11.4

Илья их сразу заметил, как будто ждал. Он поднял обе руки вверх и медленно шёл к ним.
Артём растерялся, но только на миг. Он шагнул вперёд, загораживая Анюту, нахмурился. Илья покачал головой:
– Я не враг, правда. Могу доказать: тень Анюты в схроне у Второго. Если бы я хотел, чтобы у вас ничего не вышло, я бы не сказал.
– Офигеть какое ценное знание, – мрачно ответил Артём. – Отстань от Сашки и Анюты, ясно? А то координаты сотру нахер.
– Вы сами сейчас ко мне явились, – возразил Илья. – Что я с этим могу поделать? Бегать от Анюты?
– Достаточно того, что не будешь приближаться.
– Хорошо, – устало отозвался Илья. – Про тень, я серьёзно. Без тени ничего у вас... У нас не получится.
– Без сопливых скользко, – бросил Артём. – Анют, пойдём, ещё раз прыгнем. А если этот опять соваться начнёт, только скажи.
– Лучше забрось меня домой, – попросила Анюта, она неотрывно смотрела на Илью, который виновато прятал глаза от неё. – Мне кажется, так долго можно прыгать. Я его дома подожду, вдруг... Или позвонит...
– Как скажешь, – пожал плечами Артём, на прощание грозно зыркнул на Илью и сместил координаты.
Вернувшись в гараж, Артём не сразу взялся за работу, происшествие рассеяло его внимание, выбило из колеи. И он даже не удивился, когда минут через десять услышал осторожный стук в открытую дверь гаража.
Это был Сашка.
-- Здравствуй, – сказал он. – Прости пожалуйста, мне очень нужно с тобой поговорить.
– Какое совпадение, – отозвался Артём не без сарказма. – Только что с твоей подругой за тобой гонялись. Я заманался тебя рассчитывать.
Сашка моргнул.
– Зачем? – спросил он.
– Ты первый, – усмехнулся Артём и прошёл мимо Сашки на улицу, на ходу доставая сигареты.
– Мне нужен твой совет, – очень серьёзно сказал Сашка. – Ты самый взрослый из моих знакомых, думаю, ты разбираешься в таких делах.
Артём удивлённо поднял бровь.
– Ты знаешь, что мой брат... Приехал. Так случилось, что я не могу проводить время ни с ним, ни с Анютой. А он... Он с ней гуляет, я знаю. Я боюсь, что он, что они... Что я её потеряю.
Артём смотрел на Сашку как на привидение и даже затягиваться забыл.
– Чувак, – наконец сказал он. – На твоём месте я б об этом меньше всего волновался, вот честно.
– В каком смысле? – Артём впервые видел Сашку растерянным. Хотя не так много они контактировали, если подумать.
– В таком, – со вкусом сказал Артём и плюнул в кусты. – Что этот твой брат тебе нифига не брат. Нет у тебя брата и никогда не было, ясно?
– Нет, – сказал Сашка деревянно. – Не ясно. Объяснишь?
– Легко, ёпт, – осклабился Артём. – Этот хрен связан с тобой очень прочно, правда. Но он тебе не брат, он к тебе как бы присосался и память твоя -- вот всё, что ты про него помнишь – это от него наводочки, всё от него тянется. К реальности никакой привязки не имеет. Знаю, звучит дико, но так и есть, поверь. Мне врать-то нахер тебе?
– Зачем он это сделал? Кто он? – тревожно спросил Сашка, заглядывая к Артёму в глаза.
– В душе не чаю, – пожал плечами Артём. – Может это я из зеркала чего-то не того вытянул, хотя информационно он человек, но такой же типа... Как мы. Боговидный, короче. Двойной, прям как ты. И часть координат у него спрятана очень хорошо. Хотя у тебя тоже. Вы оба блин, странные. Но ты ему ничего не внушал, а от него к тебе как раз идёт эта связь. И к Анюте он пристаёт, ага, она бегает, тебя ищет, а ты как дурак...
Артём затянулся, пока Сашка переваривал услышанное.
– Да за такую девчонку горло рвать надо, а ты... Одну её оставлять вообще нельзя, у нас с роты только двоих девки дождались с армии, между прочим.
– А ты можешь его вернуть... В зеркало? – напряжённо спросил Сашка.
Артём прикрыл глаза и что-то зашептал.
– Не-а, – сказал он, удивлённо, снова посмотрев на гостя. – Говорю ж, у него там координаты очень глубоко уходят, пространство вокруг него пляшет к тому же. Трэшак какой-то. Мелкому что ли про него рассказать... А ты не ссы давай, чего-нибудь придумаем.
– Спасибо, – слабо сказал Сашка.
– А где твоя эта, погодная аномалия? – поинтересовался Тёма, заглядывая в синее чистое небо.
– Не время для неё, – коротко сказал Сашка. – Я пойду, подумаю над этим. Спасибо... Спасибо. Если тебе что-то нужно.
– Справлюсь уж, – хмыкнул Артём с брезгливой жалостью разглядывая Сашку. Чего с тебя брать, малохольный? – Давай, бывай. Звони, если что.
Он недолго посмотрел Сашке вслед, докуривая вторую сигарету, и совсем было уже вернулся в гараж, как зазвонил телефон. Звонили из больницы, мать попала в реанимацию.
Через пять минут Артём уже гнал, выжимая последнее из своей корректорски обновлённой волги.

