Корона Дейлмарка

Диана Уинн Джонс

Запыхавшийся Митт поднялся на самый верх лестницы, и толкнул незапертую дверь.
– А, вот и ты, - сказала графиня. – Мы хотим, чтобы ты кое-кого убил.

Все иллюзии рассеялись, как только Митт оказался Северном Дейлмарке. Вольный Север был не более вольным, чем Холанд, откуда он бежал, после того, как его обвинили в покушении на убийство.  И теперь он в ловушке – либо он должен убить человека, которого даже не знает, либо рисковать жизнями друзей. Когда Митту в очередной раз пришлось спасаться бегством, он присоединился к Морилу, юному могущественному барду, и Мэйвен – волей судьбы втянутой в их путешествие.

Злой волшебник Канкредин опять собрал свои силы, и только дары Адона – кольцо, чаша и меч – могут снова объединить Дейлмарк.

   Часть I. Митт
         
  I
    Эрл Ханнарта прибыл в Аберат за два дня до Середины Лета. Он вёз с собой портрет Адона для коллекции графини Аберата. Поскольку это был государственный визит, он взял с собой сына и целый отряд прислуги, так что их прибытие вызвало ужасную суматоху.  Высокий мужчина в пастушеской одежде наблюдал за этим с вершины зелёного холма, от которой вилась дорога. Отсюда ему открывался отличный обзор не только на кипящие суетой дворы графского особняка, но и на весь город, на скалы, залив и лодочные причалы. Эрла легко было узнать в толпе прочих, потому что при нём был слуга с картиной. Мужчина видел, как эрл прошёл к библиотеке, где, как он знал, того ожидала графиня. Почти тут же слугу за кем-то послали. Наблюдатель видел, как тот проталкивается сквозь толпу, сначала у конюшни, потом у кухни и, наконец, у комнат прислуги. Оттуда он вышел с крупным долговязым парнем и указал ему в сторону библиотеки. Долговязый неуклюже поспешил туда на длинных, нескладных ногах. Наблюдатель отвернулся.
– Итак, они посылают Митта, – сказал он вслух, как будто это подтверждало его худшие опасения. Затем он быстро оглянулся через плечо, очевидно решив, что за ним тоже кто-то следит. Но заросшая травой дорога была пуста. Мужчина пожал плечами и быстро зашагал вниз с холма, направляясь вглубь острова.  Примерно в то же время запыхавшийся Митт поднялся по ступенькам библиотеки и толкнул скрипучую дверь.
– А, вот и ты, – сказала графиня. – Мы хотим, чтобы ты кое-кого убил.
Она никогда не ходила вокруг да около – это было едва ли не единственное, что нравилась в ней Митту. Впрочем, он не был уверен, что правильно её понял. Он долго всматривался в её длинное костистое лицо, чуть криво сидевшее на тощей шее, потом посмотрел на эрла Керила Ханнартского, ища подтверждения. Митт уже десять месяцев жил в Аберате, но из-за акцента, с которым говорили люди Северного Дейлмарка, до сих пор не всегда был уверен в том, что верно понимал собеседника. Эрл Керил был темноволосым мужчиной с длинным носом. Эрла все считали добрым человеком, но сейчас он смотрел на Митта так же сурово, как графиня.
– Ты что, не слышишь? – спросил эрл Керил. – Мы хотим, чтобы кое-кто умер.
– Слышу. Это такая шутка или что? – начал было Митт, но по их лицам догадался, что никакая это не шутка. Его прошиб озноб, колени противно задрожали.
– Я же говорил, что больше не буду убивать, – сказал он графине.
– Чушь, – отрубила она. – Для чего, по-твоему, я держала тебя в слугах, обучала и кормила?
– Но я на такое не соглашался! – возразил Митт. – Хотя и ясно, что вы всё это делали не по доброте душевной.
      Эрл Керил вопросительно посмотрел на графиню.
– Я предупреждала, что он грубиян, – сказала она. Они склонились над столом и принялись шептаться. Митту было слишком противно от сказанного, чтобы ещё и подслушивать. Он смотрел поверх их голов на портрет Адона, стоявший у мольберта за их спинами. Свет не попадал на холст, и картина казалась Митту подёрнутой голубоватой дымкой. Но нарисованные глаза Адона всё равно приковывали его внимание – два тёмных провала в голубом тумане. Они смотрели болезненно и призрачно. Великий Адон был изображён далёко не красавцем: измождённый, с жидкими волосами и согбенными плечами. «Почти горбатый, как графиня» – подумал Митт. Графиня и эрл Керил оба были потомками Адона. У неё были такие же как у Адона плечи, а у Керила – такой же длинный нос. Митт сегодня уже видел картину и полностью разочаровался внешностью Адона. С тех пор, как он прибыл в Аберат, он услышал множество историй про Адона, величайшего героя, который разговаривал с Бессмертными и скрывался как преступник, пока не стал последним королём Дейлмарка несколько сотен лет назад. Сейчас Митт переводил взгляд с картины на двух живых потомков Адона, совещавшихся в сумерках библиотеки и думал: «Вот ещё одна отличная история! Готов поспорить, что легендарный Адон был ничуть не лучше этой парочки. Ну, сбежал же я из Холанда. Сбегу и из Аберата». Только после этого он расслышал как Керил пробормотал:
– О да, я уверен, что он... 
«Уверен, что я что?» – подумал Митт встревоженно, когда оба снова посмотрели на него.
   – Мы всё о тебе знаем, – сказал ему Керил. – Попытка убийства в Холанде. Убийство на Святых Островах...
–  Это ложь! – зло перебил его Митт. – Что бы вы там ни думали, я никогда никого не убивал! И решил никогда больше не пытаться ещё до того, как попал сюда.
– Придётся изменить решение, – отрезала графиня.
– Ты прибыл сюда на парусной лодке, – продолжал Керил, прежде чем Митт смог вставить слово. – С Нависом Хаддсоном и его детьми Хильдридой и Йиненом. В Аберате графиня приняла тебя и занялась твоим обучением...
– На свою голову, – вставила графиня неприязненно.
– Как видишь, Север был к тебе добр, – заключил эрл Керил. – Добрее, чем к большинству беженцев с Юга, которыми по сути и являетесь ты и твои друзья. Мы подыскали Навису должность служащего при Лестнице Аденмута и отправили Хильдриду учится в школу законников в Гарладе. Ты когда нибудь задумывался – почему?
Поскольку Митт задумался, Керил пояснил с приятной улыбкой:
– Почему вас четверых разделили подобным образом, я имею в виду.
   От этой улыбки Митт почувствовал себя дырявым мешком, из которого высыпается содержимое. Его колени снова начали предательски дрожать.
– Кстати, а где Йинен? – спросил он. – Разве он не с Нависом?
– Нет, – ответила графиня. – И мы не скажем тебе, где он.
  Митту показалось, что её вытянутая челюсть щёлкнула как капкан.
– А я-то думал, что правители Севера добры и справедливы, – сказал он. – Но вы такие же подонки, как графы Юга. Да пошли вы все! Значит, если я откажусь убивать, эти трое пострадают?
  – Скажем так – если ты хочешь снова увидеть своих друзей, тебе придётся нас послушать, – поправил его Керил.
  – Не выйдет, – ответил Митт спокойно. – Ничего я не буду делать, потому что мне плевать на этих «друзей».
Графиня и эрл молча смотрели на него. Митт умудрился небрежно пожать плечами.
– Мы случайно оказались в одной лодке, вот и всё, – сказал он. – Это правда.
  – Готов ли ты поклясться в этом? – быстро спросил Керил. – Кем из Бессмертных? Единым?  Младшим? Странником? Той, Которая Создала Острова? Сотрясателем Земли? Давай, выбери и поклянись.
– На Юге мы клянёмся не так, – сказал Митт.
