aequans, он не может текстов, он тогда спалится-с.

1.2.3 Луна

Ещё до того, как они с Гришкой снова увиделись, на отделении появилась Лиличка. Это было незадолго до женькиного четырнадцатилетия, в то время Женя уже выбила для себя право находиться в общем холле и стала называть себя про себя не иначе, как Джек. Лиличка была самым угрюмым существом, которые только встречались Джек. Лиличка почти ни с кем не общалась, хотя она хорошо переносила химию. Когда её перевели из бокса в общую палату, вместо того, чтобы играть или болтать с кем-то в холле, она сидела в коридоре на окне и долго смотрела на двери боксов и палат, на людей, которые ходили туда и сюда. И смотрела не отрешённо, думая что-то про себя, а вполне себе осмысленно, как будто что-то про этих людей знала или чего-то от них ждала. Взгляд её чувствовался как что-то тяжёлое и липкое. Лиличку не любили, но дразнить и изводить её было делом неблагодарным. Джек краем уха слышала попытки таких разговоров:
— Слышь, малая, чё тут расселась? — пристал как-то раз к ней почти взрослый Быканов. Лиличка перевела на него взгляд водянистых глаз и без выражения ответила:
— А твой отец, Быканов, сегодня у врача был. Ему сказали, ты больше хоккеем не сможешь заниматься, так он теперь тебя даже видеть не хочет. Я на уколах была, всё слышала.
И Быканов изменился в лице и про Лиличку как-то сразу забыл.
В Лиличке Джек пугало то, что она всегда точно знала, кому и куда нужно ударить: Быканова по спорту и отношению с отцом, девочку, у которой имелся парень — по внешности, доброго мальчика из седьмой палаты — по тому, что над ним за спиной смеются друзья. Она быстро узнавала слабые места каждого и била прицельно, безжалостно.
Её саму на памяти Джек никто не мог пронять, а она сама пару раз довела до слёз медсестру Ленку. При попытках достать её физически, Лиличка не стеснялась визжать и ябедничать. Скоро её стали обходить как чумную. А она спокойно сидела на своём любимом подоконнике. И смотрела, смотрела, смотрела.
Джек тоже исподтишка наблюдала за ней и её мучил вопрос: как бы с ней поладил Гришка. Она не сомневалась, что поладил бы непременно, но как именно? Примерно спустя неделю, когда её саму стали выпускать посидеть в общий холл, Джек подошла к Лиличке, решив побыть супегероем вместо Гришки.
Гришка бы начал с того, что непринуждённо сказал: «Привет...» и что-то неожиданное, но к месту, что-то, что расположило бы к нему Лиличку, заинтересовало её. Но дальше привет воображение Джек не распространялось. К счастью её или к сожалению, Лиличка оторвалась от созерцания маленького Юрика и перевела свой тяжёлый взгляд на Джек. Смотрела она на Джек не то чтобы как на стену, скорее как в книгу или монитор — что там ей покажут.
— Ты чего? — смутилась Джек, невольно натягивая свою полосатую шапочку пониже. — Чего ты смотришь?
— После химии облысела? — спросила Лиличка без прелюдий. Она вообще любила брякать неприятные вещи без всяких предпосылок. — Шапку парень подарил?
Глаза её заинтересованно расширились, действие на экране-Джек её заинтересовало.
Джек покраснела до слёз.
— Чё сразу парень-то? — прошептала она. — Может, мама или аниматор.
— Ты выглядишь, как человек, у которого есть парень, — с презрением объяснила Лиличка. — И трогаешь эту шапку как будто она живая и поддерживает тебя.
Джек изумилась Лиличкиной проницательности.
— Мне её друг подарил, — призналась она. — Его выписали недавно. А почему ты постоянно тут сидишь?
— Думаю людей, — ответила Лиличка с лёгкой снисходительностью в тоне.
— Это как? — озадаченно спросила Джек. Ей становилось интересно с Лиличкой. Не так, как было с Гришкой, как будто с другой стороны интересности.
— Да так, — равнодушно пояснила Лиличка. — Берёшь человека и думаешь его, с кем он встречается, чего боится, какие имеет постыдные тайны, — последнее словосочетание она выделила голосом и произнесла с явным наслаждением.
