2. Глава
1.2.1 Сверточек
Когда закончилось собрание, Джек решил пойти с крыши прямиком в Коридор. Все были настолько погружены в свои мысли, что никто не заметил, как Джек юркнул в «рукав».
Коридор распахнулся ему навстречу шахматной чередой черно-белых клеток. Когда-то давно Джек боялся Коридора, теперь он чувствовал печаль, как при бессрочной разлуке с добрым другом.
Впрочем, это настроение несколько смазывалось тем, что всё-таки он был горд, рад и ужасно возбужден успехом своего предприятия. Он, конечно, понимал, что это самое начало пути и по сути он не знает, что делать дальше. Мысли его то ликующе прыгали, то растерянно разбегались. Чтобы привести их хоть в какой-то порядок, первым делом он отправился к тому, кого называл Чёрной Птицей. Он достал из кармана связку ключей — ключи были самые разные — старые, новые, самые простецкие и причудливо украшенные. Джек собирал их всюду. Выбрав маленький деревянный ключик, он ткнул им в пространство. Коридор изогнулся шахматной дугой, клетки перекосились и выбросили Джека к низкому дверному проёму, завешанному затёртой серой тканью со странным узором. Ключ рассыпался в руках, Джек шагнул за ткань.
В округлом помещении с земляным полом, со стенами, покрытыми шкурами и кусками ткани, перед очагом в центре сидел на корточках человек и что-то помешивал в кастрюльке над огнём. К Джеку он сидел спиной. Он был одет в короткую кожаную жилетку и старые штаны, перехваченные у щиколоток тесёмками. Человек был бос и без головного убора — короткие чёрные волосы ежисто топорщились на его голове.
— Чёрная Птица! — тихо, едва сдерживая восторг и нетерпение, позвал Джек, переминаясь у входа. Он знал, что Птица раньше, чем закончит текущее дело, к новому не перейдёт, но не мог удержаться. Новым делом в данном случае был приход Джека.
— Я ждал тебя, — раздался певучий голос Птицы, он говорил не оборачиваясь. «Как Митька» — отметил про себя Джек.
— Сядь где-нибудь, подожди, пока я закончу.
Джек покорно уселся на пол и стал гипнотизировать спину Птицы, в волнении и возбуждении теребя завязки у воротника ветровки.
На счастье Джека, отвар Птицы был готов скоро. Птица поднялся, аккуратно процедил отвар через ткань и разлил его в две кружки. Одну протянул Джеку, наконец, обернувшись, другую оставил себе. Сел напротив, сделал глоток. И только тогда сказал:
— Ну, рассказывай. Нашёл их?
Лицо у Птицы было совершенно не запоминающееся. Сколько раз Джек не пытался заучить его, вглядываясь — ничего не выходило. Память о чертах его лица исчезала сразу, стоило лишь отвести взгляд.
— Нашёл! — с тихим восторгом, тиская в пальцах тёплую кружку, ответил Джек. — Нашёл!
— Вот видишь, — улыбнулся Чёрная Птица, — я же сказал, что у тебя это выйдет. Какой у тебя план? Всё ещё не отказался от мысли создать Мир без разлук?
— Не отказался! — с вызовом ответил Джек. На эту тему они с Птицей спорили много раз. Но Джек так и не смог поверить в то, что Мир без разлук — сложная, почти не выполнимая, а главное, никому не нужная затея.
Птица ничего не сказал на это и даже не покачал головой. Он отпил из своей кружки ещё глоток и произнёс:
— Тогда тебе придётся очень постараться. Когда ты раздобудешь План Ролей, то каким бы он ни был, но для Человеко-бога там обязательной ролью окажется Смерть, вот увидишь. Птица говорил медленно и немного нараспев. Джек сунул нос в свою кружку. Пахло пряно и приятно. Джек отставил кружку, достал свою тетрадку и принялся лихорадочно записывать слова Птицы.
— И что? — с тревогой спросил он в тетрадку, — Как же быть? Может ты знаешь как убрать эту Смерть?