– Я знаю, – ответил Керил. – Так что тебе ничего не будет стоить поклясться мне Сотрясателем Земли, что Навис и его дети ничего для тебя не значат. Просто поклянись, и мы забудем об этом деле.
      Они смотрели на Митта. А Митт смотрел в тёмные нарисованные глаза Адона и пытался заставить себя поклясться. Митт считал, ему бы легко это удалось, если бы Керил выбрал какого-нибудь другого Бессмертного. Но он выбрал Сотрясателя Земли. А это значило, что знает эрл пугающе много. Но даже так, что если поклясться насчёт Нависа и Хильди, а про Йинена промолчать? Как будто он его и так имеет в виду?
Навис всегда казался Митту слишком высокомерным, к тому же Митта он не особо любил; а что до Хильди, после последнего письма, он почти ненавидел её.
Но он как последний дурак выдал, что беспокоится об Йинене, и теперь ему уже никак было не притвориться, что он испытывает к Йинену неприязнь и спокойно допустить, чтобы эти двое ему как-нибудь навредили.
  – С Йиненом всё в порядке? –  спросил он.
   – В данный момент у него всё превосходно, – ответила графиня. Она никогда не лгала. Митт на минуту почувствовал облегчение, пока не заметил на лицах графини и Керила одинаково довольное выражение. Они явно не были удивлены, они знали, что он сдастся. Они этого ждали.
– Я вас предупреждаю, – начал Митт, – если уж вам так нужно убийство, то прямо передо мной сейчас сидит подходящая пара трупов. Ну, кого вы хотите убить? Что в нём такого особенного, если вы со мной так возитесь, только бы я сделал это?
Брови Керила поползли вверх. Графиня, казалось, была неприятно поражена.
  «Ладно, – подумал Митт.. – Посмотрим, как это всё важно, что они от меня готовы стерпеть».
– За дурака меня держите? – продолжал он. – Если б это было законно, у вас обоих достаточно судей, чтобы разобраться с этим чисто, а если бы это было просто незаконно, то у вас есть сотни других слуг, которые могут по-тихому убрать неугодного.  И я бы поставил хорошие деньги на то, что у вас хватает шпионов и убийц лучше меня. Так что остаётся одно – вам нужно убрать политика — и ответственность вы хотите переложить на какой-нибудь отброс с Юга, вроде меня.
  – Твои слова, не мои, – заметил Керил. – Да, это политик. Мы хотим убрать с дороги одну юную леди. Она весьма очаровательна, но немного чересчур популярна. Всё западное побережье, включая Дропвотер, последует за ней по одному её слову.
– Горелый Аммет! –  протестующе выругался Митт.
  – Молчи! – оборвала его графиня. – Слушай!
Её голос был резким, как щелчок стального капкана. «Так, конец грубостям», – подумал Митт и проглотил все возражения, которые вертелись у него на языке. Хотя это было не легче, чем проглотить яблоко целиком.
– Норет Крединдейлская, известная также как Дочь Единого, –  сказал Керил. – Полагаю, ты о ней слышал. –  Митт замотал головой, но скорее от изумления, потому что он действительно слышал о Норет Дочери Единого.  История о единственном человеческом дитя Старшего была одной из многих, многих, многих историй, которые рассказывались у маленьких тлеющих очагов Аберата и которые он услышал минувшей зимой. Но он думал, что эта история, как и многие другие относилась к далёкому прошлому.
   Но Керил говорил о том, что Норет — Дочь Единого, живёт здесь и сейчас, как о самом что ни на есть факте.
– К сожалению,– продолжал он. – У неё исключительно хорошие связи. Семья Кердиндейл происходит от дочери Адона Танабрид, а её мать была Бессмертной. Норет приходится кузиной эрлам Гардейла и Дропвотера — хотя наверх её вывела жена главы Лестницы Аденмута – её родная тётка  –  также, она приходится дальней родственницей и мне.
– И мне, – вставила графиня. – Жаль, что девочка сумасшедшая.
– Сумасшедшая или нет, – сказал Керил, – Норет утверждает, что её отец сам Единый. Поскольку мать Норет умерла при её рождении, нет никого, кто мог бы это опровергнуть, так что среди простых людей у неё появилось огромное количество последователей. Она не делает секрета из того, что считает, будто рождена стать королевой всего Дейлмарка – Северного и Южного.
– И этот дурак в Дропвотере её поддерживает, – добавила графиня.
«Так вот оно что! – подумал Митт. – Они боятся за свою власть и хотят убрать угрозу моими руками, а потом обвинить во всём несчастный Юг!»
– Минуточку, – сказал он. – Но если она та, за кого себя выдаёт, с этим ничего не поделать. И вообще – едва ли можно убить того, на чьей стороне Бессмертные.
– Вполне вероятно, – отозвался Керил. – Потому-то нас так заинтересовало то, что мы услышали о тебе в отчёте со Святых Островов. Там говорилось, ты способен попросить Бессмертных о помощи. 
Митт уставился на Керила, поражённый тем, как много тот знал и с какой бесстрастностью готов был эти знания использовать. Керил наклонился вперёд.
–  Нам не нужен ещё один лже-король и ещё одно разорительное восстание, – сказал он. Митт видел, что Керил действительно так считает. – Нам не нужна ещё одна война с Югом. Мы хотим остановить Норет прежде, чем она заполучит корону.
– Корону? – переспросил Митт. – Но ведь никто не знает, где она. Есть только истории о том, что Маналиабрид её спрятала.
– Именно, – подтвердил Керил.
– Норет, говорит, что Единый покажет ей, где находится корона, –  сказала графиня.
Митт перевёл взгляд с графини на Керила и заподозрил, что они точно знают, где корона.
– Девчонка заявляет, что Единый говорит с ней, –  добавила графиня с отвращением. – Говорю тебе, она безумна. Она говорит, что Единый пообещал подать ей знак, который докажет всем её право на корону, и что в этом году в день Середины Лета она станет королевой. Полная чушь.
– Сейчас она в Дропвотере, – сказал Керил, – служит законницей у своего кузена, но наши информаторы передают, что на День Середины Лета она отправится к своей тётке в Аденмут, чтобы заручиться поддержкой там. Тебя мы тоже посылаем в Аденмут.
  – И ты отправишься туда и остановишь её, – сказала графиня. – Но учти, нам не нужен шум. Не убивай её прямо в городе.
– Мы советуем тебе присоединиться к ней в качестве последователя – едва ли тебя заметят среди прочих – а после жди удобного момента. – договорил Керил.  Как только Митт открыл рот, он добавил:
– Если ты хочешь снова увидеть Йинена и Хильдриду, ты так и поступишь.
– Но День Середины Лета уже послезавтра! – воскликнул Митт. Глупость, конечно, но вообще-то он с нетерпением ждал праздника в Аберате. 
– Дотуда всего день езды, – сказала графиня, которая редко выезжала куда-то не в карете.  – Скажешь, что я дала тебе отпуск, чтобы ты мог поехать в Аденмут и навестить там Нависа Хаддсона. Завтра же на рассвете ты отправишься в путь. Можешь идти и собираться.
    Митта учили, что нужно поклониться прежде чем выйти из комнаты, в которой присутствует эрл, но ему было слишком мерзко на душе, чтобы вспоминать об этикете. Он повернулся и пошёл к выходу из полумрака библиотеки, мимо стеллажей с книгами и стеклянных витрин, за которыми хранилась коллекция графини:  ожерелье, которое якобы носила сама Энблит Прекрасная, кольцо, которое когда-то принадлежало Адону, флейта Осфамерона и засохший кусок пергамента времён короля Херна.
   Он чувствовал, как у него за спиной графиня и эрл поднимаются в негодовании.