— Например? — окончательно сбилась с толку Джек и влезла на подоконник рядом. Лиличка покосилась на неё, но подвинулась. — Ну правда, какие могут быть ...тайны у Юрика, например.
— У Юрика, например, всё просто и неинтересно, — постукивая пяткой по стене, невыразительно продолжила Лиличка. — Он лижет кафель в туалете. Мама ему запрещает, а он всё равно лижет.
Джек молчала, укладывая в голове сказанное.
— А зачем? — спросила она наконец.
— Вырывает себе кусок свободы, — изрекла Лиличка пафосно.
— По-моему тебе стоит пойти в актрисы, — заметила Джек и немного испугалась своих слов. О будущем говорить было нельзя, реакция могла быть непредсказуемой.
Лиличка была заметно польщена и, чтобы это скрыть, заявила с показной развязностью слишком послушного ребёнка:
— До этого ещё дожить нужно, а мы не в том месте, чтобы дожить.
— Семьдесят пять процентов выздоравливает, — опасливо вставила Джек.
— Двадцать пять процентов умирает, — в тон ей ответила Лиличка и спрыгнула с окна. — Я бы умерла, пожалуй, — небрежно бросила она. — Выздороветь тут довольно банальное дело. И друг твой тоже банальный.
Джек показалось, что Лиличка пробует её на зуб: крамола про смерть, про банальность. Но слова Лилички про Гришку настолько расходились с объективной реальностью, что она только засмеялась на это, чем вызвала проступившее на миг удивление во взгляде Лилички. Так они и начали общаться регулярно.
Джек не могла сказать, что они подружились, даже если бы очень захотела. Хотя сёстры, нянечки и другие населители отделения называли их не иначе как подружками. Джек видела, что Лиличку это бесило. Сама Джек чувствовала только неловкость и вину, но общаться они не переставали, хотя их разговоры часто заканчивались обидами и ссорами. Лиличка была человеком бесцеремонным и в выборе выражений, а также тем для их приложения, не стеснялась.
Однажды, в одно из тех регулярных утр, от которых в принципе ничего не ждёшь и готовишься к тому, как они перетекут в не менее регулярный день, а потом вечер, с процедурами, измерениями, кашей и посиделками в общей комнате, в палату Джек вошёл Гришка собственной персоной. Вошёл так, как будто и не уходил никуда.
— Ну блин, — жалобно воскликнула Джек вместо приветствия и подавила в себе сильнешее желание засуетиться. — Ты чего... нельзя же так... без предупреждения-то!
Гришка весь сиял от радости. На плечах у него был накинут белый медицинский халат, который едва не волочился по полу. Джек показалось, что Гришка подрос и немного раздался в плечах. Изменился.
— Ты такой здоровый, — невольно прокомментировала она, сдвигая шапочку ближе к затылку.
Гришка довольно покраснел.
— Ага, у меня всё хорошо, вылечили, прикинь. Помнишь, мы говорили про заграничные клиники? Ну так это всё ерунда, там где ешь всё, что хочешь и на пони катаешься — это хоспис, там безнадёжных держат, с ними уже ничего и не делают. У нас отдельным корпусом был, я видел в окно. Не ходил, не пускали. А так, то же самое — химия, капельницы, таблетки. Только телевизоры с приставками в каждой комнате.
Джек даже не слушала, что он говорит, она пыталась осознать реальность происходящего. Не могло же быть в самом деле, что Гришка вернулся вот так запросто. К Джек пока никто никогда не возвращался. Даже папа.
— Ты специально ко мне пришёл? — спросила она, перебивая его, и покраснела от волнения. Что бы там ни болтала Лиличка, а Гришка был её другом, не парнем. Но это было ещё более личное.
— Конечно, — Гришка посмотрел на неё с удивлением. И в этот раз не покраснел. — Я теперь всё время заходить буду, я волонтёр, — со сдержанной гордостью объявил он.
— Здрасьте, — услышали они резковатый невыразительный голос, в палату вошла Лиличка. — Чё ты завтрак пропустила, там манка была.
Гришка и Джек одновременно скорчили гримасы отвращения. Лиличка сонно посмотрела на Гишку и плюхнулась на стул для посещений с явным намерением тут и остаться. При том Джек отчётливо поняла, что она тут собирается их думать. Молчать и думать. Джек это возмутило настолько, что она даже забыла, как ей было интересно увидеть поладили бы они с Гришкой, если бы встретились.