Птица помолчал, пожевал губами:
— Можно попытаться, только попытаться проделать один старый трюк. Но тут не обойтись без Жертвы.
Джек напрягся и внимательно вслушивался в каждое слово. Дым очага медленно выходил через круглое отверстие в потолке, но часть оставалась внутри, у Джека начинало щипать глаза от дыма.
— Если ты, Джекушка, возьмёшь на себя роль Смерти, закроешь Дверь своего Рождения, а потом сделаешь так, что ни в одном из миров не останется возможностей тебя вспомнить... Может сработать. Но готов ли ты на то, чтобы лишить твоих близких себя? Это довольно жестоко.
— Готов, — сипло ответил Джек, глядя в кружку. На глянцевой поверхности отвара отражалась его тень, — Так даже лучше. Мама... Им одно расстройство от меня... Знаешь, я ведь там всю жизнь болел, сколько себя помню.
— Ты выпей, Джекушка, выпей, — мягко и сочувственно сказал Птица. — Что случилось — то случилось, даже если ты отменишь своё рождение, оно с тобой останется навсегда. Смерть не выкинуть из плана, поэтому ты просто будешь заперт в одиноком месте, где никто не вспомнит о тебе и не найдёт тебя… Но ты будь осторожен — изучай план ролей внимательно, потому что если ошибёшься с ролями для других сам — роли найдут себе исполнителя помимо твоей воли, и кто тогда окажется Смертью, предсказать трудно.
— Угу, — ответил Джек рассеянно, потому что мысленно уже прикидывал, где ему найти план ролей, — Спасибо за помощь, Митька действительно оказался тем, кого я искал. Все они.
Птица кивнул:
— Митя — хороший мальчик, но ему не повезло однажды. Я знал, что не просто так мы с ним были знакомы. Передавай ему привет, только он меня Чёрной Птицей не знал, он-то меня звал просто дядя Миша.
— Хорошо. Передам, — Джек вздохнул, поколебался и выпил остывший отвар залпом. В голове сразу приятно прояснилось. — Спасибо, Чёрная Птица, - сказал он. - Тогда вот что, я прямо сейчас начну закрывать двери.
— Больше мы с тобой не увидимся, значит, — прищурился Птица. - Ну прощай, Джек, Попиратель Смерти, — глаза Птицы улыбались, но добро, без насмешки.
— Прощай, Чёрная Птица, — сердечно сказал Джек, отдавая ему кружку. — Спасибо тебе за всё. Я позову тебя в наш мир... Через Митьку, если всё получится.
— Если Мир Без Разлук не выйдет, я всё равно буду рад приглашению, — улыбнулся он, забирая кружку. — Ну, ступай. Будь непоколебим в своих намерениях.
— Буду, — сказал Джек без тени сомнения и шагнул за полотняную занавеску в коридор.
Он обернулся ко входу и поднял руку. «Отрекаюсь от места!» -- крикнул он в пустоту, и сейчас же дверь заслонила белая клетка, которая через мгновение свернулась сама в себя, и всё исчезло. Рукав был отрезан. Джек отправился в следующее место. Он понял, что это его прощальная прогулка по Коридору.
***
Следующая дверца на его пути вела в прекрасный сад. И как хорошо и как странно, что он проходил в неё по росту. Это был не сад Королевы, это была лужайка на полянке перед Домом Мартовского зайца. Сейчас стоял апрель, но заяц всё ещё не вполне пришёл в себя.
Чай здесь всегда был вкусным, стулья удобными, и даже улыбка кота — любезной. Джек с удовольствием болтал ногами под столом. Ему здесь всё нравилось. От меховых ушей на крыше вместо печных труб до запаха маргариток. Это была его любимая книжка, он долго искал это место. И едва не умер от счастья, когда нашёл.
— Анечка. Мы помним Анечку, — прочувствованно говорил Болванщик, намазывая масло на чашку и пытаясь откусить от фарфора кусок. Заяц пил чай из блюдца:
— Помним! Помним! Её звали Алисой. И она была ужасно глупой.