Эмили, почему ты так решила?

Эмили, а вот это очень хорошо!

11.6 Реакция

Неделю спустя после того дня, когда к Локки вернулась его тень, поздно вечером он отправился на маршрут. Ему было всё равно, что из-за припадка он может сорваться и погибнуть. Без тренировок он чувствовал себя всё равно мёртвым. Он выбрал старый, самый простой маршрут. То, что раньше занимало у него четверть часа, сегодня он осилил за час. Под конец он сорвался со стены и чувствительно ударился о бетон.
– Сука, – рявкнул он, с ненавистью разглядывая дрожащие руки, безнадёжно ослабевшие за два месяца болезни. Ему пришло в голову, кто сейчас ненавидит собственные руки и ноги, собственное тело – он сам или его тень? Он помнил с каким презрением смотрел на него этот Вадик. «Хрен тебе, – подумал Локки и сосредоточился на наслаждении с которое дарил ему маршрут. – Наверстаю. Или сдохну».
И он отправился по второму маршруту, тоже простому. На удивление, дело пошло лучше. А ближе к концу, у недостроенного дома, он заметил пару бомберов. Лысые. Локки сморгнул, показалось, что это те самые – которые избили его полгода назад.
«Вот бы подшутить, – подумал Локки и сладко прищурился, глядя на очередное: «Русь для руских». В голове мгновенно раскинулись планы маршрутов, их опасные места и ловушки. Например, буквально в квартале отсюда, под старой пожарной лестницей был каменный мешок метров восемь в глубину, три на три шириной, с абсолютно гладкими стенами – одному не вылезти. Но этих – двое. Значит, нужно подождать. У Локки с собой была отмокшая зажигалка Артёма, которую он повсюду таскал с собой. Вообще-то теперь она работала, даже получше, чем нужно. Следить пришлось недолго: один из бритых отошёл в сторону по нужде. Локки мягко спрыгнул со своего места и подошёл к оставшемуся.
-- Браток, не в падлу, дай мобилу на один звонок, во так надо, – заявил он слегка обалдевшему нацику, сияя улыбкой. Локки не боялся, что его пошлют. Его никогда не посылали с просьбами.
– Да там бабла нет, – попытался отмазаться бритый, стреляя глазами в ту, сторону, куда ушёл приятель.
– Да я бомжа кину, мне перезвонят, – ещё шире улыбнулся Локки.
Бритого явно успокаивало то, что Локки был на полторы головы ниже. Он поколебался и дал телефон. Локки сверкнул зубами, развернулся и дал чёсу до ближайшей пожарной лестницы.
– Стой, сука, – услышал он за спиной, внизу, когда уже взлетел на самый верх. Он сбавил скорость, в его план не входило отрываться от первого. Он рассчитывал, что второй просто не успеет за ними и потеряется на маршруте, даже если первый начнёт орать, второй его не найдёт. Он бежал так, чтобы слышать позади натужное сопение. Ни один тренер не был так терпелив, он показывал, как пройти, он вёл своего преследователя. К счастью, было недалеко. Вот и нужная лестница. Локки подтянулся на последний пролёт, обернулся и стал ждать. Когда запыхавшийся преследователь добрался до того же пролёта, Локки прижался к боковым перилам и направил на него дуло зажигалки, на конце которой невинно трепетал слабый огонёк. Бритый сперва не понял, что это зажигалка, шарахнулся в сторону, наткнулся спиной на перила, качнулся... И тут Локки щёлкнул курком. Столб ревущего пламени вырвался из зажигалки. Бритый заорал и перевалился через перила. Прямо в каменный мешок. Локки перегнулся через перила и с любопытством глянул вниз. Никакого движения он не заметил и не услышал. Проверять было недосуг. Оставался ещё второй. Приведёт подмогу, а то ещё мчс вызовет. Телефон бритого он зашвырнул в другую сторону и, ориентируясь на звук, отправился на поиски второго.