— Привет, — доброжелательно улыбаясь, сказал Гришка и протянул руку Лиличке. — Григорий.
— Аграфена, — в тон ему ответила Лиличка, буравя его своими прозрачными глазами. — Наслышана.
— Ты тоже супергерой? — поинтересовался Гришка. Джек изменилась в лице, теперь Лиличка получила новое интересное оружие манипуляции и просто так от него не откажется.
Лиличка фыркнула и посмотрела на Гришку свысока.
— Не играю в эти игры, — высокомерно и томно заявила она.
— Почему? — поинтересовался Гришка, и Джек почувствовала, что всё высокомерие Лилички ушло в молоко. Лиличка тоже это почувствовала.
— Это скучно, — объяснила она как тупому. — Это тупо. Это для малышей и мальчишек.
— Неужели тебе не хочется иметь суперспособности? — не отступал Гришка. Джек натянула шапку на самый нос. На месте Лилички ей бы показалось, что Гришка над ней издевается. Если бы она не знала Гришку, именно так бы она и подумала.
— А у меня они и так есть, — не мигая и не отводя глаз, заявила Лиличка.
— Круто! — от души сказал Гришка. — У нас тоже есть. У меня есть очки, в которых я вижу всё, как есть на самом деле.
Он достал из кармана те самые очки без линз, заклеенные чёрной бумагой и нацепил на нос. Лиличке, судя по всему, это понравилось.
— А у Джек шапка? — спросила она, явно ожидая апплодисментов за свою догадливость. Апплодисменты не заставили себя ждать.
— Точно, — восхищённо сказал Гришка. — У Джек шапка-превратимка. Она превращает её в другого человека и делает неуязвимой и невидимой.
Джек натянула шапку чуть ли не до подбородка и смотрела на Лиличку как через сетку. Когда Гришка говорил об этом вот так просто, это почти не казалось глупостью и почти казалось реальностью.
— Пополезнее будет, — с презрением бросила Лиличка. — Только я-то её вижу.
— Ты же тоже супергерой, — спокойно пояснил Гришка, улыбаясь во весь рот.
— Я круче вас обоих, — холодно сообщила Лиличка. — Так что я не буду в вашей команде, я буду время от времени вам помогать а потом удаляться в своё тайное логово.
Она сделала эффектную паузу, во время которой никто не проронил ни слова, на что она, возможно, в тайне рассчитывала.
— Я умею внушать людям желания и всякие разные мысли, — заявила она. Гришка довольно присвистнул, а Джек высунулась из-под шапки, недоверчиво глядя на Лиличку. Лиличка говорила об этом совсем не как об игре, даже не вполусерьёз, как Гришка, а на полном серьёзе. Джек сделалось жутковато и это чувство не отпускало её до самого конца.

1.2.4

Можно было бы сказать, что всё началось именно с этого. Но Джек считала, что началось всё со сна, который увидела Лиличка и он ей просто покоя не давал. Она считала его вещим, тайным посланием, которое необходимо было расшифровать. Она приставала с этим сном к Джеку и Гришке с таким упорством, какого от неё трудно было ожидать в принципе. При том Гришка хотя бы мог отдыхать от фанатичной страсти Лилички, потому что он приходил ненадолго и часто был занят в других палатах. А вот Джек спасу не было совершенно.
Суть сна Лилички заключалась в том, что в мире существует девять богов, которые управляют всеми живыми существами на планете и в параллельных мирах. И если собрать девять существ, которые управляются этими богами, то можно поменяться с ними местами и создать собственную вселенную и никогда не умирать, не болеть и не прозябать в этом чудвищно нудной и скучной жизни с уколами, болями, родителями и уроками.
Попытки урезонить Лиличку не приводили ни к чему. Впрочем, имей Джек таких же родителей, как Лиличка, она сама бы мечтала оказаться на краю света: Джек видела их один раз и, они произвели на неё тягостное впечатление — они были очень «давящими людьми», очень шумными, суетливыми и бесцеремонными как сама Лиличка. С Лиличкой они обращались как с предметом — её переставляли, ей диктовали, её не слушали. В присутствии родителей Лиличка окончательно замыкалась в себе. Джек ей сочувствовала.