– Митт Алахамиттсон, – сказал Керил. Митт остановился и повернулся к нему. – Я напоминаю тебе, что как только человеку исполняется пятнадцать, его можно повесить. Говорят, твой день рождения приходится на Осенний Праздник. Лучше бы Норет умереть раньше, чем он наступит, правда?
– Иначе мы можем оказаться не в состоянии препятствовать правосудию, – добавила графиня. – У тебя приблизительно три месяца, не трать их попусту.
     Итак, не было никакой возможности отказаться от этого дела.
– Ага, – сказал Митт. – Я вас понял.
Он посмотрел мимо них на портрет измученного, болезненного Адона. Отсюда Митту его было видно лучше. Он показал на портрет пальцем.
– Жалко выглядит этот тип, да? – сказал он. – У него наверное живот свело от того, что среди его потомков оказались вы двое!
Затем он развернулся и взялся за дверную ручку, надеясь, что был достаточно груб для того, чтобы его сейчас же бросили в тюрьму.  Но позади не раздалось никакого другого звука, кроме звука скрипнувших петель, когда дверь за ним закрылась. Охранник снаружи виновато вытянулся по стойке смирно и тут же расслабился, увидев, что это всего лишь Митт. Митт пошагал вниз по ступенькам, не перекинувшись с ним ни словом.
Они и правда хотят, чтобы он убил эту девчонку. Графиня даже спустила ему грубость.  Когда он вышел во двор, у него снова дрожали колени. Он чуть не плакал от стыда. Как Керил пробормотал: «О да, я уверен, что он...«. Без тени сомнения! Похоже, они считают, что Митт – беспризорник, толстокожий южанин, первый человек, к которому эрлу стоит обратиться, если нужно выполнить грязную работёнку.
   Митт на самом деле знал таких людей, но поклялся никогда не стать одним из них, да только эти двое в гробу видели его добрые намерения!
Кто-то позвал его с другого конца двора.  Митт оглянулся на голос. Небольшая группа ребят – все его возраста, махали Митту, чтобы он подошёл. Среди них был сын эрла Керила Киалан. Вообще-то Митту было довольно интересно познакомиться с Киаланом. Но теперь сама мысль об этом казалась невыносимой. Он резко свернул в сторону и быстро пошёл вдоль стены.
– Митт! – кричала Алиа, рыжеволосая дочь графини. – Киалан хочет с тобой познакомиться!
– Он много о тебе слышал! – подхватила Дорет, вторая дочь графини. У неё волосы были медно-рыжие, тогда как кудри Алии отливали бронзой.
  – Не могу! Послание! – крикнул Митт в ответ.
Дочерей графини он тоже не хотел видеть. Алия издевалась над ним из-за того, что Митт слишком расстроился, когда Хильди уехала в свою школу, до тех пор, пока он не взбесился и не оттаскал её за бронзовые лохмы. А Дорет наябедничала об этом графине. Митт тогда очень удивился, что его не отослали со двора. Зато это доказало им, что ему не была безразлична Хильди.
    «Горелый Аммет! Графиня и Керил должно быть уже тогда планировали это дело!» Сам Киалан тоже крикнул Митту:
– Тогда до встречи!
Митт краем глаза увидел, как он ему машет, рыжеватый и коренастый – довольно мало похожий на отца — но вполне очевидно не такой уж непохожий – в самом главном, глубоко в душе они с Керилом были одинаковыми. Митт опустил голову и побежал вдоль стены. Интересно, Киалан тоже видит в нём грязного беспризорника с юга?
Что Киалан точно видел, так это копну прямых волос, пару тощих ног и непропорционально широкие плечи. Митт старался отворачиваться к стене, потому что его лицо вне всякого сомнения было лицом настоящего беспризорника – с вечно голодным выражением, даже после десяти сытных месяцев в Аберате. Он сказал себе, что Киалан немного потеряет, не увидев его. Он нырнул в ближайшую дверь и побежал через комнаты и коридоры, пробежал особняк насквозь, выскочил с другой его стороны и направился к длинному сараю в скалах над гаванью. Это было отличное место, чтобы побыть одному. Там сейчас никого не было, все хлопотали или над прибытием Керила или над подготовкой к Празднику Середины Лета.
А ему приходилось пропускать праздник. Хильди однажды сказала, что крупные неприятности всегда происходят одновременно с мелкими и незначительными. Как же она была права.
  Дверь сарая не открывалась как обычно, а откатывалась в сторону на рельсах, Митт отодвинул её ровно для того, чтобы проскользнуть внутрь. Сарай был пуст, как он и думал. Митт глубоко вдохнул запахи угля, рыбьего жира и влажного металла. Здесь пахло точно так же как на набережной Холанда, где он вырос. «И я мог точно так же остаться там. В Холадне было совсем не так плохо» – подумал он, глядя вдоль железных рельсов на пол, где маслянистые лужи отражали красное солнце и отливали всеми цветами радуги. Он чувствовал, как будто его загнали в ловушку, окружили на пятачке земли, а он даже не заметил этого, пока сегодня его не подцепили на крючок. Все говорили ему, что графиня относится к нему почти как к родному сыну. Митт принимал эти слова с сарказмом, но в то же время он был уверен, что именно так северяне и должны относиться к беженцам с Юга.
      «Каким же я был дураком!» – пробормотал он.
  Он прошёл вдоль рельсов к огромным машинам, стоявшим в ряд. Все называли их Утюгами Алка. Для Митта и большинства горожан это было самое интересное в Аберате. Митт провёл пальцами по грузовой лебёдке, затем по паровому плугу и по штуковине, на которой Алк рассчитывал когда-нибудь плавать по воде. Ни одна из них толком не работала, но Алк не оставлял попыток. Алк был мужем графини. Это второе, что нравилось в ней Митту – вместо того, чтобы выйти замуж за сына лорда или эрла, которые могли добавить ей весу в обществе, она выбрала собственного законника, Алка.
Алк ушёл из суда год назад, чтобы заняться своими Утюгами. Митт провёл пальцами по влажным от масла болтам последней машины и вздрогнул, представив, как он втыкает нож в молодую женщину.  Даже если бы она потешалась над ним, если бы была похожа на Дорет или Алию, даже если бы она оказалась сумасшедшей— нет, ни за что! Но как же Йинен? Что с ним будет, если Митт не сделает этого? Хуже всего в этой ловушке было то, что она возвращала Митта к той его стороне, от которой он надеялся избавиться навсегда. Ему хотелось кричать.
     Он обошёл машину и столкнулся нос к носу с Алком. Они оба так и подскочили от неожиданности. Алк пришёл в себя первым. Он вздохнул, поставил маслёнку на выступ машины и как-то виновато спросил:
   – За мной послали?
– Я... Нет. Я думал, тут никого, – ответил Митт.
   Алк облегчённо вздохнул. Глядя на него можно было решить, что этот крупный, начинающий толстеть человек – обычный кузнец, немного витающий в облаках.
– Я уж подумал, что ты меня зовёшь обхаживать Керила, – признался он. – И раз ты здесь, скажи-ка, что ты думаешь об этой вот штуке. Это будет железный конь, но он пока немного не готов, кое-что нужно будет подправить.
– Это самый здоровенный конь из всех, – откровенно сказал Митт. – Что в нём хорошего, если он двигается только по рельсам? Почему все ваши штуки всегда двигаются только по рельсам?
– Они слишком тяжёлые, чтобы двигаться по-другому, – ответил Алк. – С вещами нужно работать так, как они позволяют.
  – Тогда как вы собираетесь, например, заставить его подниматься в гору? – спросил Митт.
   Алк провёл испачканной маслом рукой по останкам волос, таких же медно-рыжих, как у Дорет, и искоса взглянул на Митта.
– Мальчик окончательно разочаровался в Севере, – сказал он. – Теперь ополчился и против моих машин. Что-нибудь случилось, Митт?