Нашёл он его довольно быстро, но тот почему-то не захотел преследовать Локки, то ли струсил, то ли устал. Локки его упускать не собирался. Теперь он сам стал преследователем. Он давным давно не играл в салки и теперь забытый охотничий азарт опьянял его с новой силой. Жертва плохо ориентировалась в этом районе, а Локки – хорошо. Второй был обречён. Довольно быстро Локки загнал его в шахту лифта при помощи огня, а потом, недолго думая, заварил двери. «Я их попугаю и выпущу, – говорил он себе, пока в груди бесился огненный восторг. – Попугаю и выпущу.». И он себе верил.
-- Ты где был? – встретила его с порога возмущённая сестра. – Я чуть не спятила, ещё и на звонки не отвечаешь.
Локки едва бросил на неё взгляд, улыбаясь в пространство.
– Раньше ты так не переживала, – заметил он, разуваясь.
– Раньше... Было раньше, сам понимаешь, – Ленка до сих пор боялась напоминать ему прямо о болезни.
Локки ничего не ответил, он ушёл на кухню искать съестное. Ленка вздохнула и пошла следом. Сегодня у неё совсем не было настроения читать брату нотации.
Она налила себе чаю и села с ним за стол.
– Помнишь, сегодня ведь тот самый день, – печально сказала она. – Когда Митьку должны забрать. Ничего мы не успели. Джек наверху пытается его отговорить.
– А сама чего? – спросил Локки, вонзая зубы в бутерброд.
Ленка мрачно уткнулась носом в кружку.
– До чего вы, девки, обидчивые, – хмыкнул Локки. – Ты б хоть попрощалась, может, в жизни его больше не увидишь.
– Нельзя ему уходить, – пробормотала Ленка. – Какие прощания? Что будет, если у нас ничего не получится? Смотри, солнца уже месяц нет. И всем как будто плевать. А вдруг просто конец света наступит, только вместо него уже ничего не будет.
– Да, – протянул Локки, облизывая пальцы. – Нехорошо. Пойти, сходить?
– Сходи, – загорелась Ленка. – Ты ведь умеешь уговаривать.
– Угу, – согласился Локки и заглотил сразу половину бутерброда.
– Кстати, о концах света. Ты сам-то не хочешь с Артёмом поговорить?
– Насчёт чего? – невинно спросил Локки и щёлкнул себя по серьге.
– Насчёт того самого, – сурово ответила Ленка.
– Зачем? – пожал плечами Локки и встал, чтобы сполоснуть тарелку. – Что изменится от того, что он будет знать, что я... эээ... как он говорит «пидор». Хотя я вообще-то би. Но Артём в такие тонкости сроду не вдавался.
– Да не о том, что ты... би. А о том, что ты его любишь, – поморщилась Ленка. – Мне кажется, это важно.
Локки задумчиво посмотрел в потолок:
– Люблю? Артёма? Ну не знаю, не знаю.
– Я знаю, – неперекаемым тоном объявила Ленка.
– Всё равно ничего не получится, смысл, – Локки закрыл воду и вытер руки.
– Зато ты будешь с ним честен.
Локки закатил глаза.
– Да кому нужна такая честность? Он меня первый ушатает за такую честность и будет прав. На что ты меня вообще подбиваешь? – он рассмеялся. – Решила стать единственным ребёнком?
– Ты и так недавно чуть не умер, – дрогнувшим голосом сказала Ленка. – Даже хуже, чем умер. Неизвестно, что со всеми завтра станет. Правда думаешь, что это неважно?
Локки обернулся к ней и посмотрел внимательным долгим взглядом:
– Странно, что ты не предлагаешь позвонить родителям, – заметил он.
– Ничего странного, – глухо сказала Ленка. – Связи нет. Мы их, наверное, уже никогда не увидим. Доволен?
– Честно говоря, да, – подмигнул Локки. – Ладно, я пойду уговаривать Длинного. И ещё кое-что. Я признаюсь Артёму, если ты сейчас пойдёшь со мной.
Ленка со вздохом поднялась из-за стола.