Её собственная мама в очередной раз получила шанс обзавестись личной жизнью и стала приходить гораздо реже. Джек обижалась на неё самую малость, но не как четыре года назад, сейчас ей и так было чем заняться, мама бы скорее помешала. Тем более у Джек наступила ремиссия и её скоро должны были отпустить домой. Остался ещё одна капельница химии и всё. Джек решила тоже попробовать записаться волонтёром, пока мама была занята личной жизнью. Пример Гришки её воодушевил, хотя она думала, что волонтёрами могут становиться только взрослые.
Но не пришлось.
Гришка собирался поступать через год на социолога, а для этого нужно было сдать историю. Он начал готовиться загодя. И Лиличкины идеи наложились на одну из Гришкиных книг, которые ему нужно было прочитать по списку. Книга была по мифологии. Гришка очень удивился, что мифология ему тоже нужна.
— Слушай, — задумчиво сказал он Джек, вместо приветствия в тот день. — А Лилька-то со своим сном не совсем с ума сошла, я вот тут нашёл...
Он сел на кровать и углубился в перелистывание книжки. Джек с утра лихорадило и она вяло реагировала на происходящее. Близился курс рад-терапии и ей было плохо заранее. Самое неприятное то, что после рад-терапии придётся почти месяц провести в боксе, она сможет видеть и Лиличку и Гришку только урывками, когда их пустят.
— Ты слышишь? — вырвал её из тягучей задумчивости взбудораженнный голос Гришки. — Прикинь, так прямо и написано! Девять сущностей составляют бога. Очень похоже на то, что Лилька говорит, да? Может она экстрасенс?
Джек подумала, что дело тут не в экстрасенсорике, просто три раза по три — традиционное магическое число, Лилька тоже много читает и это, наверняка, осело у неё в голове. Но она только протянула:
— Может...
— Ты жива, старушка? — спросил Гришка, внимательно посмотрев на неё и пощупал лоб. — Как-то не очень, да? Хочешь, сестру позову?
— Да не, — покачала головой Джек, натягивая шапочку ниже на глаза. — Не надо, лучше Лильку найди и расскажи ей про книжку. Ну, если не боишься, что она совсем спятит...
Гришка посмеялся и убежал на поиски Лильки. Джек это почему-то расстроило. Она с головой укрылась одеялом и попробовала спать.
Сна не было: перед глазами плыли какие-то шахматные клетки, то и дело вставали разные двери, которые нужно было открывать и само это действие навевало такую безнадёжную тоску, что Джек даже в полусне поняла: температура у неё поднимается.
Температура у Джек так и не упала. Химию отменили, её закрыли в боксе и постоянно вливали антибиотики через капельницы. У Джек уже бывало такое два или три раза, но она всякий раз выбиралась. В тишине бокса, когда перед глазами снова начинали водить хоровод шахматные клетки и странные двери, она вдруг поняла, что на этот раз не выберется.
Джек это пугало, но не настолько, чтобы она могла разорвать мутную плёнку болезни. «Так будет лучше» — думалось ей в полубреду. В какой-то момент она начала больше спать, чем даже бредить, сны ей снились очень яркие, но были они явно болезненные, ненормальные. Хуже всего были сны про клетчатый коридор, который неизменно выпрыгивал в любом сне и втягивал Джек в себя, заставляя её бежать, искать и открывать бесконечные двери, вырываться.
Пока она не начала забывать, где она и кто она на самом деле.

Туся, 

1.2.6 Чёрная Птица

— Вы меня спасли, да? — дрогнувшим голосом спросил он.
Мужчина несколько раз открывал рот, явно желая сказать что-то, и каждый раз закрывал его так ничего и не сказав. Наконец он мягко рассмеялся.
— Не представляешь, как трудно ответить на этот вопрос, — признался он. — Скажу так: я вытащил тебя сюда. Но я не смог бы этого сделать, если бы ты так яростно не желал... не желала остаться собой. И оставить с собой тех, кого ты любишь.
Джек быстро кивнул, он смотрел на мужчину во все глаза: наконец ему кто-то что-то сможет объяснить. Он странно себя чувствовал — с одной стороны, он вспомнил, что там, до коридора он — девушка. Но ощущал он себя — Джеком Неуловимым, парнем.