  Несмотря на все проблемы, Митт улыбнулся. Это была их с Алком шутка. Сам Алк был родом из Северного Дейла, который считался практически Югом.
   Он говорил, что на каждую скверную вещь, которую Митт подмечает на Севере, Алк видит три.
– Нет, всё в порядке, – соврал Митт, потому что графиня, наверное, и так рассказала Алку о своих планах. Он попытался придумать и сказать что-то приятное о железном коне, когда дверь в конце сарая открылась, отъехав вправо. Громкий голос Киалана эхом разнёсся внутри.
    – Это самое чудесное место во всём Аберате!
    – Простите, – пробормотал Митт и нырнул в маленькую боковую дверцу позади Алка. 
  Но Алк успел перехватить его за локоть. Он был не только похож на кузнеца, но и так же силён, как кузнец.
– Подожди меня, – шепнул он. Они проскользнули в дверь вместе, и оказались в куче угля и золы по ту сторону.
– Тоже не жалуешь Адона Ханнартского, да? – спросил Алк. Митт не знал, как на это ответить. – Поднимись в мои комнаты, – сказал Алк, всё ещё держа Митта за локоть. – Полагаю, мне нужно одеться к ужину. А ты можешь мне помочь. Это не уронит твоё достоинство?
Митт поперхнулся воздухом и помотал головой. Вообще-то помогать лорду переодеваться считалось большой честью. Интересно, Алк в курсе?
  – Тогда идём, – сказал Алк. Он отпустил локоть Митта и потопал вперёд, через арку, ведущую к его покоям. Камердинер Алка ждал его там с зажжёнными свечами, горячей водой и чистой одеждой, аккуратно сложенной на стуле. 
– Сегодня можешь отдохнуть, Грегин, – весело сказал Алк. – Этим вечером мне поможет Митт. В порядке обучения.
  Даже если Алк не знал, какую честь он оказывает Митту, камердинер знал наверняка. Его лицо выразило смесь ревности, уважения и беспокойства.
– Сир, – сказал он. – Уголь. Масло.
Он попятился к выходу, как только Алк дал ему знак удалиться, но затем вернулся, чтобы яростно прошептать Митту:
– Запомни, мой дочиста, пока не отчистишь с кожи всю грязь. Он попытается тебя остановить. Он всегда пытается.
  – Иди, Гергин, – сказал Алк. – Клянусь Бессмертными, он не подведёт тебя.
Гергин вздохнул и вышел из комнаты. Митт приступил к тяжёлой работе по отмыванию рук и шеи Алка.
– Я так понимаю, у тебя возникли очередные разногласия с моей графиней? – спросил Алк, пока Митт трудился над ним.
– Нет... В этот раз другое дело, – ответил Митт, старательно натирая мочалкой его большую волосатую руку.
  – Она громко лает, но слабо кусает, – заметил Алк.
   Митт решил, что Алк просто не может думать иначе. Без подобных иллюзий, он бы на ней не женился.
– Керил хуже, – сказал Митт. – Он кусает молча, как я понял.
– Так Керил тоже в этом замешан? – задумчиво спросил Алк. Он отнял у Митта намыленную руку, посмотрел на неё и со вздохом протянул обратно. Рука всё ещё была грязной.
– Я вижу, ты не в том настроении, чтобы соглашаться со мной, но эрл Керил хороший человек, проницательный и умный, потому что ему удаётся поддерживать единство Севера. А ещё он знает всё о паровой тяге. У них в Ханнарте есть паровой орган, ты знал? Огромная штуковина. И он не тот человек, который выберет дурной путь, если есть хоть какой-то выбор.
– А вот я как раз тот человек, – с горечью сказал Митт. – Я пошёл по дурному пути ещё до того, как встретился с Керилом. 
– Это ты к чему? – поинтересовался Алк.
Он очевидно ждал, что Митт ему всё расскажет, но Митт вдруг понял, что ему так же тяжело быть рядом с Алком, как и с Киаланом. Он закончил отмывать левую руку Алка и принялся за правую, которая была ещё чернее.
    – Что-то случилось, – протянул Алк. – Что-то, о чём я не знаю. Думаю, да. И это что-то наверняка не вполне законно, иначе бы она мне рассказала. Они велели тебе не говорить мне об этом?
  Митт поднял глаза и встретился с проницательным взглядом Алка.
– Нет, ничего подобного, – ответил он. –  Но я всё равно не скажу. И они знают об этом. Потому что я боюсь, что вы станете презирать меня и выгоните вон. Как вам нравится то, что вас моет последний отброс?
  Алк нахмурился.
– Ну, ты трёшь куда сильнее Гергина, если это то, о чём мы говорим, – заметил он. И на какое-то время замолчал. Тем временем Митт отмыл его руки и шею до чистого розового цвета и начал помогать ему переодеваться в свежее.  Как только голова Алка показалась из выреза шёлкового воротника белой рубашки, он заговорил:
– Послушай. Я был всего лишь бедным крестьянским мальчишкой до того, как стал законником. И жена Керила Халида – тоже, кроме того, она южанка, как и ты.
У Митта не хватило духу ответить на это. Это только казалось аргументом в пользу графини и Керила, но на самом деле ничего не значило.
  – Хм, – сказал Алк. – Не та дорожка, значит.
Когда Митт помогал ему продеть руки в рукава, он добавил:
– Не той дорожкой может оказаться и то, что я упомяну – сейчас ты в гораздо лучшем положении, чем был, когда только появился здесь. Теперь ты умеешь читать и писать, пользоваться оружием. Говорят, ты хорошо учишься, быстро схватываешь, и у тебя есть мозги, чтобы использовать то, чему ты научился— ну, я точно знаю, что мозги у тебя есть. Не так уж плохо моя графиня с тобой обошлась...
– Это всё обман! –  выпалил Митт. – Она это делала не просто так!
– Что до этого, – сказал Алк, пока Митт вставлял золотые запонки в его манжеты. – Тебе не обязательно сворачивать со своего пути, чтобы она хорошо к тебе относилась, Митт. У всего есть своя причина. Это естественно.
– Разве есть причина по которой вы сейчас пытаетесь меня утешить? – возразил Митт.
– Конечно есть, – ответил Алк. – Я ненавижу тайны и не переношу чужих страданий. А то, что у тебя какое-то горе, видно невооружённым глазом. Когда человека утешаешь, в процессе ситуация часто проясняется. Я этому научился ещё когда был законником, когда передо мной впервые оказался человек, обвиняемый в убийстве. Митт вздрогнул и едва не уронил запонки. Он знал, что Алк это заметил, но Алк сказал только:
– Хочешь, я поговорю об этом со своей графиней?
– Смысла нет. Ничего из этого не выйдет, – ответил Митт.
Каждый знал, что Алк никогда не пойдёт против воли графини. Он отвернулся и взял со стула широкие парчовые брюки Алка.
– Слушайте, я не хочу больше об этом говорить, – сказал он, помогая Алку их надеть.
– Понимаю. Но я думаю, зря не хочешь.
   Митт упрямо храня молчание, застегнул брюки на полной талии Алка, потом принёс его расшитую куртку огромного размера. Алк начал втискиваться в куртку и стал похож на одевающегося медведя.
– Значит, ничего не хочешь сказать? – спросил он.
  – Хочу только кое-что спросить, – ответил Митт, желая сменить тему разговора. – Единый действительно существует?
Алк повернулся в наполовину надетой куртке и уставился на него.
– В смысле, – продолжил Митт. – До тех пор, пока я не приехал сюда, я не слышал ни о Едином, ни о половине других Бессмертных. На Юге Бессмертные не в особом почёте. Вы в них правда верите?
  Он обошёл Алка и поправил на нём куртку, наклонился, чтобы помочь с сапогами.