Думаешь, лучше намекнуть?

11.7
На крыше было темно, мокро и холодно, но Митька этого не замечал. Он ходил по скользкому парапету взад и вперёд в небывалом возбуждении. Он ждал. Сегодня тот самый день, когда его должны забрать. Когда его должны освободить, наконец, от него самого. Если раньше у него ещё были какие-то сомнения, то сегодня они пропали. Он хотел этого. Даже страха не осталось. Он слишком устал от своего проклятия. Он был так занят предвкушением свободы, что совсем не обращал внимания на Джека, жалким мокрым комком приткнувшегося в углу крыши.
Но ведь когда мы создадим наш мир, то ты и так станешь свободен, – в который раз начал он жалобно. – А, Мить? Ведь без тебя же ничего не получится. Мы уже не можем отсутпить.
Митька остановился и посмотрел на Джека сверху вниз.
-- Придумаете что-нибудь. Ты же не можешь мне гарантировать, что после сотворения мира я освобожусь?
Джек опустил глаза.
-- Ну вот, – пожал крылатыми плечами Митька. – А я за вас страдать не подписывался. Ясно?
Джек вжал голову в плечи.
-- Шёл бы ты домой, – недовольно бросил Митька. – Смотреть на тебя не могу. Всё у вас получится, я слышал, к Сашке брат приехал. Вот и будет вместо меня.
Джек уныло мотнул головой:
-- Это так не работает... Во сколько за тобой прилетят?
– Не знаю, сегодня.
– Ты что, даже с Ленкой не попрощаешься?
– А зачем? – удивился Митька. – Она меня, поди, ненавидит.
– За что?
– Да за всё, – огрызнулся Митька и отвернулся.
– Ну ладно, – жалобным голосом сказал Джек, поднимаясь. Он протянул Митьке руку. – Прощай. Надеюсь, тебе станет хорошо.
Митька едва мазнул пальцами по протянутой руке. Джек вызывал в нём потрясающее чувство вины, которое Митька душил злобой.
Джек в последний раз обернулся в проёме чердака, печально глянул на Митьку и ушёл.
Но почти сразу после его ухода на крышу вылезли Ленка и Локки.
-- Отвалите уже от меня, – недружелюбно попросил Митька. – Это моя жизнь, ясно? Нет у вас такого права от меня требовать, чтобы я ей пожертвовал.
– Чувак, не кипятись, – миролюбиво поднял руки Локки. – Ну подумай сам, нафига тебе заморачиваться с этими подозрительными вестниками, если у нас есть чёткий план – делаем мир, там всё обнуляется, ты как новенький.
– Ты думаешь, я не думал? – холодно спросил Митька, нарочно не глядя на Ленку. – Здесь гарантированный выход, а этот ваш мир – ещё бабушка надвое сказала.
– Уже ваш, да, не наш, – задето сказала Ленка.
– Ты ещё скажи: а как же я? – огрызнулся Митька. – Вы о себе думаете, ну и я о себе.
– Не, чувак, – возразил Локки. – Мы думаем о всех, а ты – о себе. Потому что без тебя всё рухнет. А наш план всех спасёт.
– Нет, – сказал Митька негромко, но ясно. – Нет, я сказал. Хватит. Я хочу прекратить это прямо сейчас, отстаньте от меня.
Локки вздохнул.
– Ладно, я пошёл. Бывай, чувак. Не буду вам мешать.
И прежде, чем кто-то успел среагировать, Локки исчез в проёме двери.
Ленка с Митькой остались наедине.
– Мить, – начала Ленка.
Митька демонстративно отвернулся.
– Да подожди ты, я не буду тебя больше отговаривать. Просто... Попрощаемся друзьями, ладно?
Митька нехотя повернулся.
– Что, вот прям не злишься на меня?