— Это всё перевод, — шепнул Кот Джеку. Он невозмутимо умывался, сидя посреди стола, — Ужасно неудобно, когда тебя упоминают в полусотне посторонних книг. А если к тому же каждая книга имеет не по одному переводу... — он широко улыбнулся.
Джек передёрнулся и снова подумал, что улыбающаяся кошка, в отличие от собаки — зрелище крайне неприятное и противоестественное.
— Анюта — это отличный кандидат на роль, вот увидишь, — заверил его Кот, старательно намывая ухо. - Но вам сказочно не повезло с ревизионером.
— А что у нас с ревизионером? — осторожно поинтересовался Джек, отодвигая от себя опасно накренившийся гигантский заварочный чайник, с уснувшей в нём Соней.
— Анюта — отличный супостат! — вмешался Заяц. — Но если бы её звали Алиса, это было бы ужасно. Ведь Алиса ужасно заперта.
— Я был в тюрьме, и Алиса заперта прекрасно, — возвышая голос, возразил Болванщик.
Заяц оскорбился и вылил в Сонин чайник всё молоко из молочника.
— Ревизионер у вас — Чёрный Грач, — пояснил Кот и принялся точить когти о скатерть. — Довольно неприятный для молодых Богов ревизионер. Такой канцелярист, такой консерватор. Не обладает парадоксальным мышлением и не любит, когда что-то идёт не по правилам.
— Не любит? — с тревогой переспросил Джек. -- А я как раз собираюсь сделать кое-что против правил.
— Делай, но будь осторожен, как кот на раскалённой крыше, — блестя глазами, посоветовал Чешир. — Грач будет ловить вас на горячем. Неприятный тип, я его не люблю. Если бы я был вашим ревизионером, дело было бы в шляпе. Но для такого дела меня считают слишком выжившим из ума. Или не вживавшимся в него.
Кот начал частично растворяться в воздухе, улыбаясь всё шире и шире.
— Прощай! — торопливо сказал Джек, — Спасибо за всё. Мне... я должен закрыть дверь, понимаешь? Только я хотел узнать — у тебя нет плана ролей?
— Как не понять, — сказал Кот, от которого осталась одна голова, зависшая в воздухе. — Колоды у меня нет. Спроси у корректоров. Колоду или доску. Доску или колоду. Удачи тебе.
— И ей, — неожиданно, сонным тяжёлым басом сказала Соня. — Не забудь Алису.
Джек торопливо записал слова кота.
— Спасибо. Спасибо вам, — сказал он и встал из-за стола. Болванщик пытался пристроить себе чайное блюдце вместо монокля, а Заяц одновременно пытался налить в то же самое блюдце чай. Джек не стал дожидаться, чем всё кончится, и захлопнул дверь, как зачитанную книжку.
«Отрекаюсь от места» — прошептал Джек, и на обложку книги, в человеческий рост высотой, тут же лёг чёрный квадрат, а потом провалился внутрь себя.
***
- Вот, прощаться пришел. - Сказал Джек, независимо сунув руки в карманы. Перед ней он всегда чувствовал себя неуютно, как будто это он выглядел как десятилетний, а не она.
- Я вижу, - важно кивнула черноволосая девочка, не отрываясь от построения песчаного замка. Песок был ослепительно белый. Небо — безукоризненно синее. Моря не имелось. Как и времени.
- Ну прощайся, раз уж пришел, - с оттенком недовольства продолжила она. — Меня интересует только ваш корректор. Ты нашёл хорошего?
Джек потоптался на сыпучем песке, который сразу пожирал следы. Он не терпел даже тени на своей безупречной белизне.
— Пока не знаю... Я сначала хотел спросить...
— Тогда сначала спрашивай, — милостиво повелела девочка.
— Я собрал Богов, но у меня нет плана ролей...
Девочка фыркнула со снисходительным презрением.
— Дылдик, — перебила она, - Во-первых, это не вопрос, а во-вторых, может ты их и не собрал всех, откуда ты можешь знать, если даже план не видел?