— А вы кто? — спросил он. — Маг? А мы где? А что это было за место? А кто это был за мальчик... Большой.
Мужчина замахал на него руками и снова рассмеялся.
— Давай по порядку, — предложил он, наливая едкого чая из кастрюльки и себе. — Меня можешь звать Чёрная Птица... Я... Пожалуй, что маг. Мы — у меня в гостях. И это не твой мир, из которого ты есть, — добавил он, пристально взглянув на Джек, уже готового уточнить этот момент.
— Ух ты, — беззвучно сказал он и от волнения хлебнул ещё чая, из-за чего немедленно раскашлялся.
— Видишь ли, — продолжал Птица. — Я не знаю, откуда ты взяла этот артефакт. Никто не плутает по Коридору, прежде чем вернуться к Игроку. Но тебя не смогли заметить вовремя. Это очень мощная вещь, очень. Откуда она у тебя?
Джек не понимал, о чём речь. Птица указал на полосатую шапку.
— Она волшебная? — изумился Джек. — Она же просто…
Тут он замолчал, в ужасе понимая, что снова забыл, откуда у него эта вещь.
— Я только что помнил, только что, — отчаянно прошептал он, умоляюще глядя на Птицу.
Птица пожевал губами, покачал головой и полез копаться в одном из узких сундуков, стоящих вдоль стены. Он вынул оттуда обычную общую тетрадку, ручку и передал Джеку.
— Записывай всё, что слышишь и вспоминаешь, — посоветовал он. — Память — это первое, что мы теряем по ту сторону.
Джек принял тетрадку, снял шапку, помял её в руках: Гришка! — вспомнил он.
«Шапку-невидимку подарил мне Гришка, он мой друг» — первое, что записал он в тетради. Потом он решил записать то, что успел услышать от Птицы. Птица не торопил.
— А Игрок — это тот мальчик за партой? — спросил Джек, дописав до конца.
Птица терпеливо кивнул.
— Да, это был он — твой Игрок, ты его видела. Если бы всё пошло, как обычно, ты уже родилась бы где-то ещё для другой игры. Но ты спряталась, вспомнила себя, не захотела...
— Я что-то запутался, — медленно проговорил Джек. — Я ничего не понимаю. Почему игрок, что он такое?
— Если говорить в грубом приближении, это сущность, которая тебя создала. Ты в некотором смысле — его часть. И он тобой играет, — потерев щетинистый подбородок пальцами, ответил Чёрная Птица. — Ты — персонаж, кукла, игрушка. Игрок вдыхает в тебя жизнь, управляет тобой, следит за тобой.
Джек почувствовал неприятный озноб, пробежавший между лопаток.
— Что, и сейчас управляет? — уязвлённо пробормотал он.
Птица покачал головой.
— Взаимодействие Игрока и персонажа немного сложнее. Мне трудно тебе это объяснить, но вы ограничены друг другом в равных долях, Игрок играет тобой не каждую секунду времени. И вы оба не можете выйти за грани своей личности во время игры.
Джек почти ничего не понял, но решил не продолжать расспросы, чтобы Птица не нагрузил её ещё более мозголомной информацией.
— Игрок — это типа как Бог? — единственное, что он решил осторожно уточнить.
— Не совсем, — покачал бритой головой Птица. — Бог — режиссёр спектакля, а Игроки просто исполняют роли. Ролей миллиарды у одного игрока. Всего игроков девять, кстати.
— Так что, — перебил его Джек поражённо. — Это вот так всё и происходит, да? Реинкарнация типа? Для игры? И всё? Никакого смысла?
— Смысл в Игре, — сдержано ответил Птица и отвернулся к кастрюльке. — Не ты первая возмутилась существующим порядком. Но мало кто может тягаться с Игроком.
— Не очень это всё укладывается в башке, — печально сказал Джек и отставил почти полную чашку. — Спасибо, очень вкусно. И что мне теперь делать?
— Зависит от того, что тебе нужно, — заметил Птица. — Ответь на этот вопрос мне и я отвечу на твой.
С этого вопроса всё и началось. Хотя Джек не сразу смог на него ответить. Но в итоге ответ привёл его к тому, что он имел в настоящий момент: к крыше, Богам и другим вопросам.