– Злюсь, конечно, – серьёзно ответила Ленка. – А что делать? Я всё равно тебя люблю. И буду скучать. Очень.
Митька растерялся. Пока он думал, что сказать, Ленка подошла к нему и порывисто обняла. Митька неловко обнял её в ответ. Его решимость дрогнула. Возможно, если бы Ленка задержалась чуть дольше, или сказала бы что-то ещё, он бы остался. Но она ничего не сказала, вытерла глаза, отошла от него, развернулась и ушла с крыши. Митька вздохнул свободнее. Он оглядел крышу, пытаясь уместить в голове, что видит это место последний раз. Чего здесь только не было. Каждая чёрточка, каждый бугорок бетона были родными. Буржуйка, навес над ней. Здесь они с дядь Мишей запекали картошку, кипятили чай. Вот парапет, на западной стороне крыши. Он к нему почти прирос. Этот парапет для Митьки был удобнее любого кресла или дивана. Вид на город – сейчас в темноте и в дожде ничего не разглядеть, даже огни будто размыло. Но Митька и с закрытыми глазами мог увидеть его – каждая крыша, крона дерева, подъёмный кран, каждое окно. Митька знал их цвет, яркость. Одно из них было его собственное окно. Он не переживал о родителях. Они ведь давно его похоронили. И он не скучал по ним. Это было большим облегчением – не нужно чувствовать вину ещё и за них. Он решил последний раз облететь вокруг крыши. Вот по этому он будет скучать особенно сильно – по полёту. Хоть он и чувствовал всё как сквозь сон, сквозь вату, ему хватало и этого. А по ту сторону – кто знает, что его там ждёт. Он раскрыл крылья, шагнул на парапет и канул в мокрую темноту. Несколько секунд свободного падения и ветер наполнил крылья. Ещё более сладкое чувство. И всё равно неполное, не до конца. Как всегда. Ветер и дождь били в лицо, в какой-то момент ему показалось, что он не летит, а плывёт. Одежда и крылья его отяжелели. Пришла пора возвращаться.
Когда Митька приземлился на крышу, его кто-то ждал. Митька подавил желание развернуться и улететь обратно, в темноту, в которой его никто не пытался упрекать, звать, умолять и тому подобное.
На парапете сгорбившись сидел человек с низко надвинутым на глаза капюшоном ветровки. Он курил, на кожаных плечах куртки блестели капли дождя. Огонёк сигареты вспыхнул ярче, когда он затянулся и Митька узнал Артёма. Что-то в Митьке дрогнуло. Хотя, чего ему было бояться? Ни Артём, ни Ленка, ни Джек – никто не сможет изменить его решения. Остановить силой? Невозможно, Митька был уверен, что такой штуке как вознесение нельзя помешать физически. В тени чердака Митька разглядел жмущегося к выходу Полю.
– Прощаться пришёл? – холодно спросил он у Артёма. Артём ответил не сразу, он докурил, выщелкнул окурок за парапет.
– Сам-то хоть с Ленкой попрощался?
– Чё вы ко мне все пристали со своей Ленкой? – огрызнулся Митька.
– Мы в ответе за тех, кого сам знаешь чего.
– Может сам с ней встречаться начнёшь, раз так переживаешь? – ровно спросил Митька. – Локки будет не против.
– Не будь мудаком, – как-то безэмоционально сказал Артём, чем удивил Митьку – он надеялся, что Артём взбесится. – Ты нужен, ясно? Не ей, нам нужен, для дела. Общее превыше частного, коллектив в тебя плюнет, утонешь, все дела.
– Хера с два, – заорал Митька. – Я вам не вещь и не раб! Нет у вас права на мою жизнь, нет! В жопу себе засуньте свои миры и нужды!