  – Не верить в Единого! – воскликнул Алк и поставил ногу в правый сапог. – В Аберате трудно в него не поверить в это время года, но..
Он втиснул ногу в левый сапог и притопнул им в задумчивости.
– Скажем так: я верил в свои машины, ещё когда они были только в моём воображении – их было не потрогать, не увидеть. Кто может сказать наверняка, что Единый не реален так же, как машины в моём воображении, или так же, как машины в сарае?
Он подёргал застёжку на воротнике рубашки, чтобы проверить, хорошо ли Митт её закрепил и пошёл к двери.
– Ты идёшь?
Ужин должно быть подают в главном зале. Митту пришло в голову, что в его обязанности войдёт прислуживать Киалану за столом. Он не был к этому готов.
– Мне нужно почистить оружие и собрать вещи, – сказал он. – Завтра я уезжаю в Аденмут
  –  Уезжаешь, сейчас? – Алк обернулся в дверном проёме и снова пристально посмотрел на Митта. – Тогда я прослежу, чтобы тебя не забыли покормить позже, – пообещал он. – Кажется, сейчас я на нужной дорожке. И мне она не нравится, Митт. Не нравится ещё больше, чем тебе. Не наделай глупостей до нашего следующего разговора.
           
  II
   Митту пришлось уехать, так и не повидавшись с Алком ещё раз. Очевидно, от графини поступил строгий приказ. Митта подняли до рассвета, покормили и отправили в конюшни, когда солнце ещё только взошло. В конюшнях его ждал оружейник, который был явно не в духе. Митт вздохнул и проверил каждую пряжку, чехол и кнопку упряжи, и каждый дюйм лошадиных копыт.
  У него появилась мысль, повесить свой пояс с мечом и кинжалом, на гвоздь в конюшне, а потом «случайно» забыть его там. Но об этом не могло быть и речи, с раздражённым оружейником, стоящим у него над душой.
   -- Я не позволю тебе посрамить меня перед этими жалкими аденмутцами, – заявил он Митту, наблюдая как тот садится на лошадь.
  Митт от души понадеялся, что лошадь попытается укусить оружейника, как она обычно кусала всех остальных, но она, разумеется, не осмелилась, как не осмелился оставить пояс Митт.
-- Позвольте мне взять с собой ружьё, – попросил Митт. -- Я умею им пользоваться. А с мечом я вас точно подведу.
  Он подумал, что застрелить эту Норет с большого расстояния, не видя её глаз, было бы куда легче, чем заколоть мечом. Но и эта надежда умерла, едва он взглянул в лицо оружейника.
-- Глупости, мальчишка! Ружья – это контрабанда с Юга. Думаешь я доверю тебе такую дорогую вещь? И сядь прямо! Ты похож на тюфяк.
    Митт выпрямил спину и сердито выехал из ворот. Он не только умел пользоваться ружьём, но и мог о нём позаботиться. Отчим Митта Хобин делал лучшие ружья в Дейлмарке. Но, похоже, никакая сила не могла заставить поверить в это оружейника.
-- Да, сэр, до свидания, сэр. Счастливо оставаться, сэр! – сказал он, бойко вскидывая руку в издевательски-элегантном прощании, когда был уже слишком далеко, чтобы оружейник смог его достать.
   Он проскакал по улицам города, пестревшие украшениями для праздника, который ему приходилось пропускать, и поднялся по дороге на скалы, где солнце сияло как золотой глаз между тяжёлых серых век моря и неба. Он ехал и смотрел вниз на пристань у подножья скал.
В одном из сараев на пристани пряталась синяя яхта, на которой они сюда прибыли: Митт, Хильди, Йинен и Навис.
    Яхта Йинена. И графиня начала плести свои сети с того самого мига. Сегодня Митт понял, что он на неё очень, очень зол. Странно, но эта злость как-будто прорвалась сквозь стены ловушки, в которой он оказался, и подарила ему маленький луч надежды. Он ведь увидит Нависа. Навис – отец Йинена, у него трезвый, холодный ум, он наверняка что-нибудь придумает. Навис не по наслышке был знаком с интригами знати, будучи сыном эрла.
  В размышлениях о Нависе, а потом об Йинене, Митт ехал между морем и полями на крутых склонах, где копошились на уборке сена люди, несмотря на предпраздничный день. Йинен был младше Митта, но тем не менее Митт восхищался им больше, чем кем-либо ещё.
Йинен был — стойким— вот правильное слово. С другой стороны, его сестра Хильди...  После того, как сначала Навис, а потом Йинен уехали из Аберата, Хильди и Митт провели вместе ещё один короткий месяц, пока законница графини подтягивала Хильди по геометрии, праву, истории и древнему письму, чтобы она могла поступить в Школу Адвокатов в Гарладе.
  С таким образованием, сказала она Митту, всегда можно заработать себе на жизнь. Адвокат – самая уважаемая профессия. Хильди взяла над Миттом что-то вроде шефства, пока Митт усердно учился всего лишь читать и писать, выполняя и прочие обязанности слуги в обучении.
-- Я буду писать тебе письма, -- пообещала Хильди перед отъездом, -- Чтобы ты тренировался читать.
К сожалению, она сдержала слово.
   Её первые письма были подробны и полны новостей. Следующие несколько были написаны явно поспешно и через силу.
   Примерно в то же время Митт смог отвечать ей. На некоторые его письма Хильди ответила тоже тщательно, по пунктам. Но при этом не удержалась, чтобы не исправить его ошибки. Митт продолжал писать – ему было о чём ей рассказать – но письма Хильди становились всё короче, и приходили всё реже, и каждое новое было непонятнее предыдущего. Последнего её письма Митт ждал около месяца. И вот что в нём было:
        "Дорогой Митт!
Можешь себе представить, эти пескорные ребята попали на след от чистилок. И они там отлично сатрелись, так что всё было банково, без барды. А нам осталась одна грязь. Но Биффа был нашим капринамом, и ты бы посмотрел на это грохоченье. Теперь старшесузники закопачились, а у нас на вседенье оказался хоризон, и все на нас смотрят, хотя нас должны бы за это усталить. В спешке к скоровищам. Хильдрида."
    Это было как письмо с луны. Митта оно больно задело. У них с Хильди в любом случае было очень мало общего, и в письме она показала, что и эта малость теперь исчезла.
После этого письма Митт сказал себе, что ему больше нет дела до Хильди, но эрл Керил показал ему, что в действительности это не так. Пока он ехал, он пробовал убедить себя в том, что просто проявлял благородство по отношению к Хильди. Но это не было правдой.
   Он не желала ей вреда, только не сейчас, когда она очевидно наслаждалась жизнью чуть ли не впервые.
  Солнце поднялось выше. Навстречу Митту стали попадаться люди, которые шли на праздник в Аберат, они окликали Митта и со смехом спрашивали не перепутал ли он направление. Очень в духе северян.
Митт отшучивался в ответ и только крепче сжимал поводья. У лошади, как обычно, были другие планы. Она постоянно пыталась повернуть в Аберат.
Митт ругал её. С этой лошадью у него сложились очень плохие отношения. Про себя он называл её Графиней. Лошадь эта постоянно склоняла голову набок, ходила так же нелепо подпрыгивая и, похоже, так же не любила Митта как настоящая графиня. Они добрались до развилки – изрытая колеями дорога вдоль побережья вела к Аденмуту, а более широкая и ещё более изрытая, вилась к горам в сердце графства. Люди текли по этой широкой дороге и сворачивали на тот путь, которым приехал Митт, и лошадь тоже пыталась повернуть за ними обратно. Митт с трудом заставил её развернуться в нужную сторону, к Аденмуту, и ударил по бокам пятками, чтобы она двинулась с места.