— У тебя ведь точно есть хотя бы один? — полуутвердительно спросил Джек.
— Есть уж, — солидно, ответила она, осторожно водружая на левую башню песочного замка жемчужину, которую достала изо рта, пробормотав «Делу время, потехе — час».
— Ты мне его дашь? — настороженно уточнил он.
— Ага, — кивнула девочка, — Дам уж. Тебе какой комплект?
Джек достал тетрадку и бегло просмотрел последние записи:
— Мне — колоду, — осторожно сказал он. — Если можно.
Девочка залезла рукой в один из ходов замка и достала оттуда небольшой серый конверт, деловито обдула с него песок и протянула Джеку:
— Держи и не теряй, — строго сказала она.
Джек бережно принял конверт и аккуратно положил его во внутренний карман ветровки.
— Спасибо, — от души поблагодарил он девочку. — И ещё вот что...
— Ещё что? — спросила она, начиная копать ров вокруг замка.
— Ты не подскажешь, кто у меня корректор? — интонация Джека была просительной.
Девочка откинула волосы со лба и внимательно посмотрела на Джека. Вздохнула по взрослому:
— Стыд-позор, куда ты полез, даже с ролями разобраться не можешь. План-схема у кого? Кто пространство меняет самым грубым образом? Вот он и корректор. Мартин Артём Павлович.
— О! Здорово! — подпрыгнул Джек. — Спасибо огромное! Теперь полегче пойдёт.
— Теперь-то прощаемся? — поинтересовалась девочка, сделав упор на слове «теперь».
— Ага, прощай, Плевака.
— Прощай-прощай, Дылдик.
Девочка отвернулась, не проявив больше ни капли интереса к Джеку. Он постоял над ней ещё немного и ...дверей в том месте не было, но белый квадрат лёг на песок и впитал его в себя. Джек двинулся дальше.
***
«Ну почему я не нашел Богов здесь?» -- с грустной нежностью подумал он, глядя на чужой город с почти самой верхушки старого тополя. Город виновато молчал. Джек прижался затылком к шершавой коре.
«Не печалься,» — прошелестел тополь, и слегка щёлкнул его семечком по носу.
Дом напротив потянулся, хрустнув стенами, с него осыпалось немного извёстки.
«Мир без Разлук того стоит,» — сказал он, зевнув подъездом.
— Я всё равно буду очень скучать, — тоскливо ответил им Джек.
«Сосредоточься на Мире,» — посоветовал тополь, — «Это будет непростое дело. И опасное. Тебе будут мешать.»
— Мешать? — удивился Джек, — Кто?
«Те, кто остался от старого Бога» — скрипнул дом.
— Мне сказали, они больше не интересуются игрой, — растерянно сказал Джек.
«Не все, не все, главное, будь осторожен и внимателен. Кто предупреждён, тот вооружён» — проскрипел тополь, мягко подталкивая Джека в спину веткой.
— Я даже не могу вас пригласить в свой мир, — Джек огорчённо погладил шероховатую кору.
«Можешь,» — возразил дом. — «Весь город можешь забрать, всю страну, если приглашение примут. Пригласи, а там уж посмотришь».
— Здорово, — севшим от нежданной радости голосом сказал Джек.
«Теперь иди, сделай, что должен, и будь осторожен, не забывай о том, что мы тебе сказали» — прошептал тополь и опустил Джека вниз, на землю.
— Не забуду, — пообещал он. — Прощайте.
Он вошёл в парадную и хлопнул дверью. Этот рукав тоже был отрублен клеткой Коридора.
Осталась главная дверь, но попасть в неё прямо из Коридора он не мог. Очень давно Чёрная Птица рассказывал ему о двери рождения. И вот, Джек вошёл в самую знакомую и самую ненавистную дверь.
Белая дверь. Белая комната. Гудящие приборы. Белая кровать. На кровати — не человек, мумия, оплетённая проводками и полыми трубочками. Из тонких вен торчат иглы. Капельница кончилась. « Почему никто не поменяет?» — подумал Джек. Тут в комнату вошли две санитарки. Джек наблюдал, как они, вздыхая и бормоча, выпутывали бледное тело из проводов, трубочек и иголок.
Тело было безвольным, мягким, как тряпочка. Вот приборы и отключены. Маленькое белое тельце лежало на белых твердых простынях. Одна из санитарок накрыла его простыней. С головой. Потом ушла. Джек подошел и откинул простынь. Посмотрел на бескровные губы. Свои губы. На вздернутый нос. Свой нос. Провёл по лысой голове, с удивлением почувствовал — колется. Волосы начали отрастать. Говорят, волосы у мёртвых растут ещё несколько месяцев. Джек вспомнил свой диагноз — так давно и страшно прозвучавший в первый раз, что он уже не верил в него. И кто это лежит на жесткой больничной койке, он уже не помнил. Надо было торопиться. Надо было сделать так, чтобы никто больше не вспомнил. Никто не узнал. И Джек, прикрыв глаза, сумел различить на противоположной стороне палаты маленькую дверцу. Он подошёл, потянул за ручку и, пригнувшись, вошёл в неё.
***
Скрипнула высокая деревянная дверь. В узкой комнатке у окна сидела женщина. Молодая и прозрачная. Она держала на руках сверточек. Сверточек спал. Женщина улыбалась открытому окну. Ветер шевелил занавеску. Это было бледно-лиловое утро. Звезды еще торчали в небе. Женщина улыбалась. Сверточек тихо сопел. Джек прислонился вмиг вспотевшим виском к дверному косяку. Он вспомнил. Оказывается, он забыл маму, а теперь — вспомнил... Родители так хотели мальчика.
«Мама» — прошептал он. Женщина не шелохнулась. Сердце его мучительно заколотилось, сжалось. Но другого пути не было. Судя по всему, младенец ещё не считался рождённым для Вселенной. Сколько ему месяцев? Или дней?
Мама выглядела такой счастливой. Она ещё не знала, что от этот свёрточка одни проблемы, что он больной, дефектный, что из-за него вся её жизнь пройдёт в блужданиях по больницам. Джек сцепил зубы и стал пристально смотреть на свёрточек. Он увидел тонкую светящуюся ниточку, протянутую между ним, свёрточком и мамой. Он взял нитку в руки и стал медленно наматывать её на палец, вытаскивая её из свёртка. Тот немедленно начал беспокойно шевелиться в руках у женщины. Она взволнованно, суетливо наклонилась над ним.
— Женечка? — испуганно. В голосе мамы всегда звучал страх, привычный, заскорузлый. А тут он был свежим, ещё не утомлённым — сильным, искренним. «Ох, мама, так будет лучше.»
Джек отступил назад, дёрнув нитку с силой. И свёрток поник в руках женщины. Он больше не трепыхался. Зато женщина — она растерялась всего на мгновение, потом вскочила на ноги, прижимая к себе его — безжизненный.
— Миша! — закричала она в ужасе, — Вызывай скорую!
И заметалась по комнате — она бросилась прямо на Джека и он инстинктивно отступил, юркнув в дверь. Он захлопнул её с треском, быстро отвернулся и пошёл прочь, пригнув голову, через палату, в которой уже никто не лежал, через коридор к рукаву, который вёл на крышу. «Скорая не поможет. Не поможет, мама» . В висках стучало. В ушах до сих пор звенел её голос: «Женечка». Не будет больше Женечки, как будто и не было никогда. Зато — будет Мир без Разлук и он обязательно сделает так, что мама туда попадёт. Может быть, даже с папой. Может быть, он не бросит маму, если Женечки не будет.
Он не заметил, что дверь, которую он с такой яростью и решительностью захлопнул, скрипнув, приоткрылась буквально на миллиметр.
рохля
Придираться не к чему, да и незачем, всё клёво. Очень трогательно, и Гришке симпатизируешь сразу, и некоторые фразы прям пробирают, типа "мечтала, чтобы они тоже заболели и умерли".