Птица много чего ему рассказал. Джек в первую же ночь у Птицы, не в силах спать, принялся записывать всё и всех, кого помнил и что помнил о Жене, оставшейся там, по ту сторону Коридора. Он больше не мог себе позволить забыть любимых. И, конечно, потом он усердно конспектировал лекции Птицы об устройстве мироздания.
«Есть всего девять сущностей, — будто до сих пор слышал он голос Птицы, перечитывая тетрадку. — Эти сущности постоянно притягиваются друг к другу, они всегда где-то рядом. Даже если одна из них разделена надвое, даже если одна играет сразу три роли. Их всё равно всего девять, и только девять действительно различаются между собой. Первая — как вода, заполняет все пустоты, играет за всех статистов, третьестепенных персонажей, наполнитель мира, дремлющая, апатичная и кажущаяся незначительной, но самая мощная. Она разливается сразу во все формы и похожа сразу на всё. Очень трудно отделить одну её форму от другой.
Вторая — словно ртуть бежит впереди и стремится обойти, обогнать, сделать по своему. Она тоже любит раздваиватсья и растраиваться, но слишком сильно притягивает сама себя. Эта сила опасна, она неверна и своевольна. Нужно узнать её и держать с ней ухо востро. Её опасность в том, что ей слишком часто бывает скучно, и она никого не жалеет для своей потехи.
Третья — мерная и мощная, она редко раскалывается на части, она едина и цельна. В чём её сила, в том и её слабость — она слишком неповоротлива и инертна, ничто не может сдвинуть её с места, но если она встанет на свою ось, любое дело пойдёт во много раз легче.»
Слова эти впечатались в память Джек, как будто повторяющийся сон. И как во сне, смысл этих слов то и дело ускользал от неё. Как можно было совместить знания о сущностях со всеми возможными наименованиями их в игре? Как можно было узнать сущности в людях, которые никак не демонстрировали известных Джек качеств.
«Тебе придётся стать стратегом, для этого нужно правильно распределить сущности по игре. Дальше игра пойдёт сама собой, всё сделают её законы. Но расстановка лежит только на тебе». Вот, что ужасало Джек больше всего. Ответственность за расстановку.
«Четвёртая похожа на Третью по цельности и силе, но её удел — ярмо. Сколь она мощна, столь она несамостоятельна. Четвёртая сила — воплощённый рок для себя и для окружающих. Она безопасна, но судьба её всегда горька.
Пятая — легка как воздух и нежна как весенний ветер, она способна терпеть, ждать и верить. Она кажется хрупкой, но на её плечах можно унести всю тяжесть земли. Она — верный союзник, который никогда не предаст, от неё опасности не жди.
Шестая — холодна и высока как само небо, ей ведома мудрость, скрытая от прочих, она сильна, но у неё есть уязвимое место, и если место это поразить, то всё закончится, игра будет проиграна. Этой сущностью распоряжаться нужно с большой осторожностью и бережностью.
Седьмая горяча как огонь, своенравна и несдержана. Мир плавится под её руками, она меняет его как ей угодно. Хитрость ей чужда, но не смотря на кажущуюся ярость и силу, она ведома и потому опасна в игре. Стоит её захватить сопернику, как она станет орудием, обращённым против своих союзников. Бойся её, будь к ней внимательна.»
Сейчас, познакомившись с новыми богами, Джек сразу определил только одно: Артём был седьмой сущностью, огнём, богом войны и крови. Его нужно было бояться и он боялся его заранее.
«Восьмая сущность — бесконечное отражение, отблеск, теряющий силу, мираж, обман и морок. Тайна и игра лунных теней, другая сторона, играющая по неведомым для остальных законам. Она ближе всего к стороне соперника, благодаря чему становится полезной на карте — ведь она способна проникать в планы соперника, но и соперник легко может поймать её в свои сети и воздействовать на неё. Будь осторожна с этой сущностью.
Всё венчает девятая и самая молодая сущность — яркая и открытая, щедрая и самолюбивая как солнце. Она зрит в суть вещей и никогда не обманывается. Она слаба, но служит бесконечным источником сил для других. Она гнётся, но не ломается. Береги её, она важна для всей игры.»
Сколько Джек ни думал о том, где его место в этой девятке, он не мог решить. Джек рисовал бесконечные схемы в блокноте, чтобы распределить роли. Роли не клеились. И где ещё двое? Где они?

Конец второй главы.