     -- Эй, приятель, кажется, нам по пути? --  окликнул его кто-то сзади. Разгорячённый и разозлённый, Митт оглянулся и увидел паренька на лохматой лошадке, сворачивавшей с главной дороги к нему. Судя по выцветшей ливрее, паренёк тоже был слугой. Митт не был расположен к компании, но северяне, похоже, никогда не допускают мысли, что человек может хотеть побыть один, кроме того, лошадь-Графиня куда охотнее шла следом за кем-то. Так что когда две лошади поравнялись и затопали по колеям, Митт неохотно ответил:
-- Еду в Аденмут.
-- Отлично! Я тоже, – сказал паренёк. У него было длинное, веснушчатое лицо, со странно острым и пытливым взглядом. -- Рит, – представился он. – Из Дропвотера.
-- Митт, из Аберата.
  Рит рассмеялся, они бок о бок ехали по всё сужающейся дороге:
– Ничего себе! Тебя занесло ещё дальше, чем меня. Что южанин делает так далеко на Севере?
-- Приплыли на яхте, куда ветер пригнал, – объяснил Митт. – Кажется, мы умудрились пропустить  в темноте Кингхэвен. А как ты узнал, что я с Юга? По акценту?
   Рит снова рассмеялся и потянул себя за светлый кудрявый локон, его волосы торчали из-под маленького стального колпака во все стороны.
-- По нему и по тому, как ты выглядишь. Прямые волосы. Но самое главное – имя. В Дропвотере полно беженцев с Юга, и все они отзываются на имя Митт или Ал, или Хаммитт. Удивительно, как это Юг до сих пор не опустел, учитывая сколько народу бежит оттуда на Север. Ты здесь давно?
-- Десять месяцев, – ответил Митт.
-- То есть ты видел здешнюю зиму. Спорю, что ты здорово мёрз!
-- Мёрз! Да я едва не умер, – проворчал Митт. -- Я раньше никогда не видел сосулек, не говоря о снеге. А когда впервые принесли угля, чтобы развести огонь, я решил, что они собрались что-то строить. Я не знал, что камни горят.
-- Разве на Юге нет угля? – с любопытством спросил Рит.
-- Уголь есть только у тех, кто может его себе позволить, – ответил Митт. -- По крайней мере, так было в Холанде, откуда я родом.
   Рит присвистнул.
-- Долгий у тебя был путь, да?
   Митт уже забыл, что не хотел попутчиков. Они ехали между морем, сверкавшим с одной стороны дороги, и холмами, поднимающимися с другой стороны под спокойным северным солнцем, болтая и смеясь, пока лошадь-Графиня шла за маленькой коняжкой Рита так ровно, как позволяла её прыгающая походка. Рит был хорошей компанией. Он, казалось, искренне интересовался тем, что Митт думает о Севере, пожив здесь. Сначала Митт был осторожен в выражениях. Он давно понял, что большинству северян не по вкусу критика.
-- Не выношу на Севере две вещи, – в шутку сказал он. – Первая – это каша, которую тут все едят, а вторая – суеверия.
-- Что за суеверия? – невинно поинтересовался Рит. – Вроде обычая Холандцев каждый год бросать своего Бессмертного в море?
-- А вы ставите для своих Бессмертных чашки с молоком. – ответил Митт. – Верить во всё подряд, вот это по-северному! Можно подумать Единый – бездомная кошка!
    Рит согнулся от смеха, припав к шее своей лошадки.
  -- Что ещё мы делаем не так? – спросил он, отсмеявшись. -- Бьюсь об заклад, ты думаешь, что мы бестолковые!
-- Ну, вообще-то да, – согласился Митт. -- Только и знаете, что ходить вокруг да около и чесать языками, когда что-то случается.
-- Только не когда случается что-то действительно важное, – заметил Рит. – А ещё?
   И он продолжил расспрашивать Митта до тех пор, пока тот наконец не выложил истинные причины разочарования в Севере.
-- Говорили, что здесь свобода, -- сказал он. --  Говорили, что здесь хорошо. Конечно, Югу до Севера далеко, но я-то здесь жил жизнью богача – и бездельника. А так северяне не свободнее, чем... чем...
Он попытался подобрать верное описание, когда они прошли поворот и обнаружили, что дорогу преграждает завал из земли и камней, высотой с дом. Поток воды падал сверху новым водопадом и разливался на дороге ручьём, закручиваясь у лошадиных копыт.
-- Отличный итог тому, что я сказал, – недовольно заметил Митт. -- Кроме того, у вас отвратительные дороги!
-- Ну, южные-то дороги, конечно, идеальны, -- отозвался Рит.
-- Этого я не говорил.
       Рит рассмеялся и спешился.
-- Пойдём. Это безнадёжно. Нам придётся завести лошадей на холм и спуститься по ту сторону оползня.
Митт соскользнул с лошади-Графини и понял, что у него кое-что посерьёзнее небольшой натёртости от седла.
"Ой, – подумал он. – Мои штаны, наверное дымятся!"
    Но он не хотел жаловаться на это Риту, который в отличие от него провёл в седле весь путь от Дропвотера и, очевидно, был закалённым парнем. Маленький, стойкий Рит. Когда они оба спешились, Рит оказался ростом едва по плечо Митту. "Буду выглядеть рядом с ним как верзила-нытик, если начну стонать» – подумал Митт, и потащил Графиню на холм, следом за Ритом. Обе лошади были крупные, тяжёлые и шли неохотно. Их копыта скользили по мокрой траве.
Лошадь Митта прижала уши и попыталась укусить его.
-- А ну прекрати! – Митт шлёпнул её по носу. -- Плохая, Графиня, плохая!
  Рит чуть не лопнул от хохота.
-- Ну и имечко! Это же мерин. О-ох! Штаны Флейтиста!
Митт тянул свою лошадь на вершину холма следом за Ритом. Холм, по загадочному обыкновению всех холмов, был по крайней мере в два раза выше, чем казался снизу. Они видели внизу огромный треугольник земляных валунов, через которые сочилась вода. Завал перегораживал дорогу по всей длине, насколько хватало глаз. За завалом блестела  невозмутимая поверхность моря
-- Нужно перейти через холм, -- сказал Рит. – Я знаю дорогу. После того, как мы пересечём зелёную дорогу, нам придётся переходить Аден вброд, но на этой высоте там не глубоко.
     И они продолжили взбираться наверх, им пришлось подняться примерно в два раза выше, чем они уже взобрались, пока завал не скрылся из виду. Они добрались до болотистого жёлто-зелёного уступа, где Рит сказал, что они опять могут ехать верхом. Митт едва не завопил от боли, когда снова сел в седло. Ссадины и натёртости дали о себе знать. Но он не собирался говорить об этом. Он терпел боль на протяжении всего пути по болотистой долине, а потом на пути вверх по бесконечному зелёному склону, пока наконец они не пришли к одной из тех штуковин, которые северяне называют путевыми камнями. Он был круглый, как грубо обработанный мельничный жернов, стоящий торцом, с дыркой в середине. Рит наклонился и похлопал по нему рукой.
    -- На удачу, – сказал он, ухмыляясь. – Я суеверный северянин. Значит, я могу просить у Странника благословения, просто чтобы тебя позлить. Прямо под нами Аден. Как ты смотришь на то, чтобы сделать привал и перекусить?
  Митт был рад уже тому, что можно будет спешиться. Он как будто случайно опёрся о путевой камень, слезая с седла. Он знал, что ему тоже не помешает немного удачи. Как только он оказался на земле, боль так усилилась, что ему пришлось сконцентрироваться на мелочах — снять перчатки и сунуть их за ремень, привязать лошадь к путевому камню, где кто-то уже оставил красную бечёвку для этой цели.
  Потом, осторожно, на негнущихся ногах, он подошёл и развязал седельную сумку. Вынул то, что ему дали в дорогу. После этого боль утихла настолько, что он смог сесть рядом с Ритом и оглядеться, шлёпая Графиню по носу всякий раз, как она покушалась на его хлеб.
    Вокруг были холмы жёлтые и зелёные, все в скользящих по склонам пятнах солнца. Зелёная дорога тянулась от путевого камня, очень ровная, твёрдая и сухая, она вела на юг, в скалистое сердце Дейлмарка, Аден нёс свои воды параллельно с ней, примерно в ста ярдах ниже того места, где они сидели. Это была прекрасная большая река, шире любых других, которые Митт видел прежде, её спокойное течение среди тростника и ив свидетельствовало о том, что она была довольно глубокой. Митт надеялся, что Рит знал, о чём говорил, когда уверял, что они смогут перейти реку вброд. Он откинулся назад и вдохнул запах реки и ивы, смешивающийся с влажным, диким запахом вереска и камня, запахом Севера — который Митт всё ещё считал запахом свободы, не смотря на своё разочарование в Севере. «Возможно», – думал он без особой надежды. – «Я застряну на этом берегу реки и вообще никогда не доберусь до Аденмута. Но тогда Хильди и Йинену придётся худо».
-- Что-то ты помрачнел, – со смехом заметил Рит.
-- Просто задумался, -- быстро сказал Митт. -- А что вообще такое эти зелёные дороги? Правда, кто их проложил?
-- Керн Адон, -- ответил Рит. -- Король Херн. Это дороги старого королевства. Потому-то они ведут совсем не в те места, где живут люди. Говорят, Керн Адон поставил путевые камни и попросил Странника охранять дороги, и, если следовать по указаниям камней, можно добраться до золотого города короля Херна.
-- Я слышал, их называют тропами Бессмертных, – вставил Митт.
-- О да. Их называют и так, -- кивнул Рит. -- Моя старая нянюшка говаривала мне, что Бессмертные сидят в дырках путевых камней. Что ты об этом думаешь?
-- Да они туда не поместятся! --  брякнул Митт. -- Разве что они умеют уменьшаться.
   Рит очень заинтересовался этой мыслью
– А какого же по-твоему они размера? – продолжил он в том же духе, в котором выуживал у Митта мнение по поводу Севера. -- Я никогда не задумывался. Ты считаешь, у них нет постоянной формы, как у нас, и они могут быть любого размера? Или что?
  "Ох уж эти северяне!» – подумал Митт. Хоть Рит и смеялся, но ответа он ждал всерьёз.
Они закончили есть, и Митт поднялся, довольно неохотно, чтобы отвязать свою лошадь-Графиню.
-- Какого они по-твоему размера?' -- повторил Рит,  потянув свою лошадь вниз по холму, к реке.
– Если уж тебе так приспичило знать, – отозвался Митт через плечо. – Они размером с человека. Разумеется.
Он потащил Графиню за уздцы, чтобы она повернулась и пошла за Ритом.
-- Как может...
Он остановился и заморгал. Не было больше никакой широкой струящейся реки. Рит был на полпути к затопленной балке холма, вокруг которой плотно росли небольшие дубки. Митт слышал, как вода шумит среди деревьев.
-- Скорее всего, ты прав, – ответил Рит.-- Хотя они наверняка умеют казаться меньше. Идём. Здесь совсем мелко.
  Митт медленно последовал за ним среди дубков, ломая голову над тем, что за реку они видели.
  Он думал, что Аден – вот он, перед ними – стремительный ревущий поток, сияющий яркими пятнами солнца под мозаичной тенью деревьев. Северные реки всегда казались слишком бурными, как и эта, текущая в балке холма. И он не видел ни одной ивы с тех пор как покинул Юг. Дрожь пробежала по его спине, и он с большой осторожностью приближался к шумящему маленькому Адену.
         Как и лошадь-Графиня. У кромки воды она прижала уши, упёрлась копытами и отказалась двигаться. Митт стал её звать.
   -- Я поведу, – сказал Рит. Он вошёл в бликующую воду, которая оказалась глубиной всего несколько дюймов, и внимательно глядя на камни на дне начал двигаться вперёд, пока он и его лошадка не превратились в тёмные тени, на фоне солнца, просвечивающего между листьями дубов.
     В тот момент лошадь-Графиня предпочла не оставаться позади и внезапно рванула за Ритом, волоча Митта по полосам яркой воды. Митт удержал поводья и умудрился протащиться за Графиней почти половину пути, когда его нога врезалась во что-то вспыхнувшее на солнце.
– Осторожнее, – крикнул Рит неожиданно глубоким, сильным голосом и нырнул перед Миттом.
Вся ситуация была ослепительно сияющим на солнце мокрым недоразумением. Обе лошади ушли вперёд, а Митт плюхнулся на пятую точку. Рит погрузил руки в воду у ног Митта и поднялся, триумфально сжимая в руке что-то блестящее.
  Вода стекала с его локтей, когда он повернулся к Митту, чтобы показать ему находку.
   -- Взгляни на это!
    Побарахтавшись, Митт встал на колени. Вещица очевидно когда-то была маленькой статуэткой, Митт сказал бы, что это была фигурка человека. Пока Рит рассматривал её, вертя в руках, Митт различил следы лица, складки одежды с той стороны, которая была зелена от речной тины.  Другая сторона была совсем затёртая и поцарапанная, зато сияла насыщенным масляно-жёлтым цветом. Митт провёл достаточно времени за инкрустацией ружей, чтобы понять, что это значит.
-- Чистое золото! – сказал он.
-- Думаю, так и есть, – ответил Рит. В его голосе звучало благоговение.
-- Как будем считать, кто его нашёл? Ты или я?
-- Ты его поднял, – заметил Митт. – А я только споткнулся об него.
Рит снова покрутил в руках мокрую статуэтку.
-- Не знаю... Слушай, можно я пока придержу её у себя, а потом отдам тебе твою долю от продажи?
  Если бы Митт не был так истерзан седлом Графини, он, возможно, заспорил бы. Но холодная вода жгла его как кислота, и он не мог больше думать ни о чём другом.
-- Ладно, – вздохнул он и побрёл к дальнему берегу, где голова к хвосту уже стояли обе лошади весьма довольные собой. Рит последовал за ним, засунув мокрую фигурку в карман куртки.
-- Это очень благородно с твоей стороны, – несколько раз повторил он, пока они седлали лошадей и выезжали на дорогу. -- Ты правда не против того, чтобы она хранилась у меня?
Он, очевидно, переживал странную смесь угрызений совести и бурлящей радости. «Как любой, кто только что нашёл фунт чистого золота, – подумал Митт». Ему казалось, что со стороны Рита очень мило так беспокоиться по поводу его чувств. Хотя весь следующий час Рит либо восхищался удивительным случаем, который привёл их к находке, или спрашивал Митта действительно ли он не против подождать своей доли.
-- Если бы не оползень, – говорил он. – Мы бы даже не пошли этим путём. Слушай, ты уверен, что не против?
   Митт отвечал с каждым разом грубее. Его штаны насквозь промокли и натирали его ссадины так, что в конце концов ему стало казаться, что с него снимают кожу. Кроме того, думал он разозлёно, с этим заговором эрлов, от его доли золота или ещё чего-нибудь в ближайшее время нет никакого прока. Он мечтал, чтобы Рит заткнулся. На склоне дня, когда на севере их взглядам снова открылось синее море, покрытое рябью, Митту хотелось наорать на Рита – и, может быть, он сделал бы это, не выйди они в этот момент к мысу с видом на Аденмут и не стань свидетелями несчастного случая.
    Бардовский фургон перевернулся на мосту. У моста не было перил, и лошадь, впряжённая в фургон, изо всех сил билась в постромках, свисая над Аденом. Митт видел, как кто-то безрезультатно пытается её вытащить. Лежащая на берегу девушка казалась мёртвой.
-- Скорее! – крикнул Рит, и его лохматая лошадка так понеслась вниз с холма, как будто вознамерилась тоже свалиться в воду.
    Митт последовал за ним так быстро, как только позволяла Лошадь-Графиня, которая была не особо шустра. Холм был чрезвычайно крутой. Даже Рит притормозил на половине спуска, но скорее всего потому, что увидел помощь на подходе. Из фермы в глубине длинной зелёной долины бежала группа людей. Другая группа бежала по соседнему мосту через Аденмут. Впереди галопом ехал всадник.
  Они сошлись на мосту, всадник добрался туда первым.
Он был в аденмутской служебной ливрее. Пока Графиня осторожно скользила вниз по последним ярдам холма, Митт видел, как всадник спрыгнул с коня, сунул поводья в руки рыжего мальчишки-Барда и бросился к бьющейся в постромках лошади. Он только мельком взглянул на неё, поднял пистолет и выстрелил ей в голову.
  Митт и Рит оказались на мосту, когда лошадь ещё дёргалась. Выстрел прозвучал в ушах Митта как отголосок его худших кошмаров. Белое лицо мальчишки-Барда, таращившегося на происходящее, вполне отражало внутреннее состояние Митта.
-- Мы можем чем-то помочь? – окликнул Рит мужчину.
   Слуга оторвался от перерезания постромок, которые держали труп лошади, и обернулся.
  Митт едва не расхохотался. Это был Навис. Иначе и быть не могло.
– Привет, – сказал Митт.
   Навис кивнул ему в своей обычной сдержанной манере.
-- Посмотрите, что с той девочкой, – сказал он Риту. – Думаю, она жива. Митт, помоги мне освободить лошадь.
    Когда они спешились, Митт заметил и самого барда, бродящего по берегу и осторожно вытаскивающего музыкальные инструменты из перевёрнутого фургона. Это был витающий в облаках седобородый дядька. Митт решил, что от него мало толку, и поковылял к Навису, пока Рит бежал к тому месту, где уже сидела, держась за голову, девочка-бард.
-- Возьми свой нож, обрежь здесь, потом здесь, – сказал Навис. Казалось, он нисколько не удивлён внезапной встречей с Миттом. Его внимание больше занимал мальчик-бард с изжелта-бледным лицом, который враждебно смотрел на него.
– Послушай, ваша лошадь сломала две ноги, – сказал он мальчику. -- Другого выхода не было.
  -- Она была кривой на один глаз, – ответил мальчик. -- Поэтому оступилась и упала с моста.
-- Вот бы моя тоже упала, – встрял Митт, чтобы его ободрить. – Тупая скотина.
  Мальчик так и уставился на него.
– Южанин, – сказал он. – Вы оба южане.
Он повернулся к ним спиной и повёл кобылу Нависа на другую сторону дороги.
  Навис посмотрел на Митта.
  -- Люди здесь полны предрассудков, – заметил он. – Теперь режь тут.
Митт со злостью полоснул по постромке. Невозмутимый, хладнокровный Навис. Он уже и забыл, насколько тот невозмутим и хладнокровен.
  Пока они высвобождали труп лошади, к мосту подтянулись люди с ферм и из города. Целая толпа типичнейших северян, которые только слонялись вокруг и болтали. Главным треплом был парень с фермы, который хотел сообщить всем и каждому, как быстро он побежал звать на помощь в особняк, и что ему там сказала леди Эльтруда.
Но среди всего этого совсем незаметно творились полезные дела.
   Меньше, чем через минуту, множество рук вернули аккуратный зелёный фургон в вертикальное положение, и Митт смог прочитать золотые буквы на его борту.
  -- Бард Эстефан.
-- Ты меня звал? – спросил Эстефан.
    Он стоял рядом с  Миттом, держа в одной руке квидерру, а в другой дудочку. Митт смутился. Он прочитал надпись вслух только потому что ему до сих пор так было легче читать. Теперь он чувствовал себя обязанным что-то сказать.
-- Как вы обошли оползень на дороге? – спросил он.
-- Оползень? – переспросил Эстефан. – Какой оползень?
   Митт снова решил, что бард безнадёжен и повернулся к Риту, который обеспокоенно прошептал:
-- Думаю, эта девочка, Фенна, сильно повредила голову. Поможешь усадить её на лошадь?
Именно в этот момент лошадь-Графиня выказала полную неспособность ходить в упряжи. Они пытались надеть ей на шею хомут с оглоблями, но Графиня разделила усилия между попытками укусить или лягнуть любого, до кого она могла дотянуться.  Митт изо всех сил тянул её, то и дело уворачиваясь от зубов:
-- Ах ты никчёмная Графиня! -- он подтащил её к раненой девочке, а потом они с Ритом при помощи мальчика-барда усадили её в седло. Болтающая толпа захватила лошадь Рита и впрягла её в повозку вместо Графини. Никому и в голову не пришло использовать в упряжи прекрасного мерина, принадлежащего Навису. Типично для Нависа, подумал Митт, принимая поводья у мальчика. Парнишка выглядел не лучше, Фенны.
-- Хочешь, я подсажу тебя к ней, Морил? – спросил Митт. Он слышал, что мальчика так называли.
Морил просто отвернулся и пошёл следом за фургоном.
    -- Ну и отлично. Продолжай в том же духе! -- сказал Митт ему в спину. Вся эта беготня дорого стоила его многострадальному заду. Казалось, он горел огнём. Стало хуже, чем было, при переправе через Аденмут. Фенне пришлось чуток толкнуть его ногой, чтобы он заметил, что с ним пытаются заговорить.
  -- Ээээ... молодой слуга. Сэр.
   Митт поднял глаза. Она была бледной, но хорошенькой, и говорила с лёгким южным акцентом, так что он даже попытался улыбнуться ей.
-- Простите. Да?
-- Не думайте плохо о Мориле, сэр, – сказала Фенна. – Он любил нашу старую лошадку. И я слышала, что в прошлом году южане тоже убили его лошадь.
«Ну, это не повод отыгрываться на мне, – подумал Митт."
  Но ответил он вежливо:
– Только слышали? Я думал, вы брат с сестрой.
-- О нет, сэр, – сказала Фенна. – Морил – сын Барда Кленнена. Он и сам скоро станет великим Бардом.
   Рит улыбнулся Митту, высунувшись из-за носа Графини.
-- Ох уж эти артисты! Их уже по одним рыжим волосам видно. Сиди прямо, Фенна, иначе свалишься.
     До Аденмута было рукой подать – просто перейти на другой берег Адена, который тут же наполнился шумом. Низкие серые дома теснились у самого края бухты. Митт был рад. К тому времени, как они прошли главную улицу по дороге к особняку, он не был уверен, что сможет сделать ещё хоть шаг. Их прибытие произвело великое волнение, ещё добрая сотня людей вышла из домов, чтобы посмотреть в чём дело, а потом и присоединилась к ним на дворе особняка, где были накрыты к Празднику Середины Лета ряды длинных столов, которые пришлось сдвинуть, чтобы дать путь фургону.
  Леди Эльтруда стояла на ступенях холла и выкрикивала распоряжения зычным басом, походившим на голос Оружейника:
– Навис! – орала она. -- Отгони эту штуку в конюшни! Спаннет, приведи законника! Ты! – рявкнула она Митту. -- Ты, в абератской ливрее! Веди эту бедную девочку ко мне!
  Прежде чем Митт успел шевельнуться, Рит потащил Фенну и Графиню к ступенькам, двигаясь зигзагами между столов и выкрикивая:
-- Тётя! Тётя! Я здесь! Я добралась и я получила знамение!
   При этом леди Эльтруда ринулась вниз со ступеней, вопя:
-- Норит, голубка моя! Норит! -- и заключила Рита в объятия.
    Митт молча смотрел на это. Он чувствовал себя ужасно.