Цикл - Замкнутая круговерть.
Книга 2, том 1 - Песнь о тёмном страннике.
Часть первая - Стальная книга.

Пролог или потерявшие бессмертие.

Долго мыслил создатель пяти миров Виатор, какую силу даровать тем творениям, которым в миг последний он жизнь подарил. Уж небеса свободные, океаны холодные, да просторы твердыни многоликие, все жизнью кипят, везде свои хозяева пребывают. И будто лишними были те творения, что Виатор в последний миг по наитию странному создал. И мудрость ясную, как небеса, и мощь непокорную, как у матери твердыни, да живительную силу, как буйных морей и океанов, всё примерял Виатор на своих новорождённых чад как кафтаны. Но ни что не подходило им в пору. И тогда, даровал Виатор им бессмертие, чтобы времени на странствие по миру подольше отпустить, и те сами отыскали себе суть.
Но дабы не возгордились молодые творения столь щедрым даром, Виатор бессмертию отмерил свой срок…
Одиннадцатое твёрдописание книги Латэйя.

Знал когда то один из миров блуждающих в Замкнутой круговерти реку Афорлию. Для непосвящённых она не являла большого интереса: та жа чистейшая вода, что и у других рек, похвастаться изобилием рыб она не могла ведь была очень мола. Свой разбег Афорлия начинала с крутых скалистых склонов, срывалась вниз скоромным водопадом и еле заметной полоской пронизывала густые леса. Но легенды говорят, что не из снега укрывающего скалы как исполинские белые колпаки рождалась Афорлия, что где-то там в облаках плачет дева, слезами чистыми как родниковая вода. Миф это или правда, об этом не любят рассуждать даже хозяева Афорлии, тк чьи деревни плотно обступали берега реки. Жизнь там текла медленно и размеренно как сама Афорлия. Не ступала там нога могучих королей ни кому не было дела до небольшого народа эальвенов который словно боязливый зверь притаился в лесах. И ни кому было не ведомо об одной священной тайне, которую эальвены: хозяева Афорлии берегли на ровне со своей жизнью – вечной жизнью.
Преуспели эальвены, в сохранности тайны Афорлии, чья вода даровала им бессмертие. Не гордым был их народ, не жаловали они себе не богатых дворцов, не земель чужих, ведь ни где было не сыскать дара милее чем что достойн богов. Для других созданий по счастью вода Афорлии в своём бессмертии не была благосклонна, от того случайный путник даже испив её живительной влаги не узнавал о её тайне.
Долго здравствуя жили вечно молодые эальвены. Но не ведали они какая буря надвигалась за могучими спинами их мирных лесов и скал. Пожар войны миров, что неудержимо полыхал, уж многие годы обратился в толымя готовое испепелить всё.
И когда в последней битве сошлись непримиримые миры, растоптав под собой даже скалы будто муравейники, обагрив небеса, разверзнув тверди и обратив во прах все крепости, города, леса и не укрыться было от гибели тогда эальвенам. Пропала в той буре словно щепка в костре Афорлия. Не счесть тех эальвенов, что гибли под ударами исполинского молота неведомой войны, а те что остались были обречены на скитания по пустыням и бесчисленным руинам бывших империй и стран.
И впервые эальвены ощутили голод в чреве своём, и утолить его не было мочи. Но то ли во спасение им то ли в наказание был послан жестокий хозяин Герамонг – создание мира чужого. Даровал он эальвенам хлеб и воду, а в замен навсегда забрал их свободу. Долгие десятилетия потерявший бессмертие народ верно служил Герамонгу не зная для себя жизни иной. Но, как и прежде они верно хранили тайну о павшей реке Афорлии и мнили себя вечно молодыми под жёсткими плетьми, палящим зноем и гнётом. На лицах многих уж появились первые морщины. Но до самого смертного одра, были готовы верить эальвены, что вернётся к ним утерянный дар, что Виатор не создал их зря. И каждому своему рождённому в неволе младенцу, будущему рабу они внушали свою веру.
Но с каждым новым днём а за ним и веком палящее солнце пустынь всё глубже и глубже выжигало веру в возвращение бессмертия эальвенов.
И поняв, что исчез тот дар для них навсегда обречённый кануть в лету они были готовы. Смирились эальвены со своей судьбой посчитав её достойной платой за щедрость богов, уйти они были готовы навсегда ведь не умели жить бренной смертной плоти. Поклялись они тогда, больше не рождать Герамонгу, детей, а самим закончить свой век под ударами плетьми.
Но был в стане эальвенов кому смертная плоть и палящий зной пустыни не убил волю к жизни. А Герамонга и свиту его он врагами своими назвал. И была в нём другая вера, что в пустынях не кончился мир, что есть где то место для эальвенов самим Виатором уготованное. И поднял тот эальвен с кален павший дух братьев своих, научил их тому, что было до селе им чуждо – не прятаться и ждать а сражаться и побеждать.
И пали вскоре оковы с грязных ног, расправилась иссечённая плетьми стать, сокрушён был Герамонг, вернули эальвены свою свободу и в выжженных пустынях разразился их первый победный клич.
А поднявший свой народ герой сначала явил в небесах огромное облако, что помогло всем пересечь пустыню, и отправится в новый неизведанный край. И всюду за путниками следовало облако, будто верный защитник. А когда эальвены закончив свой долгий путь построили крепость облако то обратилось серой тучей и пролилось дождём. А герой объявил, что дождь тот - последний глоток от реки Афорлии. Чудом, освободитель эальвенов сохранил ту живительную влагу, сделав их крепость бессмертной. И сколько не пытался сокрушить её враг, павшие стены да исполинские башни на глазах вырастали вновь с гордо реющими знамёнами.
Но самим эальвенам была уготована суровая участь, всё меньше и меньше их потомки были младыми, а дети оставались детьми. Время неумолимо сжималось для них, грозясь раздавить своей великой и неотвратимой дланью. Миновало тысячелетие.
И уж едва ли остались те из рода эальвенов, кто мог прожить и один век. Пройдёт ещё тысячелетие.
И старость будет приходить к потерявшим бессмертие в тридцать или двадцать лет.
Минует один век.
И рождённый сегодня завтра станет юнцом, а на исходе третьего дня познает он зрелость свою, а вечером кашляя и кряхтя стариком обратится в одночасье пред смертью голову склонив.
А дальше…дальше…мир будет помнить эальвенов только по их одинокой бессмертной крепости. И вновь обречённые на неизбежное, они живут в ожидании своего конца.
Но покоя им нет.
Ведь есть ещё одна тайна эальвенов до селе не известная ни кому. Братья поверженного Герамонга, когда-то спалившие дотла пол мира, сочли долгом своим, каждого эальвена истребить, не дать им прожить своё последнее тысячелетие. Но не из мести братья Герамонга такой путь избрали себе, а во спасения всех миров поднимаются их боевые стяги уж одиннадцать веков.
Всё свирепее и свирепее становится враг эальвенов ведь близится их последний век, где кануть в лету им предначертано…