда. И не просто обращал, он вмешивался. Постоянно, каждый раз. Вне зависимости ни от чего. Сначала Ленка даже гордилась Митькой, потом её начало это тихо бесить. Помочь донести сумки, разнять дерущихся, утешить ревущих. Ленка ворчала, что пионеров давно распустили и что Митька не состоит в отряде тимуровцев.
Их прогулки не имели ничего общего с безмятежным дуракавалянием в компании Локки. Они больше напоминали напряжённое дежурство добровольной народной дружины. Когда она, против своей воли начинала обижаться на Митьку после очередной испорченной прогулки, он сразу это улавливал и смотрел на неё прямо и немного насмешливо: «А ведь я предупреждал – говорил его взгляд. – Я тебе заранее всё честно рассказал, что же ты?». И  Ленка сдавалась, покорялась особенностям Митькиного проклятия, переставала думать о себе и с новой силой начинала сочувствовать ему. И сильнее любить его и ещё больше хотеть всегда быть рядом. И надеяться, что его проклятие можно снять. Она никогда ему этого не говорила. И никому не говорила.
– Неужели с этим ничего нельзя поделать? – робко спросила она его однажды. Митька молча и выразительно состроил брови.
– Значит, это навсегда?
– Давай закроем тему, – недовольно попросил он, и больше они к этому разговору не возвращались.

Случилось это, как всегда подобные вещи случаются — неожиданно. На крышу, где после дня рождения Локки постоянно теперь находился не только Митька, но и Ленка, вывалился из Коридора Джек. Был он взъерошен, бледен и возбуждён, в трясущейся руке он держал белую, мятую бумажку.
– Нам конец, – упавшим голосом сказал он.
– Что случилось? – неохотно спросил Митька, убрал руку с Ленкиного плеча и на всякий случай отсел подальше.
Джек начал читать:
«Ответственному за сборку проекта «Боги-17»
от прикреплённого ревизионера Чёрный Грач

Уведомление о ревизии
Уведомляем вас, что в двухнедельный срок будет проведена ревизия вашего проекта Боги-17. По её итогам проект будет распущен, либо получит аттестацию и санкцию на создание мира.
Причина досрочной ревизии: несанкционированное творение мира.
Предписание к ревизии: скорректировать новый мир в досоздательное состояние. Подготовить отчёт по сборке проекта, отчёт по ролевым функциям команды.
Дата 7.07.12
Подпись: Ревизионер пятого класса гуманоидного типа Чёрный Грач»
Джек дочитал, но продолжал пялиться в бумажку, как будто надеялся найти там, что ему делать.
– Что значит – творение мира? – спросила Ленка.
– То и значит, – упавшим голосом сказал Джек и вдруг всхлипнул. – Нас завалят... Я поздно получил уведомление, там время течёт иначе... Где я был... Уже сегодня ревизия... А ещё мир. – Как мы его могли создать-то, мы даже не знаем, как это делается, – раздражённо сказал Митька. – Они напутали, по любому.
Но Джек совсем раскис, нижняя губа дрожала, он смотрел вниз, руки опустились.
– Нужно звонить Тёме, – твёрдо сказала Ленка. – Ты же сам говорил, что он специалист по всяким там коррекциям...
Джек встрепенулся и заморгал.
– Он же это ненавидит, – тихо сказал он. – Новый мир, богов...
– Я его попробую уговорить, – вздохнула Ленка.
Пока Ленка вызванивала Локки, чтобы узнать телефон Артёма, Джек сидел, уставившись в одну точку и молчал. Митка не выдержал:
– Слушай, я вам нужен? А то я не в настроении с этим гопником общаться...
– Нужен, – похоронно ответил Джек. – Мне нужны все... Хоть кто-то, кто есть. У нас и так больше половины не хватает. Локки на практике, Сашка и Анюта на практике, двоих вообще не нашли... Ну, я не уверен, кого там Локки нашёл. Ревизия и мир – это серьёзно.
Джек вытащил свою замусоленную тетрадку и начал лихорадочно её листать, шевеля губами.
– Мне прям интересно, как можно случайно создать мир, – покорно вздохнув, заметил Митька. – Херня какая-то.
– Бывает, – рассеянно сказал Джек. – Ох, скорее бы Тёма пришёл.
Митька этого желания не разделял, так что замолк и хмуро отвернулся к городу.
Ленка проговорила по телефону добрых полчаса.
– Не буду им больше звонить, – устало сказала она. – Сначала один на уши присел – расскажи, да расскажи, что тут у нас произошло. Потом другой... Уговаривай его, в ноги падай.
Ленка раздражённо повела плечами. Джек виновато посмотрел на неё:
– Спасибо, зато ты настоящий мастер вероятности. Только ты и могла его уговорить. Хоть в твоей роли я на сто процентов уверен.
Через несколько секунд на крыше материализовался недовольный Артём.
– Ну чо? – буркнул он Ленке, избегая смотреть на Джека и Митьку.
Ленка посмотрела на Джека.
– Ты мог бы отследить, какой мы создали мир? – попросил Джек, глядя Артёму в воротник. – Я не знаю, как туда попасть. И Ленка всё равно не может пройти Коридором.
-- Ебанаты, – злорадно сказал Артём и достал план-схему. – До конца жизни со мной не рассчитаетесь.
Митька демонстративно сидел спиной к Тёме. Джек топтался на месте, не поднимая глаз.
Несколько секунд Артём черкал в схеме карандашом, потом поднял бровь:
– Точняк, создали, – сказал он. – Что, всех перемещать?
– Всех, – твёрдо ответила Ленка за Джека. Сердце её бешено колотилось – ей всю жизнь хотелось побывать в параллельном измерении.
– Ок, – буркнул Артём и снова начал писать. В какой-то момент Ленка, моргнув, обнаружила, что они – в другом мире.

Место, в котором они оказались было довольно сумрачным: короткие серые тропинки вились во всех направлениях от круглой, как по циркулю прочерченной поляны, заросшей блеклой низенькой травой. Дальше, чем на десяток шагов кругом, было ничего не видно, тропинки терялись в плотном комковатом тумане, между ними скорее угадывались, чем виднелись, силуэты искривлённых деревьев. Слабый, рассеянный свет струился сразу отовсюду, казалось, мерцали неверным, дрожащим сиянием сами земля и воздух.
– Чё тут, блин, с пространством? – брезгливо оглядываясь, спросил Тёма и передёрнул плечами.
– Нестойкий Мир, – не ответил, а рассеянно сказал сам себе Джек. Он взволнованно переводил взгляд с тропинки на тропинку, нюхал воздух, заглядывал в записи. – Энтропия высокая, законы не прописаны, всё держится только на воле Создателя... Знать бы ещё, кто он...
– Ух ты, – прошептала Ленка и медленно пошла вперёд по одной из тропинок, тропинка изгибалась под ногами немыслимым образом. – Другой мир, настоящий...
Митька двинулся за ней.
Место это хоть и было тихим, хоть и казалось заброшенным, не было пустынным: здесь определённо ощущалось присутствие других существ, бесшумной, но насыщенной жизни.
– Артём! – услышали они с Митькой голос Джека. – Это место нужно свернуть... в досозданное состояние.
– Не получится, – сказал Артём. – Судя по схеме, тут слишком много необратимых причинно-следственных линий, и большая часть связана совсем не с этим миром.
– Вот блиииииин, – тихо протянул Джек. – Плагиат! Фанфик! Чужие существа, да?
– По ходу, да. Существа из других миров тут.
Артём тоже озирался с неожиданным любопытством. Для Джека этот мир был проблемой, для Ленки – приключением, а для Артёма оказался опытом, экспериментом, интересной задачей.
Ленка в какой-то момент почувствовала, как Митька тянет её за плечо.
Она обернулась. Митька молча ткнул пальцем вперёд и вверх – туда где в одном из проступивших в тумане деревьев чернело дупло. Из этого дупла выглядывало любопытное круглое лицо с внимательными острыми глазками, обрамлённое клочковатыми рыжими волосами.
– Домовёнок, – неслышно прошептала Ленка.
– Тоже узнала? И я узнал – ты его рисовала там, тогда...
Ленка кивнула, не в силах отвести глаза от Домовёнка, которого она три недели назад собственноручно нарисовала палочкой на земле у поляны в ведьмином круге. Чем дольше она смотрела на этот мир, тем больше напоминаний о той ночи на озере находила. По сути всё это место напоминало их поляну. Ленка ощущала то странное чувство, какое бывает во сне – ты в незнакомом, ни на что не похожем доме, но ты точно знаешь, что это твой родной дом, во сне чувствуется «запах», «след» именно того места, которое тебе на самом деле снится, несмотря на то, что ты видишь. Не сразу она сообразила, что это значит.
Но тут Митька громко сказал:
– Э, слышьте! Это мы его создали. Мы с Ленкой. Случайно...
– Это когда вы с пузырём «Немирова» в кустах скрылись? – уточнил Тёма. – Ну поздравляю, мля. У мира офигенная физика.
С этими словами он легонько подбросил камешек на ладони. Камешек зиг-загом ушёл в туманное небо.
-- Пьяные Боги это плохо и неправильно, – тихо сказал Джек, побледнев. – Всё равно не понимаю, как вам это удалось.
Митька пожал плечами, Ленка вздохнула:
– Я рисовала, а Митька придумывал истории про этот мир, – виновато сказала она. – Мы не знали...
– Лучше бы вы там, как все нормальные люди... – начал Тёма, но замолчал, махнув рукой. Ленке этого хватило, чтобы густо покраснеть. Митька нахмурился, но смолчал.
Домовёнок скрылся в дупле, оставив торчать наружу только рыжие кончики длинных ушей. Ленка вдруг поняла, что ужасно не хочет, чтобы этот мир «сворачивали в досоздательное состояние».
– Ревизор не должен узнать эти подробности, – сказал Джек, глаза его в здешнем освещении казались совсем чёрными, без зрачков. – Но нам ещё повезло... теперь вам нужно постараться вспомнить всех, кого вы сюда переместили своей волей... Что ты рисовала, Лен?
– Женя, а можно этот мир как-нибудь оставить? – робко спросила Ленка.
– Нет, – неожиданно резко ответил Джек, и его глаза сузились, полностью изменив его лицо. – Это будет стоить нам всего. Всё будет зря. Вспоминайте, кто здесь есть, быстрее, у нас мало времени.
Ленка отступила на шаг, беспомощно посмотрела на Митьку. Он пожал плечами:
– Ну и что? Мир у нас уже есть – доработаем без твоих придурочных аттестаций.
Джек смотрел на него неверяще. Долго подбирал слова, а когда заговорил, слова эти оказались едкими и злыми:
– Не только для себя стараюсь, Митя. Я попал в междумирье, это такое место, в которое попадают те, кого заманили обманом – они остаются там, не находя выхода. Так вот, там – Чёрная Птица, твой дядя Миша, Митя. И нам не вытянуть его оттуда в несанкционированный мир. Он останется там навечно.
Митька стоял, как громом поражённый:
– Ты врёшь, – запинаясь, сказал он, сжимая и разжимая кулаки.
Артём, подняв бровь переводил взгляд с одного на другого. Ленка сразу поверила Джеку и тихо охала, прикрыв рот ладонью.
– Нет, Митя, не вру, – устало сказал Джек. – Я тоже люблю Птицу. И я точно знаю, что нет другого пути, кроме этого.
– Ладно, – сказал Митька после нескольких секунд напряжённого молчания. – Вспоминать, говоришь? Эльфы точно были, я помню.
И в то же мгновение перед ними прямо из тумана выступило несколько высоких фигур в серебристых струящихся одеждах. Послышалось нежное и печальное звучание какого-то струнного инструмента.
– Ты звал нас? – спросил самый высокий, выше Митьки, откидывая капюшон и открывая нечеловеческой красоты лицо с тонкими чертами. Его миндалевидные глаза смотрели прямо на Митьку и смотрели с почтением.
– Ой, мама, – прошептала Ленка с восторгом глядя на высоких эльфов, все тяжёлые мысли моментально вылетели у неё из головы.
Тёма и Джек тоже растерянно пялились на эльфов.
– Эм... да, звал, – после недолгого замешательства ответил Митька и покосился на Джека.
– Так, – сказал Джек, сбрасывая оцепенение. – Эльфы – это просто, они есть почти во всех мирах...
«А у нас нет! Всегда так!» – с обидой подумала Ленка.
– Артём, будь так добр, отправь их в один из миров класса «A».
– Угу, – вяло сказал Тёма и взялся за план-схему. Ленка хотела было крикнуть – «Подождите!» – ей ужасно хотелось поговорить с эльфами подольше, но прикусила язык, Джек уже не раз напомнил, что времени в обрез. Тёма работал быстро, эльфы исчезли через миг. Ленка только вздохнула, глядя на то место, где только что стояли Бессмертные.
– Кто дальше? – спросил Джек.
Дальше было ещё порядка тридцати разных видов существ. Одних Джек легко определял в какой-то из миров, а Тёма переносил. От других Джек хватался за голову и долго перебирал варианты. Ленка с Митькой не разбирались в этом и нужны были только для того, чтобы вспомнить и призвать очередных существ. Митька всё время молчал и мыслями был далеко отсюда. Ленка не знала, что и думать, как узнать, о ком говорил Джек. Она печально провожала взглядом каждое существо, которое, волей Джека и Тёмы, исчезало из их мира. Перед ними прошли оборотни, гномы, великаны, духи деревьев и воды, пролетели феи и пегасы, говорящие животные, разумные совы, русалки, лешие, водяные, болотные огоньки, безымянные герои полузабытых детских книг, величественные единороги, пляшущие фавны, с достоинством кивавшие им кентавры, минотавры, феникс, красивый как пожар. И даже одна упавшая звезда.
– Перекур, – объявил Артём и потёр осоловевшие глаза. – У меня уже цифры расплываются.
Джек неохотно согласился и сел на серебристую траву. Ленка то и дело печально вздыхала, жалея, что не знала, как попасть в этот мир раньше и как следует исследовать всех кто здесь... жил.
– Фентезюшники, млин, любители. Толкисты сраные, – продолжал ворчать Тёма. -- Брошу вас тут нахрен, будете знать...
– Ещё много? – угрюмо спросил Джек у Митьки.
– Нет, – ответил он странным деревянным голосом, не глядя на Тёму. – Немного.
–  Домовёнок ещё, он оригинальный, не заимствованный, – Ленка сказала это со скрытой гордостью.
– Почему домовёнок-то, млин? – спросил Тёма. – Тут даже домов нет никаких.
-- Не спрашивай творца о таких мелочах, – буркнул Митька.
– Отлично, – устало сказал Джек. – Ещё немного и схлопнем.
– А Домовёнка можно себе оставить? – спросила Ленка с робкой надеждой.
– Нет, свернём со всем миром, – сказал Джек, но его голос дрогнул.
– В смысле: свернём с миром? – очнулся Митька.
На поляне повисла тягостная тишина.
– Вы его что... убьёте? – спросила Ленка, не желая верить в это.
– Это не убийство, – нехотя сказал Джек, не глядя на неё. – Это просто всё равно... ну, что его никогда не было...
– Это и есть убийство! – возразил Митька. Ленка чувствовала, что он закипает. Но она была полностью с ним согласна: это убийство.
– Ох, – только и простонал Джек. – Да как вам объяснить-то? Тёма, вон, понимает...
– Ты что, никогда неудачные рисунки не выкидывала? – спросил Тёма Ленку. Он хотел как можно скорее разделаться с этим делом и не скрывал раздражения.
– Но это не одно и то же! – возразила Ленка с возмущением. – А если бы было то... Если бы я это знала, ни за что бы так не сделала!
– Ну и была бы больной на голову, – заметил Тёма. – Это то же самое, ему не будет больно там или страшно.
– Он всё равно умрёт в этом мире, вместе с ним, – глухо поддержал Джек. – Мир этот нежизнеспособен. И так ему будет хуже.
– Так перенесите его, как остальных, в чём проблема? – встрял Митька.
– Не получится, – возразил Джек. – Он создание этого мира, оригинальное. Нельзя его пускать в уже существующие миры, не нарушая их структуры. Вы его создали, а не просто передрали с других. Хоть и назвали домовёнком – но он ни на что подобное не похож. Это ваш домовёнок, вы слишком подробно его сочинили.
– Он главный герой, – сказала Ленка, чувствуя, что сейчас заплачет. – Можно мы хотя бы попрощаемся с ним?
Джек открыл было рот, чтобы напомнить о времени, но закрыл его, так ничего и не сказав, молча кивнул. И Митька с Ленкой пошли по тропинке к дереву, в котором прятался Домовёнок. Они могли бы просто призвать его к себе, как остальных, но не хотели прощаться на глазах у Джека и Тёмы.
– Домовёнок, – негромко позвала Ленка, когда они оказались у дерева. Тут же круглое лицо с любопытством глянуло из дупла, а потом он быстро и ловко как белка спустился к своим создателям. Домовёнок был маленький и хрупкий, всё его тело было покрыто короткой рыжей шерстью, на нём была надета чёрная латанная-перелатанная рубашечка. Два пушистых рыжих хвостика плавно качались у него за спиной. Он понюхал руку присевшей на корточки Ленки и вопросительно посмотрел на Митьку. Митька молча смотрел на него и ерошил себе волосы на затылке. Ему было скверно – впечатления от слов Джека о дяде Мише, от перспективы «убийства» или не убийства их творения наложились друг на друга. Кроме того, он понятия не имел, как нужно прощаться. Особенно в таких, мягко говоря, странных условиях.
Ленка погладила Домовёнка по рыжим ушам, отчего тот буквально просиял. Говорить он не умел – Домовёнок их мало отличался от полуразумных фольклорных существ, мелкой нечисти, которой с избытком было в любой сказочной традиции. На самом деле Ленка тоже не знала, что тут можно сказать, к глазам то и дело подступали слёзы – ей было и жалко Домовёнка и злилась она на Тёму и Джека, которые в этот момент превратились для неё в каких-то монстров-фашистов. На себя она тоже злилась, но не могла понять, почему. Наконец, она пробормотала:
– Прости нас, – и неловко обняла Домовёнка. Митька мрачно подумал, что по-крайней мере, Домовёнок умрёт счастливым, судя по выражению его физиономии. Наверное, когда тебя обнимает перед смертью твой бог, то смерть уже не так важна.
– Нам пора, – прошептала Ленка, обращаясь то ли к Домовёнку, то ли к Митьке, и потёрла покрасневшие глаза.
Митька скованно похлопал Домовёнка по плечу, сделав его ещё более счастливым, если такое только возможно. Митьке пришло в голову, что на самом деле они с Ленкой просто тянули время перед неизбежным.
Когда они пошли назад, Ленка боялась, что Домовёнок может увязаться за ними, как приблудный щенок, но этого не произошло. Как только Ленка и Митька повернулись к нему спиной, Домовёнок шустро вскарабкался на своё дерево и спрятался в дупло.
Ленка то и дело порывалась обернуться, но Митька положил свою тяжёлую руку ей на плечо, приобнимая, и Ленка опустила голову. К горлу снова подкатил комок.
Артём при их приближении встал и неодобрительно покачал головой.
– Вы б себя видели... Конец света, можно подумать, мать вашу.
Митька покраснел и шагнул вперёд, сжимая кулаки. Ленка с негодованием открыла было рот, чтобы высказать Тёме всё, что накипело.
– У нас нет времени, – раздельно произнёс Джек. – Артём, давай.
И они очутились на крыше. Ленка всё никак не могла привыкнуть, что свою «магию» Артём творит без всяких спецэффектов. Она невольно зажмурилась – после мягкого серебристого сумрака другого мира, дневной свет ослеплял. Когда все проморгались, то обнаружили, что на крыше не одни.
– Что за херня?! – высказался Артём. Недалеко от них на бетонном бортике крыши сидел... демон. Был он чёрен, молчалив и равнодушен. Он сидел на корточках, сгорбившись, и напоминал какой-то трагический вопросительный знак. За его спиной, подранным знаменем, вились крылья очень похожие на Митькины. Он сидел, и глаза его смотрели мимо всего здешнего.
– Ох, – сказала Ленка. – Я про него забыла.
Она откровенно залюбовалась демоном. Его она «поселила» в их мир, нарисовав, в честь Митьки. Лицом демон был больше похож на врубелевского «Демона», чем на Митьку, но определённое сходство между ними наблюдалось.
Джек снова схватился за голову, вся его холодная уверенность, которая была в другом мире, разом рассеялась. Глаза его забегали.
– Это плохо, плохо, плохо! – повторял он тихо и отчаянно. – Артём, посмотри, вдруг в блоке цэ его примут?
– Не разводи панику, – процедил Артём, разворачивая план-схему. – Сейчас поправим.
– Это почти ты, – шепнула Ленка Митьке.
– Это совсем не я, – сделав ударение на слове «совсем», отрезал Митька и ушёл на другой конец крыши, время от времени бросая косые взгляды на «собрата».
Демон, сидевший всё это время неподвижно, как камень, сейчас без всяких видимых причин распахнул крылья и несколько раз взмахнул ими. Он медленно поводил вокруг больными, нечеловеческими глазами, как будто очнулся от сна и всё ещё не понимал, где он и что происходит.
-- Держи его! – истошно завопил Джек и сам же первый сиганул на уже отрывающегося от крыши демона, успел вцепиться в его черную шершавую ногу. Ленка тихо, обморочно охнула. Демон взвился в воздух. Рядом, поднимая ветер, метнулась другая крылатая тень – Митька. Он схватил демона за другую ногу и расправил крылья, чтобы затормозить чужой полёт.
Тёма и Ленка неподвижно, окаменев от неожиданности, смотрели, как в небе черная фигурка демона выделывала немыслимые петли, вцепившихся в него клещами следом мотались Митька и Джек. Каждый пируэт демона грозил стать последним для Джека. Тёма не торопился применить план-схему, хотя уже отошёл от первого шока. Он думал, что будет, если Джек упадёт? Умрёт или нет? Покалечится? Он же не вполне реальный.
Митька изо всех сил пытался затормозить демона, но не мог – тот был мощным как самолёт… Увлеченные событиями в небе, ни Тёма, ни Ленка заметили еще один персонаж, появившийся позади них на крыше. Он уверенно прошел между ними, протянул руку и, указав однажды, точно повторяя потом все пируэты демона, отчетливо произнес хриплым каркающим голосом:
-- Демоны не должны летать.
В ту же секунду демон рухнул, как если бы ему вдруг отсекли крылья, и рассыпался чёрным пеплом в падении. Митька метнулся и едва успел подхватить Джека. Перед падением демон издал крик или вой полный такой неземной тоски, что у обоих подогнулись ноги. Мир сразу потерял смысл и цвет, и множество потенциальных самоубийц города в ту секунду решились. Медленно, как во сне посмотрели они на невозмутимого и аккуратного пришельца. Ухнул, приземлившись Митька, осторожно положил потерявшего сознание Джека на твердое. Обернулся, выпрямившись, и спросил только:
-- Зачем? – в этом слове слились вся его горечь и весь гнев.

Эмили, так и задумано!