возможно, будет пополняться
Горизонтали и перспективы
1.
Утянутый корсетом дней былых,
день тянется, вставая на пуанты,
куда-то вдаль, где - жаль - портфель и банты
растрепаны на горках ледяных.
Где все, что в строчки не могла сложить,
ты складывала в столбик, друг под друга,
и на окне выписывала вьюга
сюжеты сказок, знающих, как жить.
И телик пел про сердцем не стареть,
и коркой мандарина пахли зимы,
и были, как земля, неколебимы
слова о том, какой ты станешь впредь.
Растягивай на стены и холсты
моменты, лица, сцены, обстановку,
и пригвозди, за то, что так неловко
в тебе живет сегодняшняя ты.
2.
Побледнела даль и осыпалась позолота,
поэтическая печаль,
образ кулика у болота.
Повторяю стоя у запертого киоска -
и бидон звенит неуклюже задет коленом -
пару строк с пластинки
про маленький дом. Неброско
горизонт намечен границею вожделенной,
и ледок на луже потрескался паутинкой.
Одиночество спит за пазухой, как котенок,
мягким когтем точ_ит желание взять, сорваться
и умчаться прочь до краев небольшой вселенной,
что кончается за заводом.
Сердца между стуком сильным и стуком слабым
я бреду к полосе асфальта и небосвода,
по застывшим кочкам, буграм, ухабам.
А в бидоне крышка,
под ней молока два литра,
сорок бабок за мной у подъезда. Долго
я читала, про тех, кто уходит. Книжка
говорит со мною лет с десяти - без толку.
Горизонта сказочная палитра
привлекает тем, что всегда в тумане.
Там, где сходится небо с землей, все зыбко,
и хотя я чувствую тут ошибку,
страсть к побегу тянется утром ранним.
3.
Тот мальчик, в которого я была влюблена,
развелся с женой и построил в Разветье дом, -
об этом вчера сообщила его жена,
пока мы брели по дороге, покрытой льдом.
Снег падал за шиворот, вторгшись под капюшон,
и кисти рябины краснели, хотя не мороз.
Их брак был заведомо и предрешен и смешон,
и даже не верилось в то, что все это всерьез.
Серьезные люди, за четверть столетья давно
шагнувшие в жизнь из кредитов, машин и домов,
которые слушали с пленки как тянет "Кино":
Хочу перемен, все, что нужно, лишь несколько слов.
Да бог с ним, тот мальчик, я даже не помню лица, -
в альбом загляни и сравни, - нещекаст и незрел,
но я пропустила подъезд, не узнавши крыльца.
Дом сгорбился, ссохся и в землю устало осел.
С бетонною горкой подъезд, совершенно пустой,
где на трансформаторной будке написано хуй,
и что виктор цой, словно ленин, forever живой,
и что-то еще, неразборчиво, как ни толкуй.