– В жопу так в жопу, – согласился Артём, вставая с парапета. – Только не наши нужды и желания, а твои.
Митька похолодел и отступил на шаг. Он был выше Артёма, но на мгновение тот показался громадным.
– Ты ничего не сделаешь, – дрогнувшим голосом сказал он. – Ты не можешь... Не смей...
Появился соблазн улететь с крыши. Но ведь ему нужно было ждать вестника! И вместо бегства, Митька ринулся на Артёма, как бывало в детстве, чтобы справиться со своим страхом, нужно было броситься прямо на его источник. Артём настолько не был к этому готов, что почти пропустил прямой удар в лицо. Успел отклониться немного, подставил под кулак не нос, а зубы. Рот тут же наполнился кровью. Но в следующий миг Митька уже согнулся от удара в живот, и всё равно пытался зацепить Артёма одной рукой. Артём плюнул красным. «Время тянет, падла, неужели понял?» – подумал он.
– Поля, – рявкнул он, пока хватало дыхания.
Но тут Митька налетел на него, боднув головой в грудь и Артём поперхнулся словами. Митька дрался отчаянно, как в последний раз, руки и ноги у него были подлиннее, чем у Артёма, тот никак не мог набрать в лёгкие воздуха, чтобы выговорить желание. Наконец он умудрился шибануть Митьку по печени так, что тот, на пару секунд сложился пополам. Это был шанс.
– Поля, желаю, чтобы Митькину индульгенцию отменили. Пусть никто за ним не придёт.
Митька сел на мокрый бетон и с ужасом и неверием смотрел на Артёма.
– Слушаю и повинуюсь, – сумрачно ответил Поля.
– Ты – мразь, – только выговорил Митька и упал навзничь. Артём вытер разбитую губу и поморщился от боли в выбитых костяшках.
– Третье желание, – сказал Артём, не глядя на Полю. – Дарю тебе свободу. Хочу чтобы ты больше не был рабом банки и моим рабом.
– Куда ж мне деваться, Артём Павлович? – кисло спросил Поля.
– Да катись куда хочешь, – раздражённо ответил Артём. – Чтоб я тебя больше не видел. И не читай мне тут проповеди, вижу, что хочешь.
– Зачем же? Вам ведь вообще сомнения неведомы, не так ли? Вы всё правильно сделали. Сделали то, что было нужно. Вам.
– Нам, – повторил Артём. – А не ему. А теперь проваливай.
Слушаю и повинуюсь, Артём Павлович.
– Катись.
Джинн подпрыгнул и в самом деле покатился вниз по лестнице из чердака, только Артём его и видел. Митька на крыше не шевелился. Артёма словно прижало к земле всей тяжестью этого дня. Анюта с близнецами, мать, Митька и джинн. Думать не хотелось, чувствовать не хотелось. Он медленно вошёл в чердак, на ходу вынимая трубку.
– Алло, разобрался я с Длинным. Всё, никуда он не улетает.
В трубке рассмеялся Локки:
-- Ты гений, бро, предлагаю встретиться и нажраться как стадо диких кабанов, через полчаса у тебя.
Артёму сначала показалось дикостью идея пить, когда мать лежит в реанимации. Но потом внутренний голос, очень апатичный и вялый голос, сказал ему: какая разница, напиться, отвлечься, ничего не чувствовать, ни о чём не думать.
-- Тебе пить можно разве? – спросил Артём.
Локки снова рассмеялся и нажал отбой.

Эмили, так или иначе сука появляется, правда? 

Эмили,

Так, я недостаточно разжевала это?    Реанимация, диалог с джином, две могилы?

Штоа